Виктор Прибытков - Легенда старинного баронского замка [Русский оккультный роман, т. XI]

— Почему же не шел он сам, если считался женихом? — спросила баронесса.

— Он жених в отставке, выгнанный отцом невесты из дома.

— За что? — спросили в один голос обе дамы.

— Видите ли, Зельмина мать была единственной дочерью здешнего зажиточного рыбака Кроля, давно умершего, а сама она умерла, когда Зельме было лет десять.

— Дочь Кроля! — воскликнула баронесса, многознаменательно взглянув на мужа и на свекра.

— Да, и, конечно, как единственное дитя, наследовала все имущество. Фред страшный скряга, ростовщик; женившись вскоре на другой, он завладел бесконтрольно имуществом дочери, тоже единственной от первого брака; теперь же у него человек шесть. Все знают, что источник его теперешнего, довольно значительного капитала — деньги первой жены, а дочери ее он ничего давать не хотел, даже приданого порядочного не сделал. Родные Липгардта и уговорили его потребовать Зельминых денег для нее же. Он послушался и поговорил с старым скрягой довольно крупно, тот выгнал его из дома, дочь же уверил, что Липгардт женится на ней только из-за денег, в силу чего он не позволит ей больше с ним видеться. Дня через два бедная девочка захворала, отец уверяет, что простудилась, очень долго оставаясь в море, а доктор говорит, что на нее всего более подействовало нравственное потрясение.

— А что говорит жених? — спросила графиня.

— Бедный, клянет тот день, когда задумал рассчитывать на женино приданое. Я недавно видел его опять у калитки Фредова дома, и он умолял меня, если Зельма выздоровеет, убедить Фогта, что он готов жениться на ней без всего, даже сам сделает ей подвенечное платье, только бы их скорее обвенчали.

— Папа, — воскликнула Мари, мы с Верой прямо отсюда поедем к Фогту, m-r Мейнгардт нас проводит…

— Нет, — поспешно перебил невестку старый барон, — мы сперва поедем в гостиницу, а там увидим, что нам делать.

Тут только графиня вспомнила представить своим спутникам Мейнгардта, который рекомендовал им большой номер в той же гостинице, где жил сам, уверяя, что лучшего они не найдут во всем Дубельне. Поручив багаж носильщикам, все отправились в гостиницу пешком. Мейнгардт, продолжая восхвалять своего симпатичного чиновника и искреннюю любовь его к невесте, поспешил предложить руку графине, которая и воспользовалась этим случаем, чтобы объяснить ему участие, принимаемое всеми в Зельме Фогт, неожиданным открытием, по старым бумагам, происхождения Зельмы по матери от боковой линии баронов фон Ф. А баронесса в это время, взяв под руку свекра, убеждала его, что теперь, когда известно, что Зельма внучка Кроля, никаких сомнений уже быть не может; права ее на наследство Бланки вполне ясны, и им стоит только поспешить к Фогту обрадовать больную.

— Разве не может быть другой семьи Кролей, или у этих в предыдущих поколениях найтись еще сонаследники? Мы не имеем права действовать опрометчиво.

— Как, папа, неужели вы еще сомневаетесь в буквальной верности полученных нами сообщений и после вчерашнего нового доказательства? Заметьте, что и то оказалось правдой: Зельма страдает действительно сердцем, и мы можем дать ей немного счастья.

— Положим, так, не верить Адольфу IV мы не имеем никакого основания, но, во всяком случае, неразумно будет поразить даже и счастливой вестью такую слабую больную, как Зельма, и вместе с тем открыть тайну неожиданного богатства такому скряге, как Фогт, пока дочь, не будучи замужем, находится еще в его власти.

С этими последними доводами пришлось согласиться и нетерпеливой баронессе. Ей трудно было сидеть в номере в полном бездействии и она уговорила все общество отправиться гулять на морской берег, куда Мейнгардт обещал привести жениха Зельмы, если окажется по новым справкам, что состояние ее, по крайней мере, не ухудшилось.

Благодаря нетерпению баронессы, едва согласившейся дать своим спутникам время напиться чаю, они ранее восьми часов заняли уже скамейку на одном из песчаных бугров, и рассеянно смотрели на море в ожидании Мейнгардта, отправившегося к Фогту, а затем на поиски за Лингардтом.

Ожидать пришлось не менее часа. Мари совсем теряла терпение, считая от нечего делать сновавшие перед ними рыбачьи лодки, когда, наконец, в отдалении показался Мейнгардт под руку с очень юным, высокого роста блондином приятной наружности. Баронесса едва не вскочила к ним навстречу.

— Фрейлейн Зельме лучше, она уснула нормальным сном; доктор сейчас сказал мне, что теперь он не теряет надежды спасти ее, — приближаясь к ним, проговорил Мейнгардт и затем уже представил своего спутника, конфузливо отвесившего низкий, почтительный поклон дамам. От смущения он едва дотронулся до руки, протянутой ему Адольфом.

Немалого труда стоило баронессе добиться от него нескольких слов, так стесняло молодого человека присутствие величественного старика-барона, не обращавшего на него никакого внимания, как будто его совсем тут и не было. Заметив общее стеснение, Вера предложила старому барону походить с ней по берегу; тогда только Липгардт, успокоенный простотой обращения окружающих его, наконец, разговорился.

— Вера, слышишь, — сказала Мари, призывая мимо проходившую графиню, — m-r Липгардт видел у Зельмы Фогт старинный золотой медальон с гербом, доставшийся ей от матери, как семейная драгоценность. Теперь, папа, последнее сомнение исчезло, не правда ли?

Подойдя, старый барон объяснил смущенному молодому человеку, что отдаленная прабабушка Зельмы была в некотором родстве с баронами фон Ф. — факт, подтверждаемый этим медальоном, как надо полагать, с гербом вымершей фамилии фон Ротенштадтов… в силу чего они принимают горячее участие в судьбе его невесты, и постараются уладить их свадьбу, если на то будет желание Зельмы, когда она выздоровеет. Потом, обратившись к невестке, он выразил по-английски надежду, что она не проговорилась о бриллиантах.

— Будьте покойны, папа, — ответила Мари, — я хочу испытать до конца бескорыстную любовь жениха к невесте, и очень желаю, чтобы до самой свадьбы он ничего не знал о ее состоянии.

Прошло около двух недель, в продолжение которых барон Адольф Адольфович успел серьезно переговорить со своим старым знакомцем Фредом, убедившись из этого разговора, что у покойной жены его не осталось ни одного родственника со стороны Кролей, а вместе и убедив его согласиться на свадьбу выздоравливающей дочери с Липгардтом обещанием жениху своего высокого покровительства по службе, уверив притом старого ростовщика, что и он, и отец давно знают Липгардта за очень хорошего человека, вполне достойного их попечения о нем; и вот молодому человеку дозволялось навестить, в качестве жениха, начинавшую оправляться Зельму. Устроив это дело, старый барон заявил, что он не может долее оставлять своего хозяйства и надеется, что молодежь, в том числе и дорогая гостья, не заставят старика скучать одного в замке, а вернутся туда вместе с ним.