Т. Клайн - Церемонии

Он ухмыльнулся.

— Не стану отрицать! Но так уж бывает, если всю жизнь прожить в Нью-Йорке. — Он небрежным жестом охватил опустевшую улицу, огни далеких машин и, как показалось Кэрол, весь громадный ночной город с его темными переулками, затихшими домами и миллионами уже спящих жителей.

Она позавидовала его городскому детству. Он знал этот мир достаточно хорошо, чтобы в нем преуспеть, и сумеет помочь Кэрол в нем разобраться. По крайней мере, она на это надеялась. И пока Кэрол шла следом за Фрайерсом, который снова ее опередил, ей на секунду показалось, что она движется по совсем другой улице. Этот путь, если только она с него не собьется, приведет в будущее, где возможно все, что угодно.

— Интересно, — сказала она наконец, — что бы вы сказали о моем родном городке.

— Мне там наверняка понравилось бы.

Она рассмеялась.

— Я бы не была так уверена. Он не очень интересный.

— Ну так это же… Пенсильвания вроде как. — Фрайерс неопределенно махнул рукой налево. — Там все должно быть таким живописным.

Кэрол посмотрела на него с сомнением.

— Вы говорите так, будто никогда не бывали западнее Гудзона.

— Не поймите неправильно, — сказал Фрайерс. — Я много где побывал. В Лос-Анджелесе, Чикаго, Майами… — Он приостановился, чтобы она его догнала. — Мои родители несколько лет назад переехали во Флориду. Отвратительное место! А после колледжа я какое-то время провел в Европе. Но простая деревенская жизнь в Америке — ложиться засветло, вставать затемно, или как уж у них там заведено… — Фрайерс пожал плечами.

Они подходили к новому бару. Кэрол придвинулась поближе к Фрайерсу. Она не могла объяснить, почему рядом с ним чувствует себя в безопасности, при том, что он сам казался несколько встревоженным. Потеря сумки слегка отрезвила обоих. Когда они только вышли из ресторана, ночной воздух обострил чувства девушки, но теперь у нее снова начинала кружиться голова. Может быть, из-за Джереми, а может, только из-за алкоголя. Кэрол всегда плакала над любовными романами, в том числе не самыми печальными, когда читала их поздно ночью, и дрожала над детективами после кофе, даже если в сюжете не было ничего страшного. Трудно было понять наверняка.

В другой вечер она была бы куда осторожнее. Хотя теперь они приближались к ее собственному району в Челси, Кэрол непривычно было находиться на улице в такое время, когда каждый незнакомец может оказаться угрозой; сонный школьник, который только что пробрел мимо, засунув руки глубоко в карманы, возможно, перебирал розарий, тайком лелеял собственную наготу или поигрывал ножом. Лица, которые остались бы незамеченными днем, теперь обретали необычные выражения, и девушка со страхом смотрела на людей, которые шли ей навстречу с другого конца пустынной улицы. И даже если она не видела незнакомца, его шаги были слышны за несколько кварталов.

Сейчас впереди одинокий мужчина со скучающим видом выгуливал собаку. Где-то позади пара торопливо переговаривалась на испанском. С другой стороны проспекта доносились шаги небольшого человечка с черной тростью и потрепанным узелком в руках, хромающего следом за ними. По вестибюлю заброшенного кинотеатра на углу — пыльная вывеска, пустые афишные тумбы — привидениями пролетели газетные листы. В тот момент, когда парочка проходила мимо, ветер пошевелил сваленный у дверей мусор, напомнив Кэрол шорох сухих листьев.

— Знаете, — сказала она, — думаю, жизнь за городом пойдет вам на пользу.

— В самом деле? — Похоже, ему и правда было интересно ее мнение. — Очень на это надеюсь. Мне все думается, что я что-то упускаю.

— Так и есть — как мне кажется. Я, разумеется…

Кэрол споткнулась и почувствовала, как Фрайерс ухватил ее под руку, чтобы помочь. Он удерживал ее несколько дольше, чем казалось необходимым.

— Я, разумеется, не так хорошо вас знаю, — сказала девушка, слегка отстранившись. — Вам может стать скучно. Что вы станете делать, если вам будет там нерадостно?

— Нерадостно? В каком смысле?

— Вы сможете вернуться в город, если вам там не понравится? Надеюсь, вы не заплатили заранее за все лето?

— Нет, я еще ни за что не платил, — сказал Фрайерс. — Но я сказал Поротам, что проведу у них лето, и они на это рассчитывают, так что в каком-то смысле у меня есть перед ними обязательство.

— Но все же не договор.

— Может быть. — Он оглянулся. — Но данное Поротам слово кажется мне столь же нерушимым, как договор. Эти люди так живут. Кроме того, у меня есть и другой договор: я сдаю свою квартиру одной паре. Они искали место до сентября, и я согласился. Им нужен был письменный договор, — он пожал плечами, — и я согласился. Так что я просто принял решение: останусь у Поротов на все лето, только и всего. И уж точно не побегу в слезах обратно в город!

На секунду Кэрол показалось, что она различила в его голосе жалость к себе, но тут Фрайерс скорчил рожу и изобразил младенческий плач, и девушка рассмеялась. Он тоже посмеялся, но недолго; его явно все еще занимали высказанные ею сомнения.

— Боже, я надеюсь, что мне не станет там скучно, — сказал Джереми. — Я определенно этого не ожидаю. Одной диссертацией можно заниматься сутки напролет. Видели бы вы, какой у меня список для чтения… — Он покачал головой. — Черт, я все еще злюсь из-за сумки. Кроме всех этих бумаг, там была и моя работа. Столько придется наверстывать! Следующей осенью нужно будет читать курс, к которому я совершенно не готов, и вечерние занятия в Колумбийском…

— Я думала, вы преподаете в Новой школе.

— Да, но ею одной не прокормишься. В наши дни приходится браться за любую работу. Хвататься за все, что подвернется под руку, и надеяться однажды устроиться где-нибудь постоянным преподавателем. Каюсь, я немного жульничаю. Я готов устроиться в любое место и преподавать все, что там захотят.

Кэрол почувствовала укол зависти.

— В Колумбийском университете должны неплохо платить.

— Да, но я буду преподавать в их колледже часть общеобразовательного курса. И это лучшее, что мне сейчас удалось найти. Отчасти я сам выдумал этот курс…

Остальные его слова потонули в грохоте, когда тротуар у них под ногами затрясся как будто от дроби сотни барабанов. На секунду пару захлестнуло утробное гудение, как будто их жизням грозило нечто огромное и невидимое. По подземным коридорам у них под ногами с грохотом пронесся вагон метрополитена, оставив после себя лишь тишину.

Тишину… в которой откуда-то за их спинами раздавалась странная череда ударов и шаркающих звуков.

— О чем он?

— Прошу прощения? — Фрайерс глядел через плечо, но тут же торопливо повернулся к спутнице. Невежливо пялиться на инвалида. Вдалеке человечек с тростью по-прежнему хромал по тротуару, склонив голову. Пустота ночи как будто давила на него тяжким грузом.