Raymond Abaddon - По ту сторону пламени

Валентин прячет испачканную вату в чистую колбу:

— Я не взял кровь, но, думаю, этого будет достаточно. Можешь идти. И помни, о чем я говорил.

— А именно? — осведомляется старик.

— Собаки, — хриплю я первое, что приходит в голову.

— Собаки?…

— Да, собаки, — Валентин фыркает, а я спешу выскользнуть за занавеску, пока профессор не засмеялся. Шаря в кармане, почти врезаюсь в тощего мужчину. В жизни он не отличается от видео: бесцветный. Серые джинсы, неопределенного цвета рубашка и волосы, даже кожа выглядит пыльной.

— Извините, — двое в черном выхватывают оружие.

— Стоп-стоп, парни! Не нужно! Она стабильна. Вы можете идти. Тут все в порядке, а вот в лазарете от помощи наверняка не откажутся. Слыхал, у вас вышла заварушка на тренировке… сходите, помогите друзьям, — они немедленно уходят. Прогоняя морозное оцепенение, я провожу ногтями по ране на ладони. Монета успокаивается до горячей точки. Старик подкрадывается сзади и хватает за локоть, заставляя прикусить губу от боли.

— Простите наше любопытство. Знаю, у вас выдалась тяжелая ночь, но мы слишком редко находим магов огня. Да и светопреставление, что вы нечаянно

устроили, никого не оставило равнодушным! — щебечет, уводя в лабиринт механизмов — прочь от Валентина и выхода наружу.

— Магия огня — очень редкое явление в наши дни, — вмешивается похожий на аристократа мужчина. В его осанке и чертах лица сквозит достоинство, граничащее с заносчивостью. — Добрый вечер. Меня зовут профессор Рамон Хайме. Я возглавляю отдел по исследованию другой стороны пламени: тьмы…

— В наши дни? Почему? Когда-то было иначе? — у Хайме дергается уголок рта.

— Любознательная, — хвалит старик. Хайме холодно отвечает:

— Огненная эпоха закончилась в период между античностью и средневековьем. По неизвестной нам причине рождаемость среди магов огня стала постепенно и неуклонно падать. На смену им пришли водные, достигли расцвета и сменились воздушными. Сейчас растет влияние земли.

Новая дверь отрезает гул механизмов и яркий свет. Дальше — синий полумрак, столы вдоль стен, брошенные где попало стулья. Компьютеры, колбы, системы реторт и трубок, непонятное оборудование. Редкие люди у мониторов с графиками и шкалами. Укутанные покрывалами клетки, которые взрываются криками при нашем приближении.

— Кто там? — от них веет тревогой. Иначе, чем от призрака… не отчаянием, но застарелым страхом.

Таким глубоким, что определяет будущее. Я знаю его вкус: кислый, вяжущий. Твари.

— Мартышки, — Хайме и старик переглядываются.

— Вам с профессором Хайме предстоит тесное сотрудничество, — смотреть в непрерывно меняющееся лицо почти больно. Он слишком близко, слишком… сухие и неожиданно сильные пальцы впиваются в кожу, когда я пытаюсь отстраниться. В висках стучит. Отворачиваюсь, задавая следующий вопрос случайному парню в белом халате:

— Зачем мне с вами сотрудничать? — выходит грубо. Повисает пауза. Парень ретируется. Хлопает дверь.

Стираю пот со лба, зачесываю челку назад. Они могут не отвечать: выбора у меня нет. Исчез, когда я не нашла сил подняться с колен после знакомства с защитным полем. Или раньше, когда порезала руку и приложила к знакам на калитке. Трое мужчин рядом прекрасно это понимают.

— Мне кажется, вы сами знаете ответ. Ваша сила доставляет некоторое беспокойство, не так ли? — вкрадчиво спрашивает старик.

— И вы можете помочь мне с этим? Как?

— Магией нужно учиться владеть. Мы покажем, как… направить ее в безопасное русло, — Рамон Хайме приглаживает без того идеальную прическу. — Мои эксперименты в первую очередь вам и выгодны — это прекрасный способ постичь силу огня и тьмы.

— А ваша выгода в чем?

— Тьма является ключом ко многим древним заклинаниям, где требуется жертвоприношения. Только с помощью огненных магов можно обойтись без кровопролития. Вы даже не представляете, сколько исследований буксует из-за… Я опять перебиваю:

— Это опасно? Для меня.

— Определенный риск есть всегда, даже при обращении с простейшими заклинаниями, — отмахивается старик. Морщины на секунду складываются в

демоническую маску. — Каждый маг вам это скажет. Ритуалы нашего дорогого профессора Хайме не рискованней любых других. Поэтому давайте опустим утомительные подробности до более подходящего момента. Я взял на себя смелость распорядиться, чтобы все документы подготовили в срочном порядке. Поэтому, если вы согласны стать частью Университета, то давайте покончим с формальностями. Вы устали и ранены, и я приношу извинения за последнее: меры предосторожности. Ваша стихия бывает опасна для окружающих, а металл удавки заколдован, чтобы предотвращать возможные эксцессы.

Я осторожно киваю. Отпусти меня. Раны тянет ноющей болью, колени дрожат, мигрень давит на веки. Старик наклоняется ближе, словно ждет чего-то, мятное дыхание теплом ложится на щеки. Глаза мутные, неподвижные, в отличие от остального. Выдавливаю кривую улыбку:

— Я понимаю… вы тоже извините, я была груба. Я испугалась, и все еще растеряна. Даже не спросила, как вас зовут.

— Ничего-ничего! — наконец разжимает хватку и шагает назад. Глотаю стон облегчения. — Я сам должен был представиться! Советник Гофолия, один из девяти руководителей Университета.

— Вы, как всегда, скромно умалчиваете, что возглавляете Совет, — склабится Хайме.

— О, не так уж это и важно!

— Большая честь, — слишком большая. Пожимаю протянутую ладонь и вновь попадаю в плен цепких пальцев:

— Взаимно, взаимно… рад, что мы быстро достигли понимания. Теперь мы вас оставим. Верно, Рамон? Максимилиан позаботится о бумагах и знаке.

— Конечно! — энергично трясет папкой и узким подбородком серый человек.

— Не постесняюсь повторить: рад знакомству! — чужая кожа словно приклеилась к моей, пульс грохочет в одном ритме с гримасами Советника Гофолии. Накатывает липкая обморочная слабость, на мгновение все вокруг размазывается, поворачивается — резко отшатываюсь, выдергивая руку и налетая на Хайме, успевая заметить удовлетворение в улыбке старика. Сморщенное лицо опадает, повисает тряпичной маской. Во рту появляется металлический привкус.

— Вза-имно… — язык не слушается, но уже через секунду морок уходит — вместе с Советником.

— Вам определенно нужен отдых. И холодный компресс, — отряхнув с халата несуществующие пылинки, сухо замечает Хайме на прощание. Трогаю опухшую после Нининого удара и встречи с землей скулу. Он прав.

Максимилиан не пытается играть в вежливость. Сразу тащит черными коридорами, шагая широко и резко, бросаясь вперед всем телом и поминутно оглядываясь, иду ли я — в кабинет, где на совершенно пустом столе ждет золотая ручка.