Джонатан Мэйберри - Огонь и пепел

Бенни ничего не сказал.

— Я идиотка, потому что заставила тебя уйти, — сказала она.

— Ты никого не заставляла уходить.

Она пожала плечами.

— Я могла бы заставить тебя остаться. Тебя и Тома. Можешь посмотреть мне в глаза и сказать, что это неправда?

Он даже не пытался.

— После Геймленда… я подумала, что мы снова влюблены, но потом все стало сложнее и… я не знаю… этого чувства не было. Ты тоже это почувствовал, я видела.

— Оно вернулось, — сказал он.

— Вернулось? Или мы просто перестали пытаться форсировать события? Когда мы добрались сюда, мы думали, что потеряли Лайлу и Чонга. Даже когда вернули Лайлу, она уже не была прежней. Она все еще не прежняя. Она регрессировала почти до того состояния, в котором мы ее встретили. Чонг тоже об этом знает, это можно видеть в его глазах и слышать в его голосе. Он справляется с ней, но ее настоящей там нет.

— Куда ты клонишь, Никс? Потому что прямо сейчас я не…

— Ш-ш-ш. Просто послушай, ладно? Я не пытаюсь казаться крутой девчонкой ради разнообразия. Нет, ничего не говори, и нет, ради бога, не защищай меня перед мной самой. Я не очень хороший человек, Бенни. Даже я сама себя еле терплю большую часть времени. Я знаю, что иногда действую тебе на нервы. И я действительно не знаю, как или почему ты меня терпишь, — она вздохнула. — Думаю, я пытаюсь сказать, что что-то изменилось. За последний день во мне что-то изменилось. Я больше не маленькая Никс Райли. Я не та девочка. Но в то же время я не знаю, кто я. Я знаю, что стала сильнее. Очищать территорию с Лайлой и полковником Рейд? Можешь вообще представить, чтобы Никс несколько месяцев назад делала такое? Теперь… я просто это делаю. Это часть моей жизни. Мечи, битвы и убийства. Это часть моей жизни. Если мы это переживем, думаю, это все еще может остаться частью моей жизни. Я никогда не буду той девушкой, что сидит дома и растит детей, и я не стану работать в универмаге, отмеряя зерно или упаковывая овощи. Я настоящий воин, Бенни. Мне нравится быть воином. Когда я смотрю в будущее, я вижу лишь, как забираю землю обратно. Если мне придется убрать зомов, я это сделаю. Если мне придется отправиться за охотниками за головами и бандитами, тогда я и это сделаю. Вот кто я, Бенни. Не смейся, но думаю, я действительно стала той, кем пытался нас сделать Том. Я стала самураем и хочу продолжать им быть. Я хочу воспользоваться полученными знаниями, чтобы все исправить. Не хочу, чтобы все было как прежде. Я хочу помочь создать совершенно новый мир. Вот кто я, Бенни.

Бенни кивнул.

— Знаю, Никс. Я предвидел это.

Она посмотрела ему в глаза, затем кивнула.

— Так куда это приводит нас? — спросил он. Потом вздохнул и задал самый сложный вопрос в мире: — Ты все еще любишь меня?

Слезы потекли по ее щекам.

— Я всегда буду любить тебя, Бенни, — сказала она. — Я просто не знаю, влюблена ли я все еще в тебя.

Она сжала его руку.

— Бенни… пожалуйста, не ненавидь меня за правду.

Бенни Имура притянул ее к себе, и они обнялись в пылу этого ужасного общего понимания.

— Я никогда не смог бы тебя возненавидеть, Никс, — сказал он, его слова прозвучали глухо, потому что он уткнулся в ее волосы, и также они были заглушены болью в его сердце.

Она не спрашивала, любит ли он ее.

Никто из них не хотел слышать ответа на этот вопрос. Каким бы ни был ответ, он бы ранил так же, как меч.

Полковник Рейд прочистила горло, и Бенни отпустил Никс. Она выпрямилась и отошла на несколько метров.

— Нам нужно перенести тебя в вертолет, — сказала она. Ее взгляд обратился к лицу Никс, покрасневшему и залитому слезами, и Бенни, но он отвернулся.

Никс протянула руку и помогла Бенни выбраться из кресла. Доктор Макреди использовала мощный местный анестетик для ножевой раны, и он, по мнению Бенни, совсем не помогал. Но боль была чудесным способом отвлечься от еще более серьезной раны в его сердце.

Они забрались в вертолет. Никс хотела пристегнуть Бенни к сиденью, но он покачал головой, предпочитая оставаться у двери. Она неохотно согласилась и начала закрывать двери, но Рейд поставила руку, блокируя ее.

— Вы все еще можете передумать, — сказала полковник. — Вам будут рады, если вы останетесь. Как только Американское Государство поймет, что наши средства коммуникации вышли из строя, они пришлют сюда команду. Они знают, что у нас карантин, но они пошлют вертолеты для наблюдения и отчета. Возможно, всего через несколько дней.

— Жнецы маршируют в Маунтинсайд, — сказала Никс. — Насколько мы знаем, они уже могут быть там. Святой Джон ушел отсюда месяц назад.

— Тогда еще больше причин оставаться там, где безопасно.

Никс покачала головой.

— Нигде не безопасно. Нет, пока мы не сделаем так.

Рейд вздохнула и начала отворачиваться.

— Не забывайте о нас, — сказала Никс. — Просто то, что ваши люди нас не видят, просто то, что мы в тягость вам, не значит, что мы не имеем значения.

Полковник Рейд повернулась к ней, и выражение ее лица было нечитаемым. Она не произнесла ни слова, не кивнула или еще что-нибудь. Вместо этого она закрыла дверь. Бенни и Никс наблюдали через окно, как полковник и доктор бежали через дверь обратно в здание. Она захлопнулась, после того как они исчезли.

Двигатель заработал, и большие лопасти стали вращаться. Из верхних динамиков прогремел голос Джо.

— Ладно, ребятки, отправляемся. Если все это полетит ко всем чертям, просто помните, что идея принадлежала Бенни.

— Здорово, — проорал Бенни. — Спасибо.

Джо смеялся, отключив микрофон.

Раздался громкий предупредительный сигнал, когда с грохотом открылись двери ангара, откатываясь в сторону по металлическим рельсам.

Мертвые были прямо там, снаружи. Их было слишком много, чтобы сосчитать. Целое море.

— Боже, — заметил Чонг, и Бенни, повернулся, чтобы посмотреть на друга, стоящего прямо рядом с ним. И Лайлу.

— Они быстро идут, — проорал Бенни.

Вертолет содрогнулся, поднявшись с земли. Бенни лихорадочно подсчитывал в голове. От шасси до лопастей «Черный ястреб» был пять метров в высоту. Если бы зомы потянулись, чтобы схватить его, самый высокий мог бы дотянуться до двух метров. Рейд сказала им, что двери ангара высотой почти семнадцать метров. Это дает вертолету двенадцать метров свободного пространства. «Более чем достаточно, — сказал себе Бенни. — Кому какое дело, если пилот едва жив и немного безумен?»

— Давай… давай!

Они все это говорили, желая, чтобы вертолет поднялся до того, как волна живых мертвецов преодолеет пятнадцать метров бетона.

Они не шаркали.

Они бежали.

Каждый из них.

— Давай!

Он поднялся.

Даже сквозь визг лопастей они услышали, как общий голос зомов поднялся ужасающим стоном неудовлетворенного голода. В мире не было достаточного количества живой плоти, чтобы утолить голод армии мертвых.