Стивен Кинг - Если она кровоточит

“А что такое Big Board?

Фондовый рынок. Азартные игры для богатых людей. Когда Харриган продал свою долю, сделка была не только в деловом разделе "Нью-Йорк Таймс", но и на первой полосе. Тот парень, который ездит на шестилетнем "Форде", живет в конце грязной дороги, платит тебе пять баксов в час и четыре раза в год посылает тебе билет в размере одного доллара, стоит больше миллиарда долларов.- Папа ухмыльнулся. “И мой худший костюм, тот, который твоя мать заставила бы меня отдать на благотворительность, если бы она была еще жива, лучше, чем тот, который он носит в церковь.”

Мне все это показалось интересным, особенно мысль о том, что мистер Харриган, у которого не было ни ноутбука, ни даже телевизора, когда-то владел телекомпанией и кинотеатрами. Держу пари, он даже в кино не ходил. Он был тем, кого мой отец называл луддитом, имея в виду (помимо всего прочего) парня, который не любит гаджеты. Спутниковое радио было исключением, потому что он любил музыку в стиле кантри и ненавидел всю рекламу на WOXO, которая была единственной станцией c&w, которую мог включить его автомобильный радиоприемник.

- А ты знаешь, сколько стоит миллиард, Крейг?”

- Сто миллионов, верно?”

- Тысячу миллионов.”

- Ух ты, - сказал я, но только потому, что это было необходимо. Я понимал пять баксов, и я понимал пятьсот, цену подержанного мотороллера для продажи на Deep Cut Road, о котором я мечтал (удачи), и у меня было теоретическое понимание пяти тысяч, которые мой отец зарабатывал каждый месяц, продавая тракторы и тяжелую технику Parmeleau в Гейтс-Фоллзе. Папа всегда получал свою фотографию на стене в качестве продавца месяца. Он утверждал, что в этом нет ничего особенного, но я-то знал, что это не так. Когда он получил звание "Коммивояжер месяца", мы пошли ужинать в "Марсель", модный французский ресторан в Касл-Роке.

- Вот это да, - сказал папа и провозгласил тост за большой дом на холме, со всеми этими комнатами, которые почти не использовались, и лифтом, который Мистер Харриган ненавидел, но которым ему приходилось пользоваться из-за артрита и ишиаса. - "Вау" - это просто чертовски верно.”

Прежде чем я расскажу вам о лотерейном билете на большие деньги, о смерти мистера Харригана и о неприятностях, которые у меня были с Кенни Янко, когда я учился на первом курсе в школе Гейтс-Фоллз, я должен рассказать вам о том, как мне случилось работать на Мистера Харригана. Это было из-за церкви. Мы с папой ходили к Первому Методисту Харлоу, который был единственным Методистом Харлоу. Раньше в городе была еще одна церковь, баптистская, но она сгорела в 1996 году.

- Некоторые люди запускают фейерверки, чтобы отпраздновать рождение нового ребенка, - сказал Папа. Мне тогда было не больше четырех лет, но я это помню—наверное, потому, что фейерверк меня заинтересовал. “Мы с твоей мамой решили послать все к черту и сожгли церковь, чтобы поприветствовать тебя, Крейгстер, и какое чудесное пламя это вызвало.”

- Никогда так не говори” - сказала мама. “Он может поверить тебе и сжечь одну из них, когда у него будет собственный ребенок.”

Они много шутили вместе, и я смеялся, даже когда не понимал, что происходит.

Мы втроем ходили в церковь, зимой наши ботинки хрустели по утрамбованному снегу, летом наши хорошие ботинки поднимали пыль (которую мама вытирала салфеткой, прежде чем мы заходили внутрь), я всегда держал папину руку слева, а мамину-справа.

Она была хорошей мамой. Я все еще очень скучал по ней в 2004 году, когда начал работать на Мистера Харригана, хотя она уже три года как умерла. Теперь, шестнадцать лет спустя, я все еще скучаю по ней, хотя ее лицо исчезло из моей памяти и фотографии лишь немного освежают его. То, что в этой песне говорится о детях без матери, - правда: им приходится нелегко. Я любил своего отца, и мы всегда прекрасно ладили, но эта песня права и в другом отношении: есть так много вещей, которые твой папа не может понять. Например, сделать цепочку из ромашек, надеть ее на голову в большом поле за нашим домом и сказать сегодня, что ты не просто маленький мальчик, а король Крейг. Например, когда ты начинаешь читать комиксы о Супермене и Человеке—Пауке в возрасте трех лет, ты радуешься, но не делаешь из этого большого дела—хвастаться и все такое. Это все равно что лечь с тобой в постель, когда ты просыпаешься посреди ночи от дурного сна, в котором тебя преследует Доктор Осьминог. Например, обнимать тебя и говорить, что все в порядке, когда какой—нибудь большой мальчик—Кенни Янко, например, - избивает тебя до полусмерти.

Мне бы не помешало одно из этих объятий в тот день. Материнские объятия в тот день могли бы многое изменить.

Никогда не хвастаться тем, что я не по годам развит в чтении, - это был дар моих родителей, дар рано усвоить, что наличие некоторого таланта не делает тебя лучше других. Но слухи об этом распространились, как это всегда бывает в маленьких городках, и когда мне было восемь лет, преподобный Муни спросил меня, не хочу ли я прочесть урок Библии в семейное воскресенье. Возможно, его привлекла новизна этой штуки; обычно он приглашал к себе старшеклассника или девочку, чтобы те оказали ему честь. В то воскресенье читали книгу Марка, и после службы преподобный сказал, что я так хорошо поработал, что могу делать это каждую неделю, если захочу.

“Он говорит, что их поведет маленький ребенок, - сказала Я папе. “Это есть в Книге пророка Исайи.”

Мой отец хмыкнул, Как будто это его не очень тронуло. Затем он кивнул: - Хорошо, если ты помнишь, ты носитель, а не сообщение.”

- А?”

- Библия-это слово Божье, а не слово Крэга, так что не придавай этому большого значения.”

Я сказал, что не буду, и в течение следующих десяти лет—до тех пор, пока не поступил в колледж, где научился курить наркотики, пить пиво и бегать за девушками—я читал еженедельный урок. Даже когда дела шли совсем плохо, я делал это. Преподобный давал мне ссылку на Священное Писание за неделю вперед-главу и стих, как говорится. Потом, в четверг вечером, в Методистском молодежном братстве, я приносил ему список слов,которые не мог произнести. В результате я могу оказаться единственным человеком в штате Мэн, который может не только произнести имя Навуходоносора, но и произнести его по буквам.

Один из самых богатых людей Америки переехал в Харлоу примерно за три года до того, как я начал свою воскресную работу по доставке священных писаний своим старейшинам. Другими словами, на рубеже веков, сразу после того, как он продал свои компании и вышел на пенсию, и еще до того, как его большой дом был полностью закончен (бассейн, лифт и мощеная подъездная дорожка появились позже). Мистер Харриган посещал церковь каждую неделю, одетый в свой ржавый черный костюм с провисшим сиденьем, в одном из своих немодных узких черных галстуков и с аккуратно причесанными редеющими седыми волосами. Всю оставшуюся неделю эти волосы были во все стороны, как у Эйнштейна после напряженного дня расшифровки космоса.