Дмитрий Костюкевич - Жуть-2

Он по-прежнему не мог различить ни голов, ни рук, ни ног. Спят, надвинув на лицо каску? Курят? А почему лицом к утеплителю?

ТЭЦ смолкла, протяжный звук оборвался, словно дыхание мертвеца, — и тогда «снегири» покатились. Зрелище было настолько сюрреалистичным, что он даже не пытался его осмыслить. Открыв рот, смотрел, как большие красно-чёрные шары катятся по доскам, перепрыгивают через металлические перекладины, исчезают за углом здания. Смотрел, словно окно было экраном, внутри которого жила по своим законам реальность компьютерной игры или фантастического фильма.

Артём взял книгу и прошёл в кухню, придвинул стул к кухонной столешнице (стол ещё не выбрал), сел и принялся читать, в напряжённой позе, медленно, перечитывая некоторые места, потому что не улавливал смысл. Сумерки сгустились до черноты. Света единственной лампочки не хватало, и он включил светодиодную ленту под шкафчиком над раковиной. По страницам ползли красноватые тени.

В непривычно глухой тишине, в сумерках сознания, горела мысль: что, к чертям собачьим, я видел?

Что-то…

Что-то прокатилось по доскам. Может быть, комья старой одежды, строительное перекати-поле… Объяснение наверняка до банальности смешно, по-шерлокохолмски элементарно. Просто слишком мало данных для анализа. К тому же было темно…

Он какое-то время прислушивался к звукам улицы. Потом взял книгу и снова стал читать, упорно перелистывая страницы и изумляясь тому, что ещё вчера ему казалось совершенно не страшной, в чём-то даже смешной история о зубастых созданиях, поедающих прошлое.

Закончил в семь, позже обычного. Сдавали отделами срочный объект (реконструкция порта), чтобы не выходить в субботу.

Артём очень соскучился по сыну, по их бессмысленно-бестолковому (характеристика Нелли) времяпрепровождению. Перспектива провести выходные в одиночестве — на диване перед телевизором — уже не устраивала. Замешаны ли здесь…

Да, да, долбаные «снегири» были очень даже при чём; грёбаный стыд, они испугали его — он сознался в этом самому себе. И закрыл тему. Попытался.

После работы заехал в магазин игрушек. Выбирать подарок для Маугли было здорово: вернулось уютное чувство — предвкушение радости, улыбки сына (до развода он не мог продержаться и недели, чтобы не принести Маугли новую игрушку; Нелли боролась-боролась, да не…) — так что спасибо, «снегири». Спасибо, и ещё раз до свидания.

Артём долго ходил вдоль стеллажей, высматривал, выжидал — поймёт, когда увидит, услышит подсказку: это я! сегодня — это я! И он услышал, и довольный пошёл к кассе, и положил на ленту затянутую в полиэтилен большую коробку.

Со стороны пустыря налетали злые порывы ветра. Над узкой полосой тротуара (всё, что оставила пешеходам стройка) дребезжали листы оцинкованной стали. Артём вёл взглядом по деревянному забору, ладные строганые доски идеально прилегали друг к другу. Артём глянул налево, через дорогу. В промежутках между занозистыми подкосами плыла ТЭЦ. Из раздвоенных на конце, похожих на пароходные труб почти бесшумно — станция не любила быть предсказуемой — валил белый дым. Артём свернул за угол.

На запертых воротах (из толстой вагонки, как и остальной забор) висел огрызок «…АСПОРТ ОБЪЕК…». Артём покачал головой, достал телефон и долго листал журнал вызовов. Давно отцу не звонил, давно. Интересно, как часто будет звонить ему Маугли, когда вырастет?

— Привет, пап.

— Привет. Всё хорошо?

«Относительно чего?» — подумал Артём.

— Порядок.

— Как Маугли?

Отец сразу подхватил прозвище внука: «А что, похож». Мама не приняла: «Клички только у животных. У моего единственного внука имя есть». Но ведь Маугли, Маугли! Тот, что из советского мультика: длинноволосый (Нелли предупредила, что до десяти лет волосы сына — её забота), смуглый, разговорчивый только с животными.

— Хорошо, — поспешил Артём; не хотел про Маугли — слишком близко к разводу и одиночеству. — Пап, ты не…

Отец опередил:

— А ты как?

— И я хорошо. — Улочка клонилась к новостройкам. Навес закончился, ступенчатый забор — нет. Над слепым зданием темнело небо, затхлое и отёчное; сумерки редко к лицу окраинам. — Не в курсе, что у меня тут на Охотничьей хитрое достраивают?

— А подробнее?

— Ну, здание подковой, без окон. На пустыре напротив ТЭЦ.

— Понял. — В голосе отца появился профессиональный интерес: как-никак, больше сорока лет в архитектуре. — Там областной суд новое здание планировал, но в итоге не срослось. Много построили?

— Уже стены утепляют. А кто планировку района делал?

— Столица. Институт градостроительства.

— Ясно. Можешь узнать, по итогу — что и кому? А то каждый вечер прохожу, даже паспорта объекта нет.

— Конечно. В понедельник спрошу у Романыча. Только напомни.

— Добро… Пап, алё?

Артём слышал голос мамы и нетерпеливые ответы отца. Ветер раздул ветровку, будто под ней пряталось ещё одно тело; Артём застегнулся под горло.

— Мама спрашивает, когда Маугли к нам приведёшь?

В отдалении от телефона мама сказала что-то вроде «а то одичает совсем».

— Подожди…

— Что такое? — спросил отец — видимо, что-то почувствовал в его голосе.

Действительно — что?

Артём сделал два шага и резко остановился. Рука с телефоном опустилась к бедру. Он прислушался к тому, что происходило за временным ограждением.

С чего он взял, что там что-то…

Этот звук…

Артём не мог его опознать. Быть может, звуков было несколько, из разных источников — привычные звуки стройки на сильном ветру, и вместе они звучали по-новому, как-то тревожно… имитируя жизнь. Преследование .

Он смотрел на ворота (эти были из профнастила). Через несколько метров пути человека и забора расходились: забор сворачивал направо, Артёму же надо было прямо.

За воротами кто-то стоял. Он, этот кто-то, ещё минуту назад двигался за забором параллельно Артёму… Артёма смущал способ перемещения незнакомца — судя по звуку, тот не шёл, не крался, а именно перемещался неведомым способом, для которого меньше всего подходят ноги.

«Они были круглыми, а стали плоскими, чтобы пролезть в щель под воротами, и теперь…»

Или его всё-таки обманули шелест мусора, теньканье кровельной стали, скрипы строительных лесов и шлепки незакреплённых кабелей?

Зажглись фонари. Один на углу стройки, парочка за спиной, остальные через дорогу — вдоль жилой многоэтажки, мимо которой Артёму предстояло пройти: нырнуть в арку за окнами парикмахерской («СКОРО ОТКРЫТИЕ!»), пересечь детскую площадку, у Департамента охраны свернуть налево, и вот — дом, милый дом (если включить угрюмую иронию).

Ну а пока — ворота, ведущие на странный строительный участок. И чёрное напряжение за ними.