Стивен Кинг - Крыса

Дрю нагнулся, одну руку оперев на бедро, а другой опустив лампу пониже.

— Под навесом была, да?

Скорее всего, да. А потом на крышу упало дерево и оставило мадам Крысу без теплого, уютного дома. Наверное, еще и веткой в нее попало или куском крыши. Или банка краски прямо на нее упала. А может, пила отцовская, которую можно было выбросить, со стола соскользнула. Не важно. Что-то упало на нее и, наверное, сломало позвоночник. Сил осталось только на то, чтобы свое маленькое крысиное тельце дотащить до этой двери.

Снова поднялся ветер, и полыхающее лицо Дрю обдало ледяным дождем. Градинки, приземлившись на лампу, шипели, таяли и скатывались по плафону. Крыса еле дышала. Лежит крыса у двери, на нее ты посмотри. Но смотреть особо было не на что. Крысе уже вряд ли можно было помочь. Тут и ветеринаром быть не надо.

Помочь как раз-таки можно .

Дрю подошел к камину, прокашлялся и посмотрел, какие инструменты можно было взять. Сначала он хотел взять кочергу, но, представив, как он проткнет ею бедное животное, поморщился и передумал. В итоге он взял совок для золы. Один хороший сильный удар, и ее страдания закончатся. Потом надо будет этим же совком убрать это все с крыльца. Если он переживет эту ночь, неприятно будет утром открыть дверь и наступить в труп грызуна.

Интересно, получается. Сначала она у тебя был мадам Крыса. А сейчас, когда убить ее собрался, это уже грызун.

Крыса так и лежала на коврике. На шерсти уже успел заледенеть мокрый снег. Та самая розовая лапа (совсем как у человека) продолжала свои хватательные движения, но уже не так энергично.

— Так будет лучше, — сказал Дрю.

Он занес совок. Осталось нанести удар и… он опустил руку. Зачем? Ты видел эту лапу? Ты видел эти глазенки черные?

У зверька нашлись силы — после того, как дерево разрушило его жилище и переломало его самого (теперь уже зверек, а не грызун) — доползти, Бог знает как, до твоей двери, такой подвиг совершить — и вот такая награда ему? Еще один удар? Теперь последний? Дрю сам настрадался за последнее время, и, как бы смешно это ни звучало, они, стало быть, друг друга должны понимать.

А ветер становился все холоднее, град бил его по лицу, и тело снова начало знобить. Нужно было закрывать дверь, но он не собирался оставлять крысу на улице, в ночи, обрекая ее на медленную смерть. Да еще и на этом долбаном коврике.

Дрю поставил лампу на порог и поддел животное совком (который он изначально взял совсем для другого). Подойдя к печке, он наклонил совок, чтобы крыса аккуратно сползла на пол. Та розовая лапка продолжала скрести воздух. Новый приступ кашля почти сложил его пополам, горло горело, а в глазах затанцевали разноцветные пятна. Когда кашель прошел, Дрю, взяв лампу, добрался до кресла для чтения и, обессилев, рухнул в него.

— Ну, давай, помирай, — произнес он. — Хотя бы здесь, в тепле, а не на улице.

Он погасил лампу. В комнате стало видно лишь красные угольки. Глядя на то, как они постепенно гасли, он снова подумал о розовой лапке и, как она скребла… и скребла… и скребла… Вот и сейчас она продолжала свои движения — он видел ее.

Надо растопить печь, пока я не лег спать. Или к утру тут будет холодно, как в могиле.

Но он знал, что, стоит ему подняться, кашель, оставивший его в покое на какое-то время, вернется. К тому же, он очень устал.

А еще ты положил крысу слишком близко к печи. Ты вроде как занес ее с улицы, чтобы она умерла естественной смертью, нет? Или заживо сгорела? Утром растопишь.

Ветер не стихал. Изредка он усиливался, и его завывания были похожи на женские вопли. Мокрый снег налипал на окна. Ему казалось, что все эти звуки сливались в один. Крыса еще жива? Наверное, нет, подумал он, но потом ее лапка снова дернулась. Значит, еще жива.

Дрю закрыл глаза.

И уснул.

Он проснулся, когда еще одна ветка рухнула на крышу. Невозможно было сказать, сколько он проспал. Может быть, пятнадцать минут, а, может, и два часа. Но в одном он был уверен — крысы возле печи не было. По всей видимости, мадам Крыса пострадала не так сильно, как он думал. Зверек пришел в себя и теперь был где-то в доме вместе с Дрю. Хорошего мало, но он сам виноват. В конце концов, он пригласил крысу в дом.

Их надо пригласить, вспомнил Дрю. Вампиров. Вурдалаков. Черта в черных ботинках. Они ждут, когда их пригласят…

— Дрю.

Услышав это, он так сильно дернулся, что едва не уронил лампу. Он огляделся и, в свете угольков в печи, увидел крысу. Она сидела на отцовском столе под лестницей, устроившись на своих черных лапах между ноутбуком и принтером. Сидела на рукописи Биттер Ривера .

Дрю открыл рот, но лишь прохрипел. Он прокашлялся — горло резануло — и снова попытался заговорить.

— Ты что-то сказала?

— Сказала, — рот зверя был закрыт, но голос точно шел из него. Это не было в воображении Дрю.

— Это сон, — сказал Дрю. — Или бред. Может, все вместе.

— Нет, все на самом деле, — сказала крыса. — Ты не спишь, и ты не бредишь. И жар у тебя прошел. Можешь проверить.

Дрю положил руку на лоб. Лоб, и правда, не горел. И что теперь, верить крысе? Это крыса, в конце концов. Он достал из кармана спички, чиркнул одной и зажег лампу. Яркий свет должен был спугнуть крысу, но она по-прежнему была на столе, привстав на задние лапы, а передние прижав к груди.

— Если это все наяву, слезь с моей рукописи, — сказал Дрю. — Я не для того старался, чтобы ты ее дерьмом своим запачкала.

— Да, ты хорошо поработал.

Вроде бы согласившись с этим, крыса, тем не менее, осталась там, где была. Лишь почесала за ухом лапой.

Если на нее и упало что-то, то лишь оглушило. При условии, что я вижу крысу. Что это все по-настоящему.

— Работал ты много, и поначалу даже хорошо получалось. Несся, как поезд скоростной. А потом что-то стало барахлить, да? И ведь так уже было. Не расстраивайся. Многие в эту стену упираются. Ты хоть представляешь, сколько таких незавершенных романов так и остаются в столе или на полке в шкафу? Миллионы .

— Мне просто хреново, я заболел.

— А ты вспомни. Только честно. Все началось еще до того, как ты заболел.

Дрю не хотел вспоминать.

— Тебе тяжело выбрать правильный вариант, — сказала крыса. — И у тебя это постоянно. Я про романы. Это не происходит моментально, но по мере того, как книга растет, как она начинает дышать, тебе все труднее отделять нужное от ненужного.

Крыса сместилась к краю стола и снова встала на задние лапы, как собака, просящая конфету.

— У каждого писателя свой подход, свой темп работы, но в случае с крупной прозой все работают отрезками, которые характеризуются повышенной активностью.

«Я это уже где-то слышал», — подумал Дрю. «Почти слово в слово. Но где?»

— Во время этих отрезков — когда воображение работает на пределе возможностей — писателю в каждом отдельном эпизоде приходится выбирать минимум из семи слов или фраз. Талантливые делают это почти на автомате — как профессиональные баскетболисты, готовые совершить бросок, где бы они ни находились на площадке.