Наталья Тимошенко - Мертвая неделя [СИ litres]

– Не представляю, – кивнула Мирра. – Но мне кажется, бить ребенка веником не слишком-то гуманно, что бы он ни сделал.

– Тебя никогда не били? – удивился Матвей, словно бить детей было самым естественным делом на свете. Бить того, кто слабее, кто не может ответить – самое последнее дело на свете, Мирра была в этом уверена.

Но отвечать ей не хотелось, поэтому она лишь неопределенно пожала плечами, давая возможность выбрать тот вариант, который ему больше нравится, и перевела разговор на другую тему:

– Зачем ты пришел?

– Просто хотел убедиться, что у вас все хорошо. Вы нормально устроились, со всем разобрались, и вам ничего не нужно.

– С этим логичнее было бы прийти Степану, он тут местный.

– Но он не пришел.

Мирра взглянула на него и смотрела долго, изучающе. Они были примерно одного возраста, но что-то то ли в выражении лица, то ли на дне темно-карих глаз казалось странным, необычным, будто делавшим его старше. Какое-то знание или какая-то тайна. Нечто, отличавшее его от нее и Полины.

– Почему ты решил ехать сюда? – прямо спросила она, не заботясь, что переход слишком резкий. Но Матвей понял ее, она это видела. Думала, повторит легенду о том, что бабушка с детства готовила к этой миссии и он не смог не выполнить последнюю волю усопшей, но он сказал другое:

– Я очень сильно подвел свою контору. Но это еще мелочи. Если бы моя ошибка не вскрылась, могли погибнуть люди, – сказал тихо, будто не хотел, чтобы кто-то услышал. Кто-то, кроме Мирры.

– Как? – мягко спросила она, не демонстрируя неуместного любопытства, а всего лишь давая возможность выговориться, если ему это необходимо. И ему было необходимо.

– Я допустил очень большую оплошность в проекте. Точнее, доверился тем, кому доверять не следовало. Мы проектировали целый жилой комплекс, а для проведения геологических изысканий я посоветовал главному инженеру фирму своего бывшего одноклассника. У того были серьезные финансовые проблемы, и этот контракт здорово помог ему. Когда-то он был классным малым, и я поверил ему. Хотя должен был проверить, насколько ему доверяют сейчас, почему его фирма внезапно оказалась на грани банкротства, сразу все понял бы, но… – Матвей развел руками и криво усмехнулся. – В то время я как раз болезненно расставался с девушкой и повел себя как полный непрофессионал: думал совсем не о работе. А главный инженер все подписал, не читая. Потому что я давно себя хорошо зарекомендовал, потому что поручился за друга, потому что этот проект был моим пропуском на повышение, а значит, я не должен был оплошать. Не проверил и подписал. И люди уже начали стройку. А затем пришло предупреждение из государственной экспертизы: срочно привести в порядок документацию, иначе они дадут отрицательное заключение. Несколько таких заключения – и у нас отберут лицензию. Пока городские власти закрывают глаза на этот «самострой», но как только станет известно, что проект не прошел экспертизу, нашу контору сравняют с землей. Сначала заставят сравнять с землей фундаменты, заплатить штрафы, инвесторы потребуют вернуть уже вложенные деньги и те, которые они упустили, связавшись с нами. Место вообще оказалось непригодно для строительства без дополнительного укрепления грунта. А если бы жилой комплекс построили, через несколько лет, а то и быстрее, он попросту рухнул бы, похоронив под собой всех, кто оказался бы рядом. Дома задумывались в двадцать два этажа. Представляешь, сколько людей могло бы погибнуть? И я был бы виноват в этом.

– Почему это ты? – возмутилась Мирра. – Накосячила фирма твоего одноклассника, не проверил главный инженер.

– Потому что безоговорочно доверял мне, – перебил ее Матвей.

– Безоговорочно доверять кому-то вообще нельзя. Предать может кто угодно, даже самый близкий. Так что это его косяк.

Матвей странно посмотрел на нее. Наверное, хотел спросить, кто предал ее, раз она в свои годы пришла к такому циничному выводу. Но если и хотел, то не спросил, сказал другое:

– Я собирался за все ответить, исправить, что возможно, не хотел прятаться за чужими спинами, но меня отправили в отпуск за свой счет. Исправлять все будет другой. И, наверное, на повышение тоже пойдет он.

– Значит, вот в чем причина твоего согласия приехать на собственную свадьбу? – улыбнувшись, спросила Мирра. – Тебе все равно было нечем заняться?

– Одна их причин, – поправил ее Матвей. – Как и расставание с Катей. У меня есть еще одно важное дело, тайна, которую я хочу раскрыть. И знаешь, возможно, это прозвучит глупо, – он улыбнулся в ответ и отвел глаза, словно стесняясь того, в чем собирается признаться, – но мне кажется, что если я узнаю правду, это поможет мне. Не знаю в чем. Не то понять, чем мне заниматься дальше, не то вообще разобраться в своей жизни.

– И что же это за тайна?

Матвей вытащил из-под ворота футболки тонкий шнурок, которого Мирра раньше не замечала у него на шее. На шнурке висел маленький ключик. Не обычный дверной, а с витиеватыми завитушками и узорами, какими обычно украшают ключи от шкатулок и женских ящичков. Было странно увидеть такой ключ на шее мужчины. Да что там, просто видеть ключ на шее было довольно непривычно.

– Ключ? – недоуменно переспросила Мирра, разглядывая необычный кулон.

– Я нашел его в бабушкиных вещах после ее смерти, – признался Матвей, и голос у него стал загадочным, Мирра едва удержалась от того, чтобы посмотреть на Матвея, но седьмым чувством понимала, что ему сейчас этого не хотелось бы. Он и сам на нее не смотрел, и начал этот разговор, возможно, лишь потому, что их укутывала уютная темнота, способствующая откровениям.

– Он лежал среди старых книг и фотографий. От моих родителей у меня почти ничего не осталось, ни снимков, ни записок, ни блокнотов, но эти вещи, я точно знаю, бабушка привезла с собой оттуда, откуда привезла и меня. А значит, этот ключ тоже из той ее и моей жизни. Сначала я не знал, с чего начать, где искать замо́к, но теперь мне кажется, что найду ответ здесь, в Еловом. Ведь я родился здесь. Этот ключ открывает что-то тоже здесь. И раз бабушка забрала его с собой, он открывает что-то важное.

– Но, Матвей, двадцать пять лет прошло! – не удержалась Мирра. – Этот ключ явно не от двери, а от чего-то миниатюрного: шкатулки или ящичка. Если твоя мама умерла, а бабушка уехала, эту вещь могли давно выбросить те, кому достался дом, или мародеры.

– Ты посмотри на эту деревню. Они выставляют еду мертвым, чтут их. Живут обособленно. Степа говорил, в город ездят далеко не все, у многих жизнь прошла здесь, в окружении леса и озера, к которому они боятся подходить. Для них эта деревня – дом. И сорить в доме они не привыкли, посмотри на их дома и дворы. Ты думаешь, такие люди способны на мародерство? Даже если кому-то понадобится жилье, пустых домов достаточно, мне Степа говорил. Не думаю, что кто-то занял бабушкин при живых наследниках.