Ширин Шафиева - Сальса, Веретено и ноль по Гринвичу [litres]

Она была подавлена. Когда они с Лейлой вошли в ресторан, где устроили праздник, Веретено и не взглянуло в их сторону, зато подбежало к девушке, которая стояла в шаге от Бану, и начало с ней ворковать, то и дело щекоча ее под подбородком, как будто она была кошкой.

– В крышку моего гроба забит ещё один гвоздь, – пробормотала Бану, но Лейла, поглощённая чудовищем всеобщей радости, не услышала её.

– Я иду домой, – сказала Бану через пару часов безмолвного страдания на диване. – Где моё пальто?

– Клостридия куда-то его унёс.

– Спроси у него куда.

– Сама спроси.

– Я не хочу с ним разговаривать.

Проклиная любовь, сколько её ни существует в мире, Лейла стала ждать, когда закончится песня и в кратком перерыве между двумя танцами Веретено окажется в свободном доступе. А он, словно почувствовав неладное, приблизился в танце к Бану и крикнул ей:

– Ты следующая!

– Неужели он решил удостоить меня высокой чести, – саркастически протянула Бану, настроение которой не стало лучше. Почему-то танец с ним на вечеринке казался ей такой же прекрасной и недостижимой мечтой, как легендарная Либерталия, вымышленное государство пиратов. В неукротимом треморе она дождалась конца песни, но Веретено не сдержало своего обещания, подцепив кого-то ещё. Потом была другая песня, и ещё одна, а он, казалось, совсем о ней забыл. Бану отправилась на поиски пальто и вскоре втянула в них всех окружающих, так что до Веретена наконец дошёл слух о том, что она уходит.

– Нет, ты останешься!

– А спорим, что не останусь. – Бану в этот момент подумала, что она, возможно, единственная из всех смеет ему перечить.

– Что значит спорим? Моё величество приказывает вам оставаться. – Он наклонился к ней так близко, что она могла сосчитать похожие на горный хрусталь капельки пота на его лбу.

– Ну что ж, если король приказывает, не смею перечить. – Бану опустила ресницы, мысленно пожелав ему гореть в аду.

– Я буду с тобой танцевать! – Веретено вцепилось ей в руку. Бану была холодная, как углозуб, уснувший в тысячелетнем леднике. И он станцевал с ней. И было это никак.

– А чего ты хотела? Сальса – это тебе не бачата и не танго, – глубокомысленно изрекла Лейла. – Как будто ты не танцевала с ним на уроках миллион раз.

Бану больше нечего было ждать, она своё получила, поэтому она сбежала с вечеринки, как только разыскала пальто.

Побег оказался верным тактическим ходом. Когда на следующий день Бану пришла в школу, первым, кого она встретила, было Веретено, бежавшее к ней навстречу и гудевшее, как отчаливающий пароход:

– Я не понял! Когда король говорит, что уходить нельзя, куда ты уходишь?

Откуда-то слышался назойливый стук капель. Улыбаясь, Бану пошла навстречу Веретену.

– Взяла и уплыла, золотая рыбка.

– Да. Ну и что?

Мимо пробежал кот с крысой во рту. Крыса была ещё живая и отчаянно трепыхалась.

– А я хотел с тобой танцевать.

– Не лгите мне. Там было ещё много женщин, которых вам надо было… – Бану чуть не сказала «оприходовать», – одарить своим вниманием. Вы не стали бы танцевать со мной ещё раз. Не смогли бы, даже если бы и хотели. Тем более я на ногах едва держалась и танцевала плохо.

– Речь идёт не о том, как ты танцевала, а про моих желаниях, – загадочно ответило Веретено.

Кот сел, уставившись на них и придерживая крысу.

– Ваши желания для меня, конечно, священны.

– Но ты ушла. – Веретено печально покачало головой, но Бану знала, что каждое сказанное им слово – ложь и что он просто разыграл перед ней спектакль. Она разглядывала его губы и думала о том, что от бесконечной лжи они, должно быть, стали сладкими, как патока. И всё же почувствовала себя виноватой. Веретено ещё раз картинно вздохнуло для убедительности и отправилось восвояси.

Кот милосердно свернул крысе шею и красивым галопом побежал за хозяином.

Запах Веретена остался висеть в воздухе, подобно северному сиянию, и Бану заулыбалась, словно вдохнула окись азота. «Что-то неладное творится с Веретеном в последнее время, может, он всё-таки проникся ко мне какими-то тёплыми чувствами?» – подумала она и счастливо засмеялась, как полоумная, прижав руки к лицу. Пойманное боковым зрением какое-то движение в дверном проёме застало её врасплох. В дверях стоял Кафар, бледный, как гатыг, и такой же кислый.

– Ну всё понятно, – сказал он.

– Что тебе понятно? – Бану знала, что это бесполезный вопрос, но пыталась оттянуть время до неизбежного позорного признания.

– Что между вами?

– Примерно двадцать лет и сто баллов IQ, – не удержалась Бану. Кафар посмотрел на неё с укором.

– Он нравится тебе?

– Я люблю его.

– Как и все мы. – Кафар опустил глаза в пол. – Ну всё, ты готова. – И он забежал в зал.

– К чему? – закричала Бану и бросилась за ним, но в зале его не оказалось. Он словно сквозь землю провалился.

– Кого ты ищешь? – спросило Веретено, которое уже успело переодеться в свою майку с американской проймой и теперь кокетничало с самим собой перед зеркальной стеной.

– Кафара. Он сюда зашёл, а теперь пропал.

– Кто это – Кафар? Твоя любовь? Сюда никто не заходил.

Бану заглянула ему в глаза, но увидела в них только собственное злополучное отражение.

– Ну что, готова к труде и оборону? – Веретено протянуло ей широкую ладошку, приглашая на танец. Бану взглянула на эту ладонь, и ей стало не по себе: там не было линии жизни.

– Чего ты смотришь?

Бану промолчала. Ей не хотелось делиться с ним своими соображениями. В сущности, за всё время их общения она не сказала ему ни слова правды и не жалела об этом.

В тот вечер Веретено долго нудело об этике на танцевальной площадке: оно терпеть не могло неопрятного вида, а ему, видимо, испачкали его любимые танцевальные туфельки. Стоя на середине зала и выразительно жестикулируя, он говорил:

– Когда танцуете, мы должны смотреть, чтобы никому не мешали. Вот я делаю поворот с партнёршей! Она не видит, куда идёт, потому что я – мужчина! И веду – я! Я должен смотреть, куда я ей веду, чтобы не столкнуться с другим парой. А то я вчера на вечеринке танцую, а мне все ноги топтают…

Бану фыркнула, не слишком громко, но Веретено тут же повернулось к ней и спросило:

– Я что, такой смешной? – И добавил, печально покачивая головой: – Ушла…

– Да, я такая, – довольно отозвалась Бану.

После занятия она рассказала Лейле о реакции Веретена на её побег с вечеринки.

– Он думает, что клеит тебя, ты думаешь, что клеишь его, и вы оба очень довольны… собой, – заключила Лейла.

– Ничего такого он не думает. Относится ко мне, как к маленькой девочке.

– По сравнению с ним ты и есть маленькая девочка.