Литтмегалина - Гнилое яблоко

Я слышал обрывки разговоров, боковым зрением различал фигуры спешащих людей, но старался не концентрироваться на них. Мирные на вид хлопоты, как будто здесь готовились к театральному представлению на открытом воздухе. Меня привели сюда с какой-то целью. Какой?

Разочарование было достаточно сильным, чтобы окончательно доконать меня. Видимо, подсознательно я рассчитывал на внезапное озарение, после которого вся последовательность необходимых действий четко выстроится у меня в голове. Я попытался отыскать в воздухе подсказку, но находил лишь ощущение тупика. Ну в точности как телевидение – сплошная мозгоебля и ничего полезного.

Погруженный в уныние, я не сразу заметил, что вокруг меня помрачнело. Я посмотрел на небо. Сумерки? Но уж слишком странно, слишком быстро темнело. Вскоре все обесцветилось фильтром плотного серого воздуха. Началось.

__________ _______ _____ _____________ _________ ________ _________

(ярко-красные бумажки от шоколада еще некоторое время распространяют неоновый свет, затем постепенно гаснут, приобретая бледный розоватый оттенок – оттенок воды, оставшейся в миске, где таяло замороженное мясо)

Теперь я понимаю, зачем они заранее разожгли факелы. Они ожидали наступления тьмы.

Все приходит в движение, даже земля неустойчива и беспокойна, как поверхность моря, и мое сознание опрокидывается навзничь. Я будто разбитое зеркало, чьи разбросанные осколки отражают каждый свою маленькую часть пространства. Руки, лица, крики взрослых, плач детей. На земле, освещенной оранжевым маревом, дрожат силуэты.

(Хватит, я хочу сохранить себя. Почему так внезапно? Мне не дают даже минуты, чтобы сориентироваться)

Образы сменяют один другой с такой частотой, что видятся мне мелькающими разноцветными полосами. Черные полосы, золотые полосы, и мой чужой запах. Благослови меня. Забери меня. Поглоти меня. Жесткая земля под коленями. Потоки ветра касаются моего поднимающегося и опускающегося лица. Его имя как рычание – Руурх. Он сожрет меня, но он и тот, кто принесет нам спасение. И я плачу от благодарности. Слезы текут по моему лицу, как кровь.

Столбы поднимающегося дыма отчетливо видимы на фоне стремительно темнеющего неба. От чада факелов я начинаю кашлять и не могу остановиться.

(…холодный металл. Мои пальцы соскальзывают. У меня болит живот, у меня жжет глаза, я почти бог)

(Вот камень, почувствуй его поверхность, пусть у тебя будет хотя бы одно реальное ощущение)

…огонь внутри, но он не просвечивает сквозь кожу. Боль, когда лицо ударяется о руки. В воздухе красные цветы криков, чьи лепестки осыпаются мне на голову.

(мне стоит подумать о своем. Попытаться вспомнить)

(издевательства на заднем дворе школы, седьмой класс; к девятому я вырос достаточно, чтобы им всем врезать, и от меня отстали; моя кровать со смятым одеялом; ощущение влажных губ Миико, прикасающихся к моему подбородку)

Я смотрю на впалый живот, пересеченный длинным воспаленным порезом. Неужели есть что-то, что это оправдывает? Множество вещей. Я сам могу считать себя жертвой. Какие зверства я вынужден совершать… мне никогда не оправиться.

(попытайся рассуждать, попытайся сохранять разум холодным, даже если само слово «разум» звучит неуместно в данной обстановке)

(все жалкие попытки сосредоточиться срывает ощущение близящегося Отума. Его имя бьется в ушах вместе с пульсацией сердца. Отум, Отум, Отууумм. И вправду звучит глухо и резко, как удар. Я так скучаю по нему прежнему. Не такие уж дебильные были у него шутки. Хотя дебильные, конечно)

Моей спины касается оплавляющий жар. Удивительно, как не вспыхивает моя одежда. Каждый волосок на моем теле встает дыбом. Видимо, я должен подумать что-нибудь вроде: «Это конец. Все», но у меня совсем нет мыслей.

(не береги себя, ты уже призрак, просто сделай как проще и позволь себя добить)

Жар усиливается. Я замечаю оранжевые вспышки на траве

(вспышки на золотых боках божка; мне хочется швырнуть его о дерево)

и медленно разворачиваюсь к Отуму. Отум весь охвачен огнем, ослепительно яркий. Он приближается ко мне с ленивой уверенностью. Его глаза смотрят на меня из пламени, но они пустые и черные. Замораживают меня.

– Отум, – неуверенно произношу я.

(Если бы я знал твое имя, может быть, я смог бы остановить тебя)

Он оказывается рядом одним тигриным прыжком, и одежда на мне вспыхивает. Я слышу свой сорванный голос:

– Отум, не прикасайся ко мне!

Удар Отума впечатывает меня в дерево позади. Затем он рывком поднимает меня в воздух и швыряет оземь. Прежде, чем я успеваю встать на ноги, меня снова дергают вверх и бросают. Оранжево-красные вспышки, когда я взлетаю в небо, чередуются с непроницаемой чернотой при жестком приземлении. Вероятно, с каждым ударом Отум оставляет ожог на моей коже, но шок сделал меня бесчувственным. На долю секунды возникает понимание той пустоты, что я нередко видел в глазах Миико. Его тоже швыряли, как тряпичную куклу, не задумываясь о причиняемой ему боли, физической и душевной.

– Помоги мне , – мысленно прошу я.

Небо надо мной. Я вдруг различаю тоненький серпик там, где должно быть солнце. Теперь мне ясна причина внезапно нагрянувшей темноты. Затмение. Отум опускает ладонь на мое лицо, и кожа под ней вспыхивает. Я начинаю кричать:

– Помоги мне! Помоги мне! Помоги мне!

Никто не приходит мне на помощь. Я отталкиваю Отума, и от соприкосновения с ним мои руки обугливаются. Глаза Отума, полные дикой, бездумной злобы, смотрят в мои. В его искаженных чертах я узнаю рожицу божка, который сейчас наблюдает мою смерть, стоя среди обуглившейся травы.

(Я просто устал сопротивляться. Если я смогу отдохнуть, умерев, то пусть я умру)

(я представляю, как он прыгает с платформы, и кто-то пронзительно вскрикивает. Поезд с глухим звуком отбрасывает его тело вперед, а в следующий момент накрывает собой. По сравнению с человеком поезд такая махина)

Я изо всех ударяю Отума по лицу, прямо по его темным глазам. И все исчезает.

__________________ _________ ___________ ____________ _____ _________ ____________ ___________ _________ __________ ___ _________ ___ ______

Муть, будто огромный осьминог выплеснул чернила. Факелы потухли. Некоторые еще тлеют, сбитые на землю. Отум тоже погас и весь почернел, как догоревшая спичка. Он стоит спиной ко мне, но я знаю, что на лице у него выражение страха. Он смотрит куда-то за деревья. Белая Женщина пришла, чтобы помочь мне. Или чтобы осадить завладевшего сознанием Отума чужого бога. Кем они могут быть друг другу, как не врагами – он весь из золота и огня, а она как отлита из серебра и так холодна. Презирающие друг друга противоположности.

Ритуал не закончен… что-то пошло не так. Кровь жертв не пролита на землю. Настроение окружающей меня толпы изменилось – возбуждение спало, ему на смену пришел страх. По лицу ползут слезы, но я не уверен, что мои. Я понимаю, что бегу, только после того, как упал. Я слышу гром. Гроза после дождя? Я ничего не понимаю, но мне страшно до тошноты. Темнота бледнеет. Уходя, она оставляет меня открытым и беззащитным. Кровь, кровь на траве… И снова этот страшный гром. Нет, выстрелы. Острые ветки в лицо, дерево, дыхание, бежать, бежать, куда?