Никита Орехов - Татьяна

– Дружище, хотя бы ты объясни мне, что за хрень происходит? За кем скорая приехала? – в недоумении спросил я.

Игорь был человеком равнодушным, но сейчас, в его глазах я прочитал тот же испуг, что и в глазах тех девушек. Дрожащей рукой он достал из кармана пачку сигарет и закурил.

– За комендантшей…

Его слова словно молотом ударили по моей голове. Виски за пульсировали и дрожь пробежала по всему телу.

– А что с ней случилось?

– Машина сбила.

– Как??? Как это произошло?

На выходе, от ворот общежития тянулась узкая дорога, которая отделяла наше здание от поля и выходила на проезжую часть, в сторону автобусной остановки, все студенты ходят этой дорогой до нее. Я был напуган и удивлен одновременно, ведь машины по ней практически не ездят, за исключением случаев, когда в университет привозят какой-то товар или же в ситуациях с пожарными тревогами.

– Я и сам до конца не понял, меня не было здесь, я только что с магазина вернулся. От других ребят слышал только, что вышла из ворот, сделала пару шагов, остановилась и …

– То есть как остановилась? Даже видя летящую на нее машину?

– А мне откуда знать? Говорю ведь, меня не было здесь.

Я понял, что от него узнать ничего не получится, поэтому, докурив сигарету я решил подойти ближе к толпе. Сквозь множество спин мне удалось разглядеть, как врачи укладывают Клавдию Филипповну в черный мешок, а затем на носилки. На поводу у внутреннего голоса, не без труда, но я пробился вперед и обомлел, увидев ее лицо. Тем временем, врачи, выставив руки вперед разгоняли набежавших студентов, но я смог протолкнуться и через них. Мне только нужно было убедиться, что мне не показалось… и я убедился. На лице Клавдии Филипповны застыл ужас, и она лежала с широко раскрытым ртом. Но что самое удивительное – это глаза. На них не было зрачков. Белые, как снег глаза. От глаз ее паутиной тянулись по щекам красные капилляры. Руки были слегка приподняты, и кожа на них была дряблой и иссохшей от чего, казалось, словно она постарела еще лет на десять. Рука врача грубо приземлилась на мое плечо и стала отталкивать подальше от машины. Почти все разошлись, но на месте осталась стоять лишь Люба, та, что помогала мне с поиском сегодня днем. Она стояла неподвижно до тех пор, пока машина не уехала. «Она наверняка все видела»– подумал я и пошел в ее сторону. Подойдя к ней, одной рукой я приобнял ее за плечи и стал отводить в сторону ворот. Тут, Люба не сдержалась и слезы градом покатились из ее глаз. Когда она немного пришла в себя, я предложил ей догулять до ближайшей забегаловки. Не сказав ни слова, она развернулась и вместе мы пошли в сторону проезжей части. Всю дорогу до забегаловки мы шли молча. Я не решался ничего сказать до тех пор, пока мы не окажемся сидя за столом друг на против друга.

В забегаловке, как обычно, царила спокойная атмосфера. Играла веселая рождественская музыка, а люди все так же оживленно беседовали за столами. Я предложил Любе перекусить, на что она ответила отказом, поэтому я заказал две чашки кофе. Официантка принесла кофе спустя десять минут. Тем временем, мы сидели все так же молча, оба погруженные в собственные мысли. Кофе поставили нам на стол, я приподнял чашку и отхлебнув немного напитка собирался начать разговор…

– Она как будто ждала ее… – не поднимая головы, мрачно произнесла Люба.

– Что, прости? Не понимаю?

– Машина… Она как будто ждала, что та собьет ее…

Одна за другой слезы снова побежали по щекам Любы.

– Так, давай ты немного успокоишься и расскажешь подробнее что ты видела. Держи.

Я протянул ей салфетку, она взяла ее и принялась вытирать слезы.

– А что тут рассказывать? Я шла со встречи, уже подходила к общежитию, смотрю, комендантша вышла на дорогу и встав по середине повернула голову в мою сторону. Я обернулась, посмотрела назад, но ничего не увидела. Затем снова посмотрела на нее, она улыбнулась мне и что-то сказала…

Люба снова принялась рыдать, я опять протянул ей салфетку.

– Успокойся, продолжай.

– Я очень слабо расслышала, но это было не приветствие. В дали за ее спиной, на полной скорости летела машина со слепящими фарами, я кричала ей, пыталась ее предупредить…

Руками она закрыла свое лицо. Я протянул ей еще салфеток и попросил официантку принести воды.

– Она еще раз повторила, но на этот раз я видела только то, как шевелятся ее губы, потом она медленно повернула голову, и машина сбила ее…

Воспоминания, к моему сожалению, заставили Любу заново пережить этот момент, но как бы странно это не звучало, я чувствовал, что мне нужно докопаться до истины, чувствовал, что здесь что-то не так. Совсем недавно мы беседовали в комнате, после чего я увидел ее мертвой, стоящей около портрета, правда потом я понял, что мне это померещилось. Но теперь, лежа на носилках она была мертвой взаправду. Белые глаза… ее белые глаза надолго врезались в мое сознанье. Как бы то ни было, я чувствую, что должен разобраться с этой чертовщиной. Я стал настойчивей.

– Постарайся вспомнить, что она сказала тебе?

– Какая разница? Ее нет, ты понимаешь? Нет ее! Я могла это остановить, я должна была побежать в ее сторону и вытолкнуть ее с дороги… но вместо этого я как вкопанная стояла на месте и наблюдала за тем, как…

На этот раз она разразилась истерическим плачем, люди, сидевшие около нас, начали укорительно смотреть в нашу сторону, видимо подумали, что мы ссоримся.

– Люба, соберись! Вспомни, что она сказала тебе? – настаивал я

Хныкая себе под нос и склонив голову, Люба не дала мне ответа.

– Пойми, это действительно важно.

– Я ведь говорю, я не расслышала…

– Порошу тебя, постарайся вспомнить…

– Сейчас…

Люба уставилась в одну точку, и я даже не представляю, что творилось у нее в голове. Но в этот же момент, в моей памяти тайфуном пронеслись все события сегодняшнего дня. Я снова почувствовал сильную пульсацию в висках. На лбу выступила испарина и я чувствовал, как поднималась моя температура. Руки оледенели так, словно я нахожусь не в теплом помещении, а на улице…

– Морг… м…мордер…мор…Мортем…

– Она сказала Мортем? – перебил ее я

– По-моему да… Да. Точно. Мортем.

Теперь я понял к чему вело меня предчувствие. Но почему? Почему она сказала именно Мортем и зачем нужно было осознанно идти на смерть, она ведь могла уйти с дороги… Этого я не понимал, но я точно знал, что нужно избавиться от этого проклятого портрета.

– А что это, Мортем? – немного успокоившись и поднеся чашку к губам, спросила Люба

– Не что, а кто… Эта та девушка, которую мы с тобой сегодня искали.

Чашка Любы выпала у нее из рук и с треском разбилась о пол. Вытаращив глаза, она смотрела на меня и не могла сказать ни слова. После недолгого молчания она все же спросила: