Т. Клайн - Церемонии

Это было по-настоящему странно. В разгар дня, пока он боролся с каким-нибудь неподатливым корнем или перепахивал одно из дальних пастбищ, Порот чувствовал себя хозяином земли, пусть она и противилась ему изо всех сил. Но в такие мгновения, на закате, когда мир затихал и Сарр мог вальяжно обозревать свои владения с заднего крыльца собственного дома, начинало казаться, что ничего здесь ему не принадлежит. В часы, когда пейзаж не портила ни одна человеческая фигура, ферма как будто возвращалась к своему изначальному состоянию, становилась непонятным живым существом, которое не признавало ничьей власти. Казалось, что шелестящая трава и свежезасеянные поля заключили между собой какой-то тайный союз, а среди удлиняющихся теней яблонь, пристроек и амбара трудится некий скрытый разум. Да, сам Порот купил ферму только прошлой осенью, подписанная, датированная и нотариально заверенная купчая лежала наверху в ящике стола. Но как глупо думать, что он может стать хозяином этой земли. Она существовала задолго до него и останется еще на многие века после того, как его тело превратится в прах в ее недрах. Он здесь всего лишь гость, хотя благодарен даже за это; ему довольно вечернего запаха роз, болотной воды и сосен, легкого весеннего ветерка, который касается теперь его лица, и темноты, что лист за листом скрадывает деревья вокруг.

Внезапно среди других запахов затесалась тревожная нотка: от мусорных баков неслась вонь разложения, напоминание о том, что ждет всех, кто ходит или ползает по земле. Порот развернулся и торопливо воротился в дом.

Даже когда он вышел из ванной, где вымыл руки несколько раз подряд (и все это время его одолевала неуютная мысль о Понтии Пилате), запах смерти как будто все еще витал рядом, постепенно смешиваясь с заполняющим кухню ароматом жареного мяса. Дебора все еще стояла у плиты, помешивала что-то в большом черном котле и приглядывала за другим, поменьше. Остальные уже расселись. Фрайерс, как обычно, теребил кольцо для салфетки. Привезенная бутылка была уже открыта, вино разлито в четыре стакана. Оно было золотистым и сладким, и Сарр пожалел, что его так мало.

— Как вы здорово все здесь обустроили, — говорила Кэрол. Она провела рукой по гладкой, потемневшей от времени поверхности небольшого обеденного стола, на котором лежали четыре сервировочных салфетки. Именно на нем неделю назад лежал центр хлеба в форме звезды. — Ваша кухня раз в десять больше, чем в моей квартире и, готова поспорить, тут градусов на десять прохладнее.

Не отрываясь от плиты, Дебора откликнулась:

— Тут кое-кто считает, что в городе так жарко, потому что он находится куда ближе сами знаете к чему.

Сарр принужденно улыбнулся, но почувствовал легкое раздражение.

— Ну, я этого не говорил, — сказал он, пересекая кухню. — Но видит Бог, там не слишком уютно. — Он отодвинул кресло и тяжело сел. — Думаю, все это объясняется научно и как-нибудь связано с асфальтом и кирпичом. Уж я бы точно не стал жить в подобном месте.

Вот так, перчатка брошена; и не нужно винить алкоголь. Сарр не собирался высказываться так резко, но теперь было уже поздно поворачивать обратно. Он подозревал, что за столом начнется яростный спор, потому что Фрайерс перестал играть с деревянным кольцом.

— Да, — сказал Фрайерс, — в городе и правда немного жарче. Но именно поэтому Господь и дал нам кондиционеры.

Сарр услышал, как обе женщины рассмеялись, и его улыбка пропала. Ему никогда не нравились шутки, особенно те, что поминали Господа. Порот начал придумывать ответ, но тут Дебора принесла большую миску горячего ячменного супа. Поставив ее на расписанную вручную плитку в середине стола, она села и благочестиво сложила руки перед собой. Пришло время читать молитву.

Сарр глубоко вдохнул, тоже сложил перед собой руки и опустил взгляд.

— Господи, — начал он с неожиданной страстью, — мы, рабы Твои, готовясь вкусить от щедрот Твоих, благодарим за двоих гостей, которые разделят сегодня нашу трапезу… — Он поднял взгляд, чтобы оценить их реакцию. Фрайерс, как обычно, лишь склонил голову и задумчиво смотрел на тарелку, как будто ясно, хоть и вежливо, давал понять, что не разделяет убеждений Поротов. А вот Кэрол, с удовольствием отметил Сарр, сцепила пальцы, крепко зажмурила глаза и погрузилась в искреннюю молитву. Она выглядела почти ангельски. — …и благодарим Тебя, Господи, ибо Ты есть источник всякого достатка и процветания.

— Аминь, — пробормотали все, даже Фрайерс. Возможно, он присоединился ради Кэрол.

Кэрол… Так странно, что Фрайерс решил пригласить сюда именно ее. Порот никогда бы не подумал, что она в его вкусе. Конечно, она хорошенькая; Сарр был достаточно честен с собой, чтобы признать чувства, которые девушка в нем пробудила, еще когда они встретились на дороге.

И теперь ему было приятно, что она находится так близко. Он внезапно осознал, как давно не сидел за одним столом с незамужней женщиной, которая не приходилась бы ему родней. В поведении Кэрол странным образом сочетались независимость и безропотность, и благодаря гладкой, без мозолей, коже и рыжим, свежевымытым и непривычно коротким волосам она разительно отличалась от обитательниц Гилеада. Сарр невольно представил, как она ложится в постель рядом с ним — бледная, худая, дрожащая фигурка. Этой ночью, когда он будет заниматься любовью с женой, его мысли наверняка обратятся к новой женщине, по крайней мере, пока он не заставит себя думать о чем-нибудь более праведном.

Дебора между тем разливала гостям ревеневое вино и суп и развлекала их болтовней, чтобы поднять настроение. У нее это получалось куда лучше, чем у мужа.

— Ни на что не променяла бы жизнь в деревне, — говорила она, — но иногда ужасно скучаю по городу. Не выйди я замуж, наверняка попыталась бы пожить там несколько лет. Я все еще хочу как-нибудь туда съездить, просто посмотреть.

Фрайерс шутливо поклонился и объявил:

— Помните, когда бы вы ни оказались в городе, для вас всегда найдется место. Не Уолдорф-Астория, конечно, но все равно довольно уютное. — Он поднял стакан. — За путешествия и их благотворное воздействие.

Остальные последовали его примеру.

— За деревенские добродетели, — ответила с улыбкой Кэрол. — И за тех, кто все еще о них помнит.

Дебора захихикала.

— И за пороки города! — Она отпила вино. — М-м-м, отлично.

Сарр с тревогой наблюдал за происходящим и гадал, не флиртуют ли Фрайерс и Дебора. Он не сумел придумать подходящий тост, молча поднес стакан к губам и сделал большой глоток, почти не чувствуя вкуса. Он видел, как границы сдвигаются, заставляя его с гостьей противостоять Деборе и Фрайерсу. Он один оставался последовательным. При этой мысли Порот почувствовал себя увереннее и наконец решился заговорить.