Татьяна Филатова - Всего лишь сон

Снова ненужные мысли. Овсянка. Тошнота. Рвота. Но ведь сейчас ей не предстоит трехчасовая поездка?

Голова шла кругом. Меган насыпала Джеймсу Блонду корм, села за стол, свела брови над переносицей и легонько ущипнула себя за щеку – не спит. Ей вспомнился Николас и тот сон, который, пожалуй, был лучшим в ее многочисленном каталоге живых снов. С тех пор прошел месяц, и все эти тридцать ночей Меган видела сны: плохие и хорошие сны, но без него.

Самым впечатляющим для нее оказался сон, который забросил ее в океан. Когда она стала его вспоминать, дрожь прошла по всему телу, пальцы на ногах сжались, а ладони вспотели. В ту ночь сперва ей приснилось, что она наполняла ванну. Это было через пару ночей после той, что она провела с Николасом. Наполнив ванну, Меган сняла с себя шелковый черный халат, под которым ничего не было, осторожно ступила в воду сперва левой, затем правой ногой и полностью легла в ванну. Вода была теплой, мышцы расслабились. Меган закрыла глаза и погрузилась в воду с головой, как любила делать еще в детстве. Внезапно расслабленные мышцы сжались, кожа почувствовала стремительный перепад температуры, от чего кровеносные сосуды под ней сузились. Меган резко подала тело вверх, чтобы вынырнуть из наполненной ванны, но с ужасом для себя отметила, что там, где уже бы должен быть теплый воздух, продолжалась вода. Она открыла глаза и поняла, что над ней не просто вода в ванной, а толща темно-синей воды, над которой где-то вдалеке виднелось маленькое пятнышко света. Лампа? Софиты в ванной комнате? «Твою ж мать, – пронеслось в голове, – это же солнце! Это гребаное солнце! А я в гребаном океане!»

Вокруг была вода. И только вода. Вода и больше ничего. Меган посмотрела вниз – дна не видно. Не исключено, что его здесь просто нет. Неизвестно, был это просто океан или последняя ловушка, из которой ей уже не выбраться. Она оттолкнулась ногами от толщи воды и устремилась наверх. Кислорода не хватало, но Меган уже обходилась без него в комнате, состоящей из темноты, потому решила, что должна продержаться и здесь. Должна.

Пятно света становилось все шире, однако синий цвет воды светлее от этого не стал. Меган не знала, сколько времени у нее занял подъем, но наконец она громко втянула в свои легкие воздух через широко открытый рот. Ей хотелось «напиться» воздухом. Она жадно хватала его ртом, пытаясь при этом осмотреться вокруг. Была ночь. Светлым пятном, которое Меган видела из-под воды, на самом деле была луна – большая, полная и такая близкая луна, как никогда ярко отражавшая собой желтый солнечный свет. На мгновение Меган показалось, что рядом было еще светило, но решила, что из-за капель воды, что стекали на глаза со лба, у нее двоится то, на что она смотрит. Насытившись кислородом, Меган сосредоточилась на ориентации на местности. Однако ориентироваться было не на чем: со всех сторон ее окружала только вода. Паника подступала. Меган подумала о том, что до того момента, пока она проснется в своей комнате, ее тело может устать от напряжения держать себя на плаву, или же конечности перестанут двигаться из-за переохлаждения. Нужно было искать выход, иначе она захлебнется холодной, соленой водой, лежа в собственной постели. А ей не хотелось морочить голову следователям своей странной кончиной.

Когда она прищуривалась и всматривалась вдаль, капли соленой воды, что лежали на ресницах, попадали в глаза, все еще не давая «навести фокус». Наконец ей удалось разглядеть какие-то возвышения над гладью воды и, решив, что это определенно должна быть земля, Меган поплыла в ту сторону. Она подумала о том, что ее совсем не волновало, что за земля там окажется и что будет на ней: лишь бы это что-то не угрожало жизни и дало возможность провести остаток сна не в воде.

В темноте суша, к которой плыла Меган, напоминала огромную темно-зеленую черепаху, покрытую густым мхом. Меган надеялась, что это ей лишь кажется, потому что знала, что во сне могут происходить самые странные, глупые и необъяснимые вещи, как в книгах писателей-фантастов. Знала она и то, что ее сны могут не только испугать, но и, вероятно, убить. До этой ночи ей удавалось избегать опасности, которые ее поджидали во снах, пускай даже и спасаясь в последний момент. Как было пару ночей назад, когда в итоге она оказалась в одной постели с Николасом.

Ноги почувствовали под собой опору, и в кровь тут же была выброшена доза адреналина, позволившая Меган собрать остаток сил и ускориться. Она не знала, сколько времени у нее ушло на то, чтобы добраться до берега: одна минута или полчаса, но тот факт, что она смогла доплыть до мифической огромной черепахи ее обрадовал и ободрил. Ей вдруг подумалось, а не та ли эта черепаха, на которой держится мир? Что ж, ее нынешний мир уж точно держался на ней.

Меган выползла на берег.

Нет, это была не черепаха, а всего лишь суша – холмистая местность, покрытая густой растительностью, издали похожей на мох. Меган на четвереньках отползла дальше от воды, легла голой спиной на влажный песок, посмотрела на черное небо и необычно большую желтую луну и рассмеялась: рядом действительно была еще одна луна меньшим размером. Она смеялась долго и громко, осознавая, что смех ее перерастает в истерику. Она вспомнила, как ложилась в теплую воду в своей ванной, уже не будучи до конца уверенной, что это было во сне. Тогда ее телу было тепло и приятно, сейчас же оно покрылось упругими мурашками и становилось все бледнее. Меган подумала о том, что будь Николас рядом, в этой ситуации у них бы ничего не вышло, потому что от холодной океанской воды (а она не сомневалась, что это был именно океан, к тому же, судя по всему, в совершенно незнакомом ей мире) и не менее холодного песка на берегу, не имея на теле одежды, все его мужское хозяйство непременно бы спряталось, ища тепла внутри своего собственного тела, а не ее. От таких пошлых мыслей смех стал только громче, истерика нарастала. В этом и есть главная особенность самодостаточных людей: они не стесняются своих мыслей, потому что внутренний собеседник всегда поддержит, что бы ты не подумал, потому что внутренний собеседник – это и есть ты сам, вернее та твоя часть, которую ты не хочешь знакомить с окружающими, а бережешь исключительно для себя. Ты не стесняешься предстать «голым» перед собой, обнажить свои эмоции, свои чувства и свои желания. Диалог между тобой и тобой налажен, и уже нет нужды нагружать других людей своими суждениями, которые им абсолютно неинтересны. Если человек не состоит в гармонии со своим внутренним собеседником, не заботится о себе изнутри, не утверждает себя, как самостоятельную личность, все мысли, возникающие у него в голове, он неконтролируемым потоком выливает в общество, его окружающее, отчего может прослыть глупым, грубым, пошлым, злым – в зависимости от того, какие именно мысли он будет излагать. Однозначно, такой человек будет считаться балаболом и пустословом. А все оттого, что он не может вести внутренний диалог с самим собой.