Игорь Безрук - Дом вечности [рассказы : СИ]

— Ехал бы ты домой, парень, не портил бы ни себе, ни другим жизнь, — и собрался было уходить, как услышал то, что с трудом произнес Евгений:

— И всё-таки она не для тебя: она же меченая.

Последнее слово остановило Александра. Только он и ближайшие родственники Натальи знали, что на её правой ягодице было крупное — с абрикос — родимое пятно. Даже на пляже его увидеть было невозможно: Наталья тщательно скрывала его специально подобранными купальниками.

Произнесенное словно завело какой-то скрытый механизм внутри Александра, он быстро развернулся и непроизвольно выудил из кармана нож, который в следующее мгновение звучно щелкнул, выбрасывая острое лезвие.

— А вот это ты зря сказал, — проговорил Александр приглушённо, но довольно-таки различимо для Евгения, который с ужасом почувствовал приближение смерти. И всё-таки он успел сказать: — Я всё равно останусь с ней, — прежде чем Александр хладнокровно несколько раз проткнул ему живот.

Наталья на свадьбе в пышных облаках белоснежного шелка была прелестна. Александр — солиден и сдержанно весел, как и подобает современному бизнесмену, прочно ставшему на ноги. Приглашенных было человек триста — отец ее не хотел ударить в грязь лицом: всё-таки он в этом городе не последний человек. Всё аккуратно записывалось на видео и фотографировалось. Церемония в ЗАГСе, венчание в церкви, поездка на природу, роскошное ресторанное застолье.

Наталья ждать не могла дождаться фотографий. Нужно было часть их отдать родителям, часть подарить друзьям, несколько оставить себе.

Александр ни в чём ей не перечил:

— Сколько надо, столько Вадик и отпечатает. (Вадим, друг Александра, имел собственную фотостудию.)

Через неделю после свадьбы Александр заехал к нему.

— Ну, как дела, Вадим?

— Все отлично. Твои фотки готовы, можешь забирать.

Александр бегло взглянул на несколько снимков и, сунув их обратно в пачку, собрался было уходить, как Вадим остановил его:

— Да, только тут небольшая причуда.

Александр вопросительно посмотрел на него.

— Ты смотрел фотографии? Ничего не заметил?

— Нет. А что?

— Там, где вы вдвоем с Натальей стоите, на заднем плане еще чья-то физиономия прилепилась.

Александр озадаченно высыпал на столик все фотоснимки. Действительно, позади Натальи, слегка затуманено проявилось чьё-то лицо. Александр поднёс снимок ближе к свету и поразился: этим туманом оказалось лицо Евгения.

Александра бросило в холодный пот. Он перебрал все до единой фотографии, и на всех, где присутствовала Наталья, рядом неизменно пребывал расплывчато-туманный образ Евгения, как мистическое напоминание о его горячем желании «остаться с нею навсегда».

Рэм продвигался медленно и тяжело. Длинная, уходящая во тьму галерея была сильно наклонена. Рэм чувствовал это каждой клеточкой. Дышать становилось всё труднее. Спертая, застоявшаяся атмосфера узкого тоннеля прерывала дыхание. Можно было прихватить с собой пару небольших баллонов со сжатым воздухом, но Рэм отказался от них сразу же, знал, что они станут только обузой, и оказался прав: потолок галереи был так низок, что приходилось ползти на корточках. К тому же ноги скользили по гладким отполированным плитам, и Рэму, чтобы не скатиться вниз и не повредить себе что-нибудь, надо было цепляться за небольшие выемки в стенах.

Огонь скромного факела дрожал и извивался, отбрасывая пляшущие тени вокруг, но даже и он рассеивал вековой мрак с трудом. Рэм двигался минут, наверное, сорок — не меньше, но конца так и не было. Казалось, тоннель уходил в бесконечность, однако Рэм и не думал возвращаться, считая, что двигается по верному пути. Интуиция редко когда подводила его. Не обманула она ни на раскопках возле Дакки, ни около Луксора. И если б не эта его завидная прозорливость, кто знает, был бы он сейчас вообще жив, ведь предусмотрительные цари Древнего Египта неспроста расставили в своих гробницах всевозможные ловушки: от многометровых штольнь до извилистых тупиковых коридоров — кто-нибудь да попадется в них, ослепленный безумной алчностью. Скелеты наиболее беспечных давно пылятся в замысловатых лабиринтах. Гениальные архитекторы словно играли этими ходами, залами и шахтами, словно в своем воображении гнали корыстного грабителя длинными, идущими в никуда коридорами. И действительно, надо быть либо Хемиуном, либо Имхотепом, чтобы так искусно уберечь своих царей. Но даже предусмотрительность редко спасала погребенных от глумления. Имя царицы Хатшепсут умышленно стерли или вырубили почти на всех дошедших до нас памятниках, надгробиях и обелисках. А ведь по представлениям древних египтян исчезновение имени человека влекло за собой исчезновение самой личности в Вечности…

Рэм чуть передохнул и снова двинулся дальше. Когда же он, наконец, завершится, этот бесконечный лаз в неизвестность? Судя по многовековому слою пыли, давненько здесь никто не бывал, хотя разбитая плита у входа говорила о том, что когда-то в проход проникали. А может даже, и проникли, и Рэм битый час потратил всуе, к тому же не предупредил никого наверху, что спускается в захоронение. Случись с ним что — никто не спасет. И надо быть, скорее всего, безумцем, чтобы одному сунуться в могильный зев.

Становилось всё жарче. Жарче и душнее. Но Рэм не обращал на это внимания.

Тут ему показалось, что где-то неподалеку от него что-то стукнуло. Рэм замер, прислушался, невольно перенеся вес своего тела на одну из опорных рук, чуть повернул голову, напряг слух, но ничего больше не услышал, кроме собственного сильно бьющегося сердца. Только почувствовал, что на него надвигается страх. Исподтишка, из небытия.

Рэм захотел весь сжаться, свернуться в один упругий комок, чтобы сохранить в себе хоть каплю смелости и успокоиться, но на неровной поверхности сделать это практически невозможно. Рэм поскользнулся, упал на бок и покатился по лазу вниз, в темноту, в неизвестность…

Очнулся в пещере, высеченной, как ему показалось, в скале. Пещера была пуста, и всего один ход вел сюда — тот, по которому он, вероятно, катился.

Неужели тупик? Неужели он ошибся, и хваленая интуиция его подвела? Рэму не верилось. Так не должно быть. Так не бывает. Он чувствовал, что шел правильно, что не мог так обмануться!

Рэм стал внимательно осматривать стены, обшаривать трещины, выпуклости и расщелины. И потолок, как показалось ему, был глухой, и пол сплошной — ни выемки, ни щели.

В отчаянии он стал рукояткой лопатки, которую прихватил с собой, обстукивать стены. Каждый дециметр, каждый выступ и впадину.

И вдруг, почти у самого пола рукоять углубилась. Не легко, не сразу, но плавно что-то сдвинула, утопила. И тут же пошел вниз, под землю, метровый куб, подогнанный в стену так тщательно, что Рэм не мог его даже прощупать. Пошел и открыл новый ход, не менее узкий, чем предыдущий, и такой же темный, такой же мрачный.