Т. Клайн - Церемонии

Сарр негромко застонал и повернулся к ней, по-прежнему не открывая глаз. Дебора потянула снова, и он невольно повернул бедра так, чтобы быть ближе к ней; его рука заскользила по ее телу, пока не отыскала грудь. Стараясь дышать как можно тише и медленнее, женщина перекатилась и легла поверх мужа.

В маленькой комнатке Кэрол продолжала спать, предплечьем заслонив глаза от яркого лунного света. Ее ровное дыхание ускорилось, и внезапно одна рука вцепилась в край простыни, другая сжалась в кулак, все тело затряслось, как в лихорадке. Ноги выпрямились, потом согнулись. Девушка вся как будто стала тяжелее, вдавилась в матрас; казалось, она во сне от кого-то отступает, пытается избежать неприятного прикосновения. Губы зашевелились, беззвучно произнося какие-то слова. Неподвижные изображения из детских считалок молча наблюдали за ней со стен.

Фрайерс ощущал подошвами грубую кору и смутно осознавал, что взбирается на старую иву, которая растет рядом с амбаром. Ветки гнулись под его весом, но не ломались. Он чувствовал, как лезет все выше, безошибочно, как белка, как будто проделывал это много раз и точно знал, куда поставить ногу.

Добравшись до верха, он перебрался на одну из самых толстых веток, отпустил обе руки и, опасно балансируя, легко переступил на крышу амбара за мгновение до того, как сук под ним начал подламываться. Старый деревянный гонт влажно подался под пальцами ног. Фрайерс, весь залитый лунным светом, взбирался все выше под одобрительное нашептывание повисшего прямо над ним серебристого лика.

На коньке крыши Джереми разогнулся и медленно выпрямился, поставив ноги на скаты по обеим сторонам, так что одна ступня оказалась на восточной стороне, другая — на западной, и он стоял над самой серединой крыши. Глядящая сверху луна висела так близко, что можно было коснуться. Он протянул к ней руки.

Дебора осторожно перевернула спящего Сарра на спину, поднялась на колени и села на него сверху. Сунув руку вниз, обхватила его и протолкнула в себя. Он легко скользнул внутрь.

Фрайерс поднял руки, как будто в молитве, и почувствовал, что начинает заигрывать с луной, его руки совершают некие движения, а лицо принимает выражения, которые никто не видит, не видел прежде и не увидит больше никогда. Даже если им овладела некая древняя сила, у него и в мыслях не было как-то объяснять, что он делает и зачем. Ни прошлого, ни будущего не существовало. В мире не было ничего настоящего, кроме его движений. Фрайерс смутно ощущал грубую поверхность крыши под ногами. Земля казалась ужасно далекой, но он не боялся упасть. С такой высоты казалось, что далекий фермерский дом с крошечными темными глазами-окошками, пристройки и сад сияют в лунном свете, а со всех сторон на них наступает темный океан леса.

Сарр проснулся и сонно посмотрел вверх, на Дебору, на ее бледное лицо с полузакрытыми глазами. Протянул руку и погладил жену по щеке, потом задрал ее ночную рубашку и стянул через голову, так что над ним свободно повисли ее тяжелые груди. Коротко коснулся губами одного темного соска. Дебора начала двигаться вверх и вниз, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее.

Фрайерс попытался коснуться полной луны, вытянул к ней губы и услышал, как кто-то нашептывает ей какие-то слова — он никогда прежде их не слышал, не знал их значения и тут же забывал. Светлячки на земле под ним казались кометами; над полями поднимался серебристый туман. До Фрайерса донесся запах роз; он почти чувствовал их вкус на языке. Вслушивался в пение в своих ушах, размахивал руками, корчил рожи и шевелил пальцами. Подавая знаки луне и темным лесам вокруг, он был похож на тень безумца.

Момент настал. Фрайерс замотал головой, изогнул шею, выпятил грудь навстречу ночному воздуху. Сарр поцеловал груди, висящие перед его лицом, выгнулся навстречу Деборе, а она подалась вперед, чтобы впустить его еще глубже; Фрайерс раскинул руки в стороны, и Сарр полностью вошел в нее, так что Дебора вскрикнула, и все трое задрожали; Дебора застонала, Кэрол вскрикнула во сне. Пение и шепот в голове стали еще громче, и Фрайерс осознал, что все эти звуки исходят от него.

Он резко прекратил петь. Экстаз отступил, видение рассеялось. Он стоял на крыше амбара и хватал ртом воздух. Его охватила внезапная усталость, как будто он только что закончил бой, танец, гонку, — все вместе. Фрайерс посмотрел вниз, потерял равновесие и едва не упал. Он поразился тому, где оказался, и своей наготе. Впервые за день Кэрол вылетела у него из головы, но здесь, на крыше, со всей планетой у ног и вкусом роз во рту он посмотрел вниз и увидел поднявшийся член.

Сон. Безумные, уродливые деревья, глаза…

Кэрол все еще дрожала, стараясь отогнать воспоминание. Она лежала в крохотной кроватке, прижав к груди промокшие простыни, и тяжело дышала. Лунный свет сочился в комнату как яд, проникал девушке в мозг и делал все, на что ни падал ее взгляд, незнакомым и зловещим: блестящие картонные фигурки со злыми, заговорщицкими ухмылками, разинутый черный очаг, бледно-розовый стеклянный шар, повисший в окне как дитя луны.

Луна… сама ее яркость казалась неестественной. Кэрол вспомнила прочитанный когда-то давно рассказ о моряке, который уснул на палубе лежа на спине, так что полная луна светила ему прямо в лицо, увидел во сне, как какая-то старуха исцарапала ему щеку, а на утро обнаружил, что его лицо навсегда перекосило на сторону…

Внезапно девушка почувствовала: что-то изменилось. Чего-то не хватало. Не осознавая этого, она дышала в такт со старыми напольными часами, тиканье которых проникало с первого этажа сквозь щели между досками пола, тонкие стены и двери, и слышалось по всему дому. Но внезапно часы умолкли.

И снова начали тикать, вставив два быстрых удара, как будто желая восполнить пропущенный такт. Наверное, сломалась пружина. Что поделать, все на свете рано или поздно изнашивается…

Кэрол снова погрузилась в сон, ее лицо разгладилось, дыхание замедлилось, сон рассеялся, как дым над алтарем.

Заклятие спало. Колдовство больше не действовало. Фрайерс несколько раз едва не упал, пока спускался по скользкой крыше, выпятив зад и пугливо цепляясь за дранку. Когда он попытался схватиться за ветку ивы, та обломилась у него в руках.

Каким-то образом он сумел отыскать ветку потолще и перелез на дерево; наконец, приложив невероятные усилия и сильно ободрав локоть, оказался на земле. Его трясло от изнеможения.

Боже мой, что было в этом вине?

Как Адам после изгнания, Фрайерс прикрылся руками, шмыгнул мимо амбара и поскакал по мокрой траве к своей двери. На каждом шагу он морщился, чувствуя под ногами десятки извивающихся существ, воображаемых и настоящих. Он молился, чтобы его никто не увидел.