Сергей Савенков - Жизнь номер 2016: Песни девочки не со звёзд [СИ]

Мурлыка опять говорил ерунду. Неудивительно — он был очень странный мальчишка.

Никто в интернате не знал, откуда взялся Мурлыка. Казалось, сначала был он, а интернат появился потом.

Никто не знал, сколько Мурлыке лет. Рассказывали, что девятнадцать. Что он уже мог бы уехать, но здесь его что-то держит. Глядя на детскую щупленькую фигурку, верилось в это с трудом.

Никто не знал его имени. Конечно, в каких-то журналах была и фамилия, и дата рождения. Но только, в каких?

— Это называется «дежавю». Ошибка мозга. У планокуров бывает.

— Дура! Причём тут план!

Я не обиделась. Просто сказала: «Сам идиот!», и треснула так, что он чуть не упал.

Случалось, Мурлыка был груб — но совсем не со зла. Просто, на первое место он ставил естественность. В ответ я делала так же, спонтанные грубые выходки Мурлыка ценил. Он утверждал: «Время — иллюзия. Есть только миг. Смысл в том, чтобы этот миг ухватить! И тут нужна концентрация».

Концентрировался Мурлыка по-своему, при поддержке грибов и таблеток, дыма и трав. Он был самозабвенным исследователем нашего и близлежащих миров. Однако, всемирная слава ему не светила — с головой было плохо, и становилось всё хуже.

— Знаешь, я чуть не свалился! — он посмотрел на меня уважительно.

— Подумаешь… — кивнула я равнодушно. — Пять этажей.

— Четыре, — заброшенный полуподвал Мурлыка этажом не считал. — Всё верно, бывают места и повыше. Вон, ретранслятор, хотя бы. Когда-нибудь нужно залезть!

О вышке Мурлыка мечтал постоянно, трезвоня о том, что самое главное в жизни — преодоление себя, и о том, как важно выйти за рамки системы, увидеть и лагерь, и ситуацию в целом, со стороны…

Но дальше рассказов дело не шло. Мурлыка стоял на ногах не особенно твёрдо. Куда там, взобраться на стометровую вышку!

— Мика… А можно спросить?

Сейчас он продолжит: «Что у тебя случилось?» Я всё расскажу, от единственного и лучшего друга у меня нет секретов. Он будет хмурится и сопеть, ему не понравится мой рассказ. А после, чем-то закинется.

Так у нас было всегда, каждый день.

— Что у тебя случилось?

Изложив все подробности, я подвела итог:

— Ненавижу девчонок!

Диск солнца коснулся степи, и поле утратило летние краски. Колыхалась трава, как волнуется океан, полный крови — от края до края.

— Думаешь, мальчики лучше?

Сегодня Мурлыка не стал дожидаться финала истории, чтобы сожрать свою дрянь. Едва я дошла до момента, в котором Танюха отправила мою голову в унитаз, он вытащил из кармана таблетки. А когда я поведала всё, то Мурлыка, еле ворочая языком, стал рассказывать сказку про сотканную из лунного света сказочную принцессу, странствующую среди звёзд.

Такой у нас был ритуал. Так Мурлыка меня пытался утешить.

— Знаешь, Мика. Раз хочешь увидеть бабочку, придётся терпеть и гусениц.

Метафору я уловила, не зря Мурлыка сидел со мной все вечера. Без него я не знала бы даже этого слова. Вот только, мне было не до метафор.

— Из Танюхи не вырастет бабочка.

— Вообще-то, я про тебя. Остальные друг друга сожрут.

— Друг друга? Я первая в очереди на пожирание.

— Глупая! У тебя самое безопасное место. Все тебя монстром считают, шарахаются. Клиенты, девчонки… — он помолчал. — И у меня безопасное. А жопа привыкла.

Солнце уже почти скрылось, торчал только маленький край.

Я опустила глаза. В сравнении с жизнью Мурлыки, моя была раем. И это при том, что всего я не знала — он о себе говорил неохотно.

— Почему им так нравится жопа? Там ведь говно!

— Акт доминирования.

Я сказала рассеянно:

— Будто нельзя доминировать в рот…

— Можно в рот. Ну а можно и в жопу.

— Слушай, а где ты таких словечек набрался? «Акт доминирования»!

— Не помню… Наверное, книжки читал.

— Читал? А сейчас не читаешь?

— Больше мне это не нужно. Я сам себе книга. И жизнь, тоже — книга. И ты!

Ласточки прекращали облёт. Наваливалась чернота. Сквозь перекрытия слышались визги и вой, будто внизу веселились все демоны ада.

Не люблю это время. Может когда-нибудь, люди научаться оставаться людьми целый день. Пока что, рассудка хватает только на утро.

— Как думаешь, есть в мире что-то, кроме вот этой тьмы?

Мурлыка молчал, качаясь, как будто тростник на ветру.

— Знаешь, я книжку читала… Она от лица героини написана: «Я думала, я говорила…» В конце этой книги она умирает. Финал ведь для всех одинаков… — я положила ладошку ему на бедро. — Но может, она не совсем умерла, если рассказывает историю?

Мурлыка накрыл мои пальцы.

— Не бойся. Нет никакой темноты, только свет…

— Откуда ты знаешь? Грибы рассказали?

— Девчонка, — Мурлыка был очень серьёзен. — Девчонка, которая не соврёт.

Он вдруг, как будто проснулся.

— Я ведь не пидор!

Я удивилась. Мне-то какое дело? Я его не осуждаю, все пацаны спят друг с другом. Да и девчонки. Если везёт, с кем постарше — за деньги, вещи или еду.

Не зная, что ответить на странное заявление, я только пожала плечами. Но после, не выдержала:

— Тебе и девчонки не нравятся. Это же видно.

Мурлыка спорить не стал.

— Клуши… Только секс на уме… Тупые, как пробки… Им даже грибы не помогут, не то что трава.

Я его раньше не видела таким возбуждённым.

— Мика, ведь ты лучше всех! — признался Мурлыка, и замолчал, позабыв о нашем существовании.

Но я всё равно сказала: «Спасибо». Я к друзьям отношусь уважительно, у меня их немного.

Впрочем, Мурлыка уже ничего не слышал.

Я сидела, тая под светом луны. Присматривала, чтоб не упал Мурлыка. В отключке он нравился больше.

Зачем люди вообще говорят? Глупость не стоит того, чтобы рот открывать, а важное ясно без слов.

Ближе к полночи Мурлыка очнулся и начал молоть чепуху:

— Значит, я тебе больше не нужен?

— С чего ты такое взял?

— Теперь у тебя есть Злата.

Кто мог подумать! Ведёт себя, как обычный ревнивый мальчишка!

Я положила руку ему на коленку.

— Глупости! Это ведь просто секс. Что такого?

Умный, а не понимает!

Мурлыка мне, словно отец. Кем я бы была без него? Озлобленной озабоченной идиоткой, как все остальные. Двух слов не смогла бы связать! А я говорю, как дворянка из позапрошлого века.

Раньше я не понимала, глупышка была. Но после увидела — он меня лепит, как будто из пластилина. Родители делают также. Изо дня в день, изо дня в день… А кто из здешних может похвастаться, что каждый вечер проводит время с отцом?

— Мика, а хочешь, я тебе полижу? Ты никогда не просила. Девочкам это приятно!

Я фыркнула:

— Вот ещё! Ты ведь мой друг.

— Ну так что? Если друг — значит, буду стараться. — Он передразнил: — Что такого? Это ведь просто секс.

Я отвернулась.

— Не чувствуешь ничего? Из-за войны? — Мурлыка, наконец, догадался.

— Чувствую. Только не кайф.