Роберт Силверберг - Умирая в себе. Книга черепов [сборник litres]

Выбрав подходящий момент, я, как бы между прочим, заговорил об экстрасенсорных явлениях. «Наверное, было бы приятно, – сказал я, – установить прямую связь между людьми: мозг с мозгом». Я постарался не выдать своей заинтересованности, волнения и отчаяния, подал это как хобби, как развлечение в часы досуга. И, поскольку я не мог читать твои мысли, Китти, мне было легче взывать к твоей объективности. Я и взывал к ней. Стратегия моя не позволяла мне признаваться в том, что я телепат. Я не хотел напугать тебя, Китти, не хотел давать тебе повод отвернуться от меня, узнав, что я урод или по меньшей мере что-то вроде лунатика. Просто хобби такое, Китти, хобби!

Ты никак не могла поверить в сверхчувственное. «То, что нельзя измерить вольтметром или записать на энцефалограмму, не существует вообще», – говорила ты. «Надо быть терпимее, – возражал я. – Телепатические силы есть. Я знаю, что они есть. (Осторожнее, Дэви!) Правда, сам я не могу читать мысли и никогда не был знаком с телепатами». Я решил не бороться с твоим скептицизмом, приглашая кого-то третьего, на нем демонстрируя игру в угадывание мыслей. Но у меня имелись и другие аргументы: «Возьми опыты Райна, возьми Зенера с его картами. Как ты объяснишь их, если сверхчувственного не существует? А очевидные удачи с телекинезом, телепортацией, ясновидением?..»

Ты оставалась скептичной, холодно отвергая данные, на которые я ссылался. Ты рассуждала ясно и непререкаемо; ибо чувствовала себя в науке, вернее, в применении научного метода исследования, как рыба в воде. «Райн, – сказала ты, – стряпает свои достижения, работая со смешанными группами и отбирая затем только тех, кто выдает удачные результаты, а всех остальных исключая. И публикует лишь те данные, которые подтверждают его тезисы. У него статистическая аномалия, а не телепатическая. Кроме того, экспериментатор пристрастен, а это неизбежно приводит к разного сорта бессознательным ошибкам, невниманию к тончайшим искажениям, приходящим извне». Я осторожно предложил тебе провести опыт, предоставив самой выбрать процедуру. «Хорошо», – сказала ты. Думаю, тебе просто приятно было что-то делать вместе со мной. В ту пору – это было в начале октября – мы уже сознательно искали общие интересы, поскольку пробелы в твоей начитанности тяготили и тебя и меня.

Мы решили – как же я старался, чтобы это выглядело твоей собственной идеей, – сосредоточиться на передаче друг другу зрительных образов. Подобрали пачку картинок и попробовали мысленно их передавать. У меня до сих пор сохранились записи тех экспериментов.

Я видел:

1. Гребную лодку

2. Ноготки в поле

3. Кенгуру

4. Девочек-близнецов

5. Эмпайр-стейт-билдинг

6. Снежную вершину

7. Профиль старика

8. Баскетболиста на подаче

9. Слона

10. Локомотив

Твои догадки:

1. Дубы

2. Букет роз

3. Президент Кеннеди

4. Статуя

5. Пентагон

6.? (неясный образ)

7. Ножницы

8. Кухонный нож

9. Трактор

10. Самолет

Точно тебе не удалось угадать ничего. Но в четырех случаях из десяти получились близкие ассоциации: ноготки и розы, небоскреб и Пентагон, слон и трактор, локомотив и самолет (цветы, здания, перевозчики тяжестей, транспорт). Достаточно, чтобы подать нам ложную надежду на возможность передачи мыслей.

А вот запись следующего опыта:

Ты видела:

1. Бабочку

2. Осьминога

3. Пляж в тропиках

4. Мальчика-негра

5. Карту Южной Америки

6. Блюдо с яблоками и бананами

7. Мост Джорджа Вашингтона

8. «Толедо» Эль Греко

9. Автостраду в часы пик

10. Баллистическую ракету

Мои догадки:

1. Трамвай

2. Горы

3. Ландшафт. Яркое солнце

4. Автомобиль

5. Виноград

6. Курс фондовой биржи

7. Памятник Вашингтону

8. Книжная полка

9. Улей

10. Улисс Грант

Не было точных догадок и у меня. Но три близкие ассоциации из десяти: тропический пляж и солнечный ландшафт, мост Вашингтона и памятник Вашингтону, автострада со снующими по ней машинами и улей. Общее: солнечный свет, Вашингтон и оживленное движение в тесноте. Во всяком случае, не просто совпадения, а какие-то ассоциации. Я уверяю, что угадывал все время втемную, не старался что-либо воспринять, и даже и теперь не считаю, что между нами возникла некая связь. Тем не менее эти столкновения образов, возможно даже случайные, возбудили твое любопытство. «В этом что-то есть», – признала ты. И мы продолжили.

Мы варьировали условия передачи мыслей. Пытались ставить опыты в полной темноте, в разных комнатах. Пробовали при свете, держась за руки. Пробовали во время секса. Я входил в тебя, крепко прижимался и усиленно думал о тебе, а ты – обо мне. Пробовали после выпивки. Пробовали натощак. Пробовали по ночам, изо всех сил стараясь не заснуть, в надежде, что мозги наши, одуревшие от усталости, пропустят ментальные импульсы сквозь разделяющий нас барьер. Мы попробовали бы травку или кислотку, но в 1963 году мало кто знал о наркотиках. Мы обсуждали добрую дюжину способов наладить телепатический контакт. Может быть, ты сама припомнишь какие-нибудь подробности; житейские трудности стерли их из моей памяти. Целый месяц, ночь за ночью, мы упорно стремились осуществить нашу бессмысленную затею. Твой интерес к ней сначала возрастал, а потом, перевалив через вершину, начал спадать. Ты прошла через все фазы, от скептицизма через спокойную заинтересованность к энтузиазму, а затем – к убеждению в неизбежном провале и к ощущению бессилия, вызывающему усталость, скуку и раздражение. Я ничего этого не понимал. Я думал, что ты так же предана делу, как и я. Но старания наши уже не были ни опытами, ни игрой. Они стали, как ты догадалась, чем-то вроде одержимости; ты несколько раз спрашивала в ноябре, не пора ли нам перестать заниматься ерундой. «У меня голова болит от этого мыслечтения», – призналась ты однажды. Но я не мог отступиться, Китти, я отвергал твои доводы и настаивал на продолжении экспериментов. Я был пойман на крючок, был прибит гвоздями к этому чертову кресту и безжалостно требовал от тебя новых усилий. Во имя любви я тиранил тебя, воображая, что телепатическую Китти я пересоздам заново. Раз в десять дней какой-нибудь безумный проблеск взбадривал мой идиотский оптимизм. Мы как бы пробились, как бы слили на мгновение наши сознания. Как же мог я бросить все, когда мы были так близки к цели? На самом деле мы никогда к ней не приближались.

В начале ноября Найквист пригласил нас на обед из экзотических блюд, которые заказал в своем любимом китайском ресторане. Поскольку он умел устраивать такие вещи, отказываться было бы нелепо. Так что, волей-неволей, мне пришлось вас познакомить. До того, в течение трех месяцев, я скрывал тебя от него, более или менее намеренно, из боязни, в причинах которой сам не отдавал себе отчета. Мы опоздали, потому что ты долго прособиралась, и когда пришли, все уже сидели за столом, человек пятнадцать, целиком избранное общество. Избранное, разумеется, не для тебя, – что ты знала о поэтах, композиторах и писателях? Я представил тебя Найквисту. Он улыбнулся, промурлыкал комплимент и спокойно поцеловал в щечку. Ты выглядела робкой, была почти напугана его самоуверенностью. Но он тут же отвернулся и пошел открывать дверь очередному гостю. А немного спустя, когда мы уже налили первые бокалы, я мысленно спросил его: «Что ты думаешь о ней?»