Т. Клайн - Церемонии

— Забавно, — сказал Фрайерс. — У него сбоку как будто отверстия.

— Следующим идет… Дхол?

— Что?

Дебора вытянула шею, чтобы лучше видеть, Сарр подозрительно прищурился. Карта изображала какое-то грязно-черное четвероногое существо; оно выглядело кривобоким и недоделанным, как мышь из папье-маше.

— Наверное, опечатка, — предположила Кэрол. — Может быть, имелся в виду дог? Или волк?

— Дорогой, может ты и об этом что-нибудь разузнаешь?

— Змей.

Что-то бледное и извилистое. Кэрол удивилась. Она ожидала увидеть обычного красного валлийского дракона.

— Холм… Влюбленные.

Улыбающиеся мужчина и женщина.

— Око.

Один-единственный выпученный глаз среди ветвей.

— Роза.

Кэрол трудно было определить, отчего изображение вызвало у нее столь сильную неприязнь. Может быть, из-за того, что внутренние заостренные лепестки были похожи на зубы.

— Свадьба.

Существо рядом с женщиной почему-то выглядело как непонятное создание с предыдущей картинки.

— Пруд.

Вода в окружении зелени.

— Дерево.

— Это та же картинка, что и раньше, — сказала Дебора. — Глаз.

— Действительно, — сказала Кэрол. Она была горько разочарована. — Наверное, еще одна опечатка.

Колода была очень странной и явно дешевой. Фрайерс достал следующую карту.

— Странно, — сказала Кэрол, — у этой и вовсе нет названия.

На карте был лишь простой узор в виде трех кругов один в другом, пересеченных вертикальной красной линией.

— Может, это что-то вроде джокера, — предположил Фрайерс и перевернул следующую карту.

— Весна.

Пейзаж на карте был целиком нарисован белым.

— Как странно , — сказала Кэрол. — Белым же обычно рисуют зиму.

— Лето.

Пейзаж, полностью нарисованный зеленым.

— Осень.

Красным.

— А, вот и зима.

Вся земля была черной, как после пожара.

— Последняя, — сказал Фрайерс. — Двадцать две.

— Яйцо. — Кэрол скривилась. — Это, наверное, какая-то шутка?

На карте была изображена Земля или, по крайней мере, шар со знакомыми силуэтами континентов.

— Ну что тут скажешь, — произнес Фрайерс, пытаясь изобразить сердечность, — этот твой Рози умеет придумывать странные подарки. Мне нужно написать ему письмо с благодарностью.

Он постучал колодой по столу, чтобы заново выровнять карты. Солнечный диск на верхнем изображении смотрел в потолок.

— «Со взором жестким и пустым, как солнце» [5] Перевод Г. Кружкова ,— процитировал Фрайерс. — Кому погадать? Я понятия не имею, что означают все эти картинки, но могу что-нибудь выдумать.

— Нет, спасибо, — сказала Кэрол. — Я очень устала с дороги. Сам знаешь, как это бывает, когда выбираешься из города. — Девушка отодвинула стул и встала. Она буквально валилась с ног! — И, кажется, я переборщила с вином. Думаю, мне лучше пойти спать.

Она заметила, как померкла улыбка Фрайерса.

— Мы тоже устали, — сказал Сарр. — Так что скоро пойдем наверх.

Кэрол замерла, неуверенно глядя на Джереми сверху вниз. Потом передала ему желтую книгу.

— И не забудь про книгу, — попыталась она его подбодрить. — Завтра мне нужно забрать ее с собой.

Фрайерс уставился на книгу с несчастным видом, как будто она была его смертным приговором.

— Ах, да. Спасибо, — глаз он так и не поднял.

— Ну тогда… — Кэрол пожелала всем спокойной ночи, а потом внезапно наклонилась и поцеловала Джереми в щеку. Интересно, что он при этом подумал? И, главное, что подумал Сарр? Ну и ладно. В конце концов, не станут же они возражать против простого поцелуя! Выходя из кухни, девушка ощущала на себе взгляд Сарра, но не могла понять, что он чувствует.

Зато в Джереми не было ничего загадочного. Поднявшись к себе на второй этаж, Кэрол выглянула из окна и увидела, как он вышел из дома с книгой под мышкой и неохотно поплелся через лужайку к флигелю. Несколько секунд свет из кухни выхватывал его из темноты, потом ночь окутала его, как саван.

Если бы Рошель отказалась от второго стакана вина и остатка косяка, то заметила бы, что замок на двери подъезда сломан во второй раз за неделю. Дверь распахнулась, когда девушка на нее облокотилась, и захлопнулась у нее за спиной; по облицованному плиткой коридору разнеслось эхо металлического гула. Внутри стало темнее, чем раньше. Прежде в дальнем конце коридора было на пару лампочек больше, но их, наверное, кто-нибудь украл, и теперь проход к лифту скрывался в тени.

Но было уже поздно, и Рошель не могла и не хотела думать о том, что бы это могло значить. Оставив за дверью уличную тьму, она нетвердым шагом пошла к лифту.

Она чувствовала себя обманутой. Бадди так и не появился, и девушка не смогла до него дозвониться. Вечеринка прошла довольно весело и без него, Рошель знала почти всех участников и дала свой номер одному из хозяйских приятелей, который пялился на нее весь вечер, а ближе к концу подошел поболтать. Но потом, уже в такси, ее снова одолели грусть и смутное ощущение предательства. Кэрол уехала на выходные, вся в восторге по поводу какого-то парня, с которым даже не спала, и впервые за много месяцев квартира была в полном их с Бадди распоряжении; не пришлось бы терпеть завистливое одиночество Кэрол и заниматься любовью тайком, чтобы ее не потревожить. Но в итоге Рошель возвращалась домой одна. Ночь пропала даром.

Уличный фонарь у двери здания не работал уже почти неделю. Луна давно скрылась за крышами. Под действием алкоголя девушка дала водителю слишком щедрые чаевые и ударилась коленом, когда выбиралась из машины. Теперь она остановилась посреди коридора и потерла ушибленное место, потом слепо пошла вперед. Что-то внутри нее сжалось при мысли о ждущих наверху темных и тихих комнатах и пустом месте на постели рядом с ней.

Повернув к лифту, Рошель чуть не упала, споткнувшись о сваленный у дальней стены и почти невидимый в тени сверток тряпья. Девушка беззвучно выругалась. Как только наберется достаточно денег, она съедет из этой дыры. Хватит с нее заваленных мусором коридоров.

Но когда перед Рошель открылась исцарапанная металлическая дверь лифта, сверток поднялся и вошел следом за ней.

Трезвея, девушка обернулась и обнаружила рядом с собой тощую сморщенную старуху, грязную и сгорбленную настолько, что ее спина сгибалась почти пополам. Она стояла отвернувшись, как будто из уважения или от страха, но в свете единственной голой лампочки Рошель смогла разглядеть копну свалявшихся волос, глубокие морщины, пятна на коже и сжатые как в молитве пухлые розовые ручки. Они показались девушке особенно неприятными.

Нажав кнопку своего этажа, она отодвинулась подальше. Металлическая дверь скользнула на место.

— Вы здесь живете? — услышала Рошель собственный голос. В тесном пространстве ее тон казался грубым.