Брайан Кин - Тёмная лощина

О'Коннор мертв. Я не знал, с чего начать сегодня, поэтому решил рассказать об этом. Видел утром в новостях. Его нашли на заднем дворе, обожженного, рядом с бочкой. В ней всё еще был огонь. Сдается мне, он колдовал.

В доме нашли мертвую собаку… и мальчика. Оба зарезаны. Безжалостно убиты. Выпотрошены, как пара рыб. Знаки вырезаны прямо на коже. Внутренности исчезли. О'Коннор использовал их в ритуале. Копы не знают этого, но знаю я. Догадываюсь, что он пытался сделать. Сбежать! Пытался открыть дверь в место, куда людям путь заказан. Чертов дурак!

Все трое — О'Коннор, мальчик и собака — были покрыты какой-то странной плесенью. Не знаю, что это значит. Полиция тоже. В новостях ничего не сказали о книгах, думаю О'Коннор спрятал их где-то, как и я. Если полиция обнаружит их, лучше бы им сжечь всё до последней страницы. Некоторые вещи просто не должны существовать.

Он всегда говорил, что хочет найти дверь в другой мир. Теперь я уверен: он сделал это. Интересно, что он видел в пламени внутри бочонка? Другую сторону, как и ожидал?

Я тоже нашел дверь прямо в глубины, но не пошел туда. Напротив, нечто вышло в наш мир. Нечто с копытами, играя на флейте.

Не только оно. Другие сущности прошли через дверь и забрались внутрь деревьев. Я думаю, что это Элилиум. Читал о них в книгах. По-моему, они родня Легиону во главе с демоном по имени Эб, одним из Тринадцати. Они вселяются в растения. Но я не знаю наверняка и ничего не могу с ними поделать, не зная их имен. Имена — это сила. Если знать чье-то имя, то можно заставить его повиноваться. Изгнать. Имя дает контроль. Но если не знать имени или назвать неверное, случится беда.

Лощина теперь опасна. И если это распространится на остальную часть леса, тогда ничто уже не поможет.

Я не знаю имен тех, что вселились в деревья, но мне известно имя другого. Хайлиниус. Я искал его имя в книгах, но не смог найти. Ни одного упоминания о нем. Но это должно быть его имя, потому что именно так Патриция называла его, пока…

Мне нужно еще выпить.

Патриция.

Мы отправились в лощину тем утром сразу после того, как дети сели в школьный автобус. Мэтти ночевал у друга несколько дней. Девочки вернутся к обеду. Достаточно времени для того, чтобы провести ритуал. По правде говоря, я рассчитывал покончить со всем до полудня.

Несмотря на то, что накануне всё было хорошо, и я думал, что, возможно, всё меняется к лучшему, Патриция ворчала всю дорогу, высмеивая меня и традиции. Я напомнил ей, что ее родственники верили в магию и что она тоже раньше верила. Она сказала что-то грубое в ответ и больше мы не разговаривали. Хотя она всё равно шла со мной. По дороге я заметил, что ручей окончательно пересох.

Мы добрались до поляны. Пост ослабил меня, я постоянно чувствовал усталость. Патриция не постилась, но она и не участвовала в обряде, поэтому я решил, что всё будет в порядке. Мне просто нужна была ее помощь в подготовке места.

Я разложил вещи посреди поляны. Инструменты мага, необходимые именно для этого пау-вау. Жестяная банка, наполненная поваренной солью и порошкообразным известняком, три нити козьих волос, соединенные вместе с одним человеческим волосом (моим), две новые свечи, сделанные из пчелиного воска из наших собственных ульев и смешанные в лунном свете с менструальной кровью девственницы (я взял один из тампонов Джины из мусорного ведра в ванной комнате), случайно найденная кость (потому что, если бы я искал ее намеренно, она бы не сработала), ивовая ветка, указывающая на восход, срезанная одним махом после зимней оттепели, сосновые стружки и веточки шалфея, небольшая медная урна, чтобы сжечь их, оливковое масло.

Мы сгребли листья. Высыпали известь и соль на землю, скопировав сигилы из книги. Я рисовал их ивовой веткой. О'Коннор заострил на этом внимание. По-другому не сработало бы. Потребовалось около двух часов, чтобы сделать всё как положено. Мы были готовы.

Я капнул масла себе на лоб. Потом Патриции. Сказал ей держаться подальше от круга. Удостоверился, что тоже вышел за его границу. Поджег шалфей и сосновую стружку и стал ждать. Когда задымило вовсю, я взял кость и начал произносить слова так, как О'Коннор научил меня. Чуть не сломал язык.

В лощине потемнело, хотя небо оставалось ясным. Пау-вау заработало. Я зажег свечу и поставил ее на один конец круга. Затем произнес оставшуюся часть заклинания и попросил Патрицию бросить козьи волосы в урну. Они воняли, когда горели. Вскоре я почувствовал что-то еще. Запах внутри стойла. Лошадиный пот. Запах в спальне после горячей ночи с женой.

Запахло животным.

Я продолжал, говоря всё быстрее и громче. Помахал костью. Дым стал плотнее. Такой маленький огонь не мог дать столько дыма, но это часть пау-вау. Не было ветра, но дым тянулся к кругу и, казалось, закручивался воронкой в центре.

Лощина замерла. Даже Патриция была спокойна. Она наблюдала. Облизнула губы. Она выглядела возбужденной, и я подумал, что, может быть, она вспоминает, насколько это хорошо, когда волшебство работает. Возможно, всё будет в порядке.

Тьма отступила. Дым распался на длинные щупальца и вошел в деревья. На его месте, в центре круга, стоял древесный дух. Я видел изображения раньше, да и «Золотая ветвь» немного рассказывает о них. Некоторые люди называют таких духов сатирами. Вот, кого мы поймали. Сатир. Он смотрел на меня так, словно хотел убить. Без сомнения, это бы произошло, если бы он мог выйти из круга. Затем он заметил Патрицию, и его лицо смягчилось. Шевеление в его паху привлекало внимание. Похоже, Патриция возбуждала его. Сатир шагнул к ней, а когда подошел к границе круга, съежился и с ревом отступил.

— Ты не можешь покинуть круг, — сказал я.

Голос сатира был глубоким, с козьим блеянием.

— Я спал. Я был... в другом месте. Кто меня вызвал?

— Я, — несмотря на попытки, мой голос дрожал от страха. — И ты связан, как видишь.

Он фыркнул. Посмотрел на круг.

— Чьим именем ты меня связываешь?

О'Коннор мне этого не объяснил, поэтому я переключился на то, что знал из Книги.

— Наш Господь и Спаситель, Иисус Христос, — сказал я. — Своей кровью я вяжу тебя, именем Матфея, Марка, Луки и Иоанна, и моим именем, Нельсона Амоса Ле Хорна.

— Зачем ты вызвал меня?

— Наступили трудные времена на ферме. Я приказываю тебе благословить посевы и сделать урожай обильным.

— Только это и ничего больше?

Я кивнул.

— Исполни, и тогда я отпущу тебя обратно. Туда, откуда ты пришел.

— Очень хорошо.

Сатир поднес руку к губам, и именно тогда я заметил, что у него есть флейта. Он начал играть, и музыка была прекрасна. Я посчитал, что это было его благословение. Песня будет сыграна, и засуха не наступит. Я стоял, покачиваясь в такт музыке. Что-то начало происходить в моих штанах. Смущенный, я посмотрел на Патрицию и увидел, что она тоже почувствовала нечто подобное. Она сделала шаг вперед и облизнула губы.