Литтмегалина - Гнилое яблоко

Все же на основе своих экспериментов он сделал вывод, что вода обладает некой «памятью» и даже способна делиться информацией с «чистой» водой. Тогда я не воспринял эту дичь всерьез, сочтя статью блажью очередного эзотерика, прикинувшегося ученым. Сейчас же в голове настойчиво стучала мысль, что в составе человеческого тела тоже присутствует вода. И если физиологические жидкости способны меняться под влиянием воды из Долины, выпитой и впитанной кожей, то…

Отум пытливо всматривался мне в глаза.

– О чем задумался?

Я кратко и путанно пересказал ему прочитанное в журнале, однако он все же что-то понял, потому что пришел к сходным выводам и уточнил:

– То есть, нас нашпиговали всем этим дерьмищем, которое здесь повсюду?

– Ну… можно сказать и так. Все это постепенно накапливалось в наших телах, и сейчас мы переживаем… что-то вроде интоксикации, – я неловко улыбнулся. – Да, Отум, мне тоже сложно в это поверить. Возможно, в этом месте ни одно событие не проходит бесследно. Каждая твоя мысль остается. Злость, грусть, боль – все, что ты испытываешь, даже твоя смерть, все Долина сохраняет в себе. И оно не только в воде, оно витает повсюду. Почему не гаснет то, что должно погаснуть, неясно. Любое существование требует энергии…

– Энергии здесь предостаточно.

Мы посмотрели друг на друга.

– Вот что, – сказал вдруг Отум, – ходит в народе история, что на этом самом месте когда-то погибло божество. Теперь я не сомневаюсь в ее правдивости. Мне плевать, поверишь ты или нет, но боги реально существуют, факт. Известны несколько случаев, когда они появлялись среди людей, в этой стране. Боги представляют собой мощное скопление энергии, которая может быть использована для творения, то есть они в буквальном смысле создают объекты из самих себя. И если в Долине энергия оставила тело умирающего божества… ее хватит и на то, чтобы камни расцвели. И уж тем более на поддержание прозябания местных призраков.

– Я думаю, частично они подпитываются и нами. В жизни не чувствовал себя так паршиво.

– Возможно. Оказывают постоянное незримое воздействие… как радиация.

– В особенности те из них, с которыми тебя объединяет нечто общее. Они подчиняют тебя себе, потому что…

– …ты их не отталкиваешь. Не ощущаешь, как они просачиваются в твой мозг. Все происходит так плавно. Они не меняют тебя… они достраивают.

– Да.

На нас нахлынула волна невыносимо-муторной жути.

– Не стоит беспокоиться об этом. Мы уходим, – прервал паузу Отум.

– Не раньше, чем найдем Миико. Я приблизительно знаю, где можно его поискать.

– Миико? – изумленно переспросил Отум. – Ты думаешь, он твой персонаж или вроде того?

Я не понял, о чем он.

– Чего?

– Ты придумал его. Сам для себя. Меня удивляет, как ты до сих пор не понял – он не такой , каким ты видишь его. Он жалкий. Ничтожный. Безразличный. Он в любую минуту способен подставить тебя, – слова слетали с его губ, невесомые, но для меня они падали, как камни, пробивая голову.

(потому что я знаю – в них есть доля правды)

– …Честно говоря, я сомневаюсь, что есть смысл искать его. Он окончательно потерян.

Жестокая откровенность Отума поразила меня настолько, что я не мог подобрать слова возражения.

– Я так много бродил, – невозмутимо продолжал Отум. – Я многих видел. Возможно, ты рассердишься, если я скажу тебе об этом. Но он – дитя зла. Так я называю ему подобных.

– Дитя зла? – бессильно рассердился я. – Это что еще за хрень, Отум?

– Дети зла все похожи один на другого, как яблоки. Гниют сразу, как только падают на землю. Ими можно пользоваться, но нельзя обманываться их чувствами. Если ты поверишь этим маленьким девочкам и мальчикам, они разжуют тебя своими безобидными зубками и выплюнут. И Миико как раз такой. Не жалей о нем, он лишь губка – впитывает то, что его окружает. Ему подобные могут быть вполне ничего… до тех пор, пока мир вокруг них прекрасен.

– Он всегда испытывал отвращение к той жизни, которой ему приходилось жить. Он сопротивлялся изо всех сил.

– Это ты сопротивлялся изо всех сил. А он может ненавидеть хоть все зло мира. Но в итоге все равно станет одним из худших.

– Он мой друг, Отум…

– Друг? Он тянет тебя вниз. Признайся, ты всегда это чувствовал – с ним тебе даже не выбраться из вашего маленького разлагающегося городка.

И это говорит человек, по чьей милости я оказался в Долине…

– А куда ты меня тянешь, Отум? – со злым сарказмом осведомился я.

Отум сплюнул в траву.

– На самый верх. Если будешь достаточно умным.

– Достаточно умным для чего?

– Чтобы понимать, что тебе лучше оставаться со мной.

– Отум, откуда в тебе эта уверенность, что ты имеешь право заставлять всех делать то, чего тебе от них хочется?

– Положение предоставляет, – ухмыльнулся Отум. Но я ощущал его неуверенность. Мне пришло в голову, что для Отума я важнее, чем он мне показывает.

– Видимо, Миико уже не заботит тебя даже как твоя собственность.

– Он не был надлежащего качества. Я отказываюсь от прав владения, – небрежно откликнулся Отум.

Я почувствовал злое холодное недовольство Отумом за его безразличие к тому, кого я любил (если не сейчас, то когда-то в прошлом).

– Ты так равнодушен к нему… зачем тогда ты отобрал его у меня?

– Ты не замечал меня, – он произнес это как обвинение. – Никто не смеет меня игнорировать. Я должен был получить твое внимание любым способом.

– Отум, я дружил с ним девять лет, – только и выговорил я, и затем подавленно замолчал. Большой мальчик Отум вдруг показался мне похожим на маленького, совершенно не осознающего последствия своих поступков и ответственность за них.

Миико не было возле колодца. Я едва сдержал усталый всхлип. Так долго ковылять на своих слабых ногах только ради того, чтобы на финише обнаружить эту пустоту… жизнь не устает быть жестокой. От колодца – всего лишь выкопанной в земле глубокой ямы – исходил холод, который я ощутил с расстояния в десять шагов. Я осторожно присел на край и посмотрел вниз: красная кепка Миико, дрейфующая на поверхности воды, плотной и черной, как нефть. В солнечном сплетении зажглась боль, и я хватанул ртом воздух.

– Ты собираешься разыскивать его по всей Долине? – сердито спросил Отум. – Сколько, по-твоему, протянем мы, прежде чем протянем ноги? Я конечно понимаю, что преданность твоя бессмертна, но ты сам – нет. Мы не можем позволить себе терять время и силы.

«Миико жив, – подумал я. – Я бы почувствовал, случись с ним худшее». Поразительно, но этот глупейший аргумент все еще позволял мне немного успокоиться.

Я встал, пошатываясь, и Отум из предосторожности ухватил меня предплечье. Я смотрел на дно колодца, чувствуя вкус этой черной воды, расходящийся во рту, а страх за Миико все разрастался внутри меня, пустил ядовитые побеги, которые прорвали мою кожу, оплетая меня всего, чтобы я стал слепым и неподвижным. Думаю, я уже начинал понимать, что не смогу сохранить его. Я сопротивлялся лишь из неспособности принять это.