Ширин Шафиева - Сальса, Веретено и ноль по Гринвичу [litres]

– У меня уже могло быть четверо детей.

– Ты же их ненавидишь.

– Теоретически. Кстати, кто такая эта Зейнаб? Откуда она взялась?

– Кажется, она перешла к нам из другой школы.

«Эта Зейнаб» появилась в тот день в школе впервые и успела так нашуметь, что все ученики к концу занятия, включая даже Бану, запомнили её имя. Она была приземистая и толстая, с носом такого размера, что многие альпинисты сочли бы за честь покорить его. Первый раз она привлекла внимание Бану, когда на замечание Учителя: «Мне что-то запах долмы кажется» — закричала:

– Это я, я готовила долму!

– Кажется, кому-то не терпится замуж, – шепнула Бану Лейле. А Веретено тем временем вцепилось в Зейнаб и начало показывать движение. После этого она почувствовала себя настоящей хозяйкой заведения: комментировала каждую его реплику, оглушительно хохотала, повисала у Веретена на шее и в конце концов так разозлила Бану, что та сказала:

– Распущенность – последняя надежда уродин. Красота говорит сама за себя. – Она произнесла это довольно тихо, но скандальной частью своей души надеялась, что Зейнаб её услышала.

Бану думала про новенькую по дороге домой, пока её не напугал заунывный тонкий голос из ларька, провывший на русском языке, когда она проходила мимо:

– Пышки, пы-ы-ышки!

А потом наступило её любимое время – время сна. Бану была послушной девочкой: её мятежный дух слонялся по ночному городу, но тело ложилось спать ровно в десять часов. В тот день, прячась под одеялом с закрытыми глазами и ожидая сна, она услышала доносившуюся из проезжающей машины музыку, под которую она танцевала когда-то в детстве. Помнится, тогда она мечтала влюбиться в мужчину, для которого сможет танцевать, и вот…

Кто-то запрыгнул ей на живот, отозвавшийся привычным взрывом острой боли, впрочем, быстро притихшей под действием чего-то тяжёлого и очень тёплого. Не открывая глаз, Бану подняла руку, показавшуюся ей невесомой, и нащупала шелковистую шёрстку. Она провела ладонью от холки до хвоста, но вместо хвоста нашла лишь острый осколок хрящика. «Это же покойный бесхвостый Монтгомери!» Бану вскочила в постели, и кот – точнее, его призрак – прянул с кровати на пол и исчез где-то в тёмном углу между стеной и платяным шкафом. «Почему он пришёл именно ко мне, он ведь никогда не любил меня», – озадаченно подумала Бану. Затем она повернулась на правый бок и в мечтах о Веретене уснула. Он снова снился ей, и в этом сне они точно не танцевали.

– Ты не видела Кафара? – На следующем занятии Бану предприняла попытку разыскать своего таинственного друга. Первой, к кому она обратилась, была та самая девушка, которая взросло выглядела и хорошо танцевала. Её звали Айша – Бану наконец запомнила её имя после того, как, не удовлетворившись третьим местом на чемпионате, она зашвырнула букет цветов в дальний пыльный угол, разрушив уютное жилище безобидного паука. Тогда-то, по свежести чувств и непосредственности эмоциональных реакций Айши, Бану и поняла, что дама сия вовсе не так потрёпана и закалена житейскими бурями, как ей до сих пор казалось.

– Нет, а кто это? – Айша завертела орлиным носом, почуяв гнилостный, заманчивый запах сплетни.

– Никто. Совсем никто.

«Похоже, тут никого не знают по имени, кроме нескольких карликовых звёзд клубного масштаба, которых знают все, и то потому, что Веретено произносит их имена по сто раз в день». А ведь Кафар был хорош. Но почему она ни разу не видела его на уроках?

– Это твой парень? – не могла успокоиться Айша.

– Нет у меня никакого парня. – Бану раздражало это слово. – И никогда не было.

Айша, обидевшись, пошла переодеваться, а Бану села на скамейку, внутри которой, казалось, нашли приют все острые вещи мира, и начала ждать. Она слышала, как над её головой стучат каблуками прохожие. Вот запачканные серой грязью коричневые женские сапожки задержались у окна, неуверенно переступая мелкими шажками на месте, словно кто-то хотел заглянуть внутрь школы, но стеснялся. Бану вспомнила, как она сама проводила долгие мучительно-сладкие минуты возле окон, слушая голос Веретена. Охваченная внезапным подозрением, она вскочила ногами на скамейку и приблизила лицо к стеклу, но сапоги уже исчезли.

– Красавица, ты чего залезла? Испачкаешь же, ну, тут люди сидят, а ты ногами залазиешь.

– Мне показалось, я там кое-кого увидела. – Бану ничуть не смутилась, когда Веретено застало её за таким странным поведением.

– Кого? Кафара своего? – Веретено так и сверлило её глазами, а Бану отвечала ему тяжёлым взглядом исподлобья.

– Нет. Но я ищу его. Вы его не видели?

– Ты такая фантазёрка! Здесь нет никакого Кафара.

– Вы разве помните всех своих учеников по именам?

– Да, конечно.

«Всё ты врёшь, – подумала Бану, глядя в широкую спину удаляющемуся Веретену. – Помнишь только фаворитов, тех, кто делает тебе рекламу».

У всех, кто проходил мимо неё в тот день, Бану спрашивала о Кафаре, но никто не знал, куда он подевался. Ни один человек не знал даже, кто такой Кафар. Отчаявшись узнать что-то, Бану рискнула обратиться к аксакалам. Руслан внимательно выслушал её вопрос, и его глаза цвета аквамарина разгорались за стёклами очков всё сильнее и сильнее, пока не стали полыхать, как квазары. «Ага, он что-то знает», – подумала Бану.

– А где ты видела Кафара? – с фальшиво-незаинтересованным видом спросил Руслан.

– Да здесь. В школе.

– Ну? Правда? Я знал только одного Кафара, он ходил сюда лет десять назад. Молодой такой парнишка, чёрные волосы.

– Нет, правда? Чёрные волосы? Конечно, это отличительная черта в нашей стране, – не сдержалась Бану.

– Ну худенький такой.

– Просто поразительно! Может, он ещё и роста невысокого был? – продолжала потешаться Бану, которая всё ещё не могла простить, да, видимо, уже и никогда не простит Руслану то, что он рассказал ей о безнадёжно-семейном статусе Веретена.

– Нет, ростом он был повыше тебя, – невозмутимо ответил Руслан. «Это невеликое достижение», – подумала Бану.

– И глаза, небось, карие, – уныло предположила она.

– Как ты догадалась?! – Руслан наконец принял её игру, но Бану уже расхотелось играть.

– Ну и куда он делся?

– Не помню. Перестал ходить, по-моему. Ты, наверное, какого-то другого Кафара видела.

– Не знаю. Но он так хорошо танцует бачату.

– Бачату? – оживлённо переспросил Руслан. – Тот Кафар тоже хорошо танцевал. Даже первое место занимал на чемпионате.

– Вот это действительно отличительная черта, – пробормотала Бану.

– А?

– Ничего, ничего. Хм. Спасибо вам.

– Всегда рад помочь! – Руслан улыбнулся хищной улыбкой, которая на самом-то деле была самой искренней, но из-за вставных зубов выглядела так плотоядно, что хотелось убежать и никогда больше не просить его о помощи.