Максим Кабир - Пиковая Дама [сборник]

Особняк ответил ей тоскливым скрипом, шорохами меж стен. Тьма, смелея, вылезала из щелей и заполняла школьные коридоры, и рыбы в неводе скалили иглы клыков, а намалеванный арлекин лихорадочно плясал в преддверии ночи.

— Ах вот ты где! — обрадовалась Элеонора Павловна.

Пропажу она искала по всему интернату, а сумочка висела на спинке стула в кабинете первоклашек. Учительница поцокала каблуками и, лишь взяв сумку, заметила, что кабинет, который она отперла ключом, кабинет, который был темен как брюхо кита… совсем не пуст.

Пластмассовый мячик поскакал по проходу. За партами сидели дети, каждый прижимал к груди игрушку. Игрушки были яркими и новыми, а дети… тусклыми и старыми. Выцветшими, как на порченных влагой фотографиях.

В первом классе училось десять школьников, но здесь собралось вдвое больше ребят. Они внимательно смотрели на Элеонору Павловну страшно взрослыми глазами. Щеки их были исцарапаны и искусаны насекомыми, волосы острижены кое-как. У мальчишки, сидящего за первой партой, прикрывающего лицо интерактивным щенком Зумером, отсутствовала ступня. Учительница видела это, потому что дети были босыми, одетыми в лохмотья.

Они молчали. Смотрели обвиняюще и молчали.

Элеонора Павловна перекрестилась, выключила свет, вышла из кабинета и заперла дверь на ключ. Она решила не рассказывать о происшедшем даже мужу. Мало ли, сон наяву. И почему сразу старческое слабоумие? Нет, для слабоумия рановато…

Ежась, Элеонора Павловна торопилась по коридору, под моргающими лампами.

Призраки в кромешном мраке теребили игрушки живых детей.

— Ты готова? — Алиса попкой отворила дверь и вошла в спальню.

— К чему? — поворочалась на кровати Соня.

— Оценивать мою стряпню! — Алиса повернулась.

В ее руках был поднос с тарелками. Ноздри затрепетали от аромата еды. Слюна едва не потекла по подбородку, Соня сглотнула и соврала:

— Я не голодная…

Мысли галопировали в голове как обезумевшие лошади. Кладбище… женщина, отразившаяся в луже, привкус сырых грибов, ставших потом хлебцами, Кирилл или его призрак… Она что, сходит с ума? Может, это вялотекущая шизофрения? И из интерната Соню отправят на принудительное лечение в психушку. Жиденькую кашу ей будут насильно заливать в глотку через шланг, а мама не навестит, стесняясь дефективного отпрыска…

— Да ты посмотри на себя! — возмутилась Алиса. — Ты же с ног валишься! Глючит тебя уже!

— Я в порядке.

— Ой, не заливай тетушке Алисе. Если ты похудеешь, мне придется искать новую толстую подружку. Так что…

На тарелках лежали яичница, румяные тосты и очищенный мандарин. Желудок Сони запротестовал против пыток.

— Я только попью… — Соня взяла стакан с апельсиновым соком.

— Ну немножко, — настаивала Алиса. — За лучшую подругу. — Она вилкой отрезала кусочек белка, подала Соне. Та улыбнулась робко и губами сняла еду с зубцов.

— М-м-м…

Соня не заметила, как отобрала вилку и разом проглотила треть яичницы.

— Боже, какой кайф!

— А ты отказывалась! Не пересолила хоть?

Соня запихнула в рот мандариновую дольку. Сказала с набитым ртом:

— Это из столовой еда, обманщица.

— Ты меня раскусила.

Алиса открыла шкафчик, вынула полотенце, банный халат и мыльницу.

— Кирилла не нашли? — спросила Соня.

— В лесу его не было.

— Может, и не было…

Алиса сощурилась на соседку, но ничего не сказала.

— А как у вас с Игорем Сергеевичем?

— В процессе. — Алиса подмигнула. — Перед моими чарами никто не устоит, поверь, подруга.

— Научишь и меня? Ну… нравиться парням. — Соня покраснела.

— Только если к моему возвращению тарелки будут вылизанными.

Алиса ушла, а Соня все еще улыбалась. Отхлебнула из стакана. Улыбка стала гримасой отвращения. В соке плавали тараканы-альбиносы. Как частички фруктов в чаше миксера. По хлебу ползали жирные личинки, в мандарине темнели абрисы червей.

Стакан звякнул о пол, забрызгивая ноги соком. Соня инстинктивно подтянула ноги. В луже ворочались живые тараканы. Под пленкой желтка шевелился серо-розовый зародыш — цыпленок. У него был мягкий раззявленный клюв, тельце покрывали прожилки кровеносной системы. Желток залило багровым.

Соня опрокинула поднос и выбежала из комнаты. В безлюдном коридоре шипели флуоресцентные трубки и гудели сквозняки. За окнами фонари то вспыхивали, то гасли, попеременно швыряя особняк во тьму.

«Я не сумасшедшая, — трясла головой Соня. — Это происходит взаправду! Мы вызвали демона, и демон откликнулся на зов!»

Она свернула за угол, зашагала к лестнице. В темноте под панно кто-то стоял.

— Алиса?

По мозаике змеились тени щупалец. Острые плечи женщины, затаившейся на лестничном пролете, были подняты до скул, а ветвистые руки царапали воздух нестрижеными ногтями.

Чик. Чик. Чик, — защелкали ножницы, изголодавшиеся по шелковистым волосам, по артериям и теплым человеческим кишкам.

Женщина — чудовище! — вдруг опустилась на корточки и побежала по-собачьи к Соне, перепрыгивая через ступеньки, полосуя когтями палас. Соня завизжала и ринулась назад по коридору.

— Кто здесь? — спросила Алиса, как занавески убирая мокрые пряди с лица. Горячие струи били по спине. Мыло выпало из пальцев, лягушкой поскакало по поддону. Алиса вышла из-за перегородки, в чем мать родила, склонилась и снова услышала этот звук. Щелканье металла, щелканье ножниц. Она замерла, пальцы промахнулись мимо мыла и чиркнули по каменному полу под настилом.

— Эй, шутники!

Алиса оглядывала недовольно душевую, поделенную на секции. В запотевшем зеркале мелькнула чья-то тень.

— Оля, я думала, ты гораздо умнее.

Трубы забулькали. С раскрасневшейся кожи падали клочья пены, они образовали белую бородку в промежности.

Чик. Чик. Чик.

— Добби?

Алиса быстро подобрала мыло.

— Ладно, к черту вас, клоуны.

Она крутнулась на пятках, шлепнула себя по ягодице и продефилировала под струи воды.

Внутренний голос, незнакомый и напуганный, твердил, что там, за перегородкой, вовсе не Оля с Добби. Что там вообще не человек .

Пиковая Дама гналась за ней. На ходу Соня стучала в соседние комнаты, но никто не отозвался. Словно мрак убил каждого в этой школе, а теперь преследовал Соню. Словно там, в комнатах, задушенные дети лежат вповалку на койках.

Она ворвалась в спальню и защелкнула засов. Уставилась на дверь, ожидая, что сейчас полотно лопнет посредине, сквозь хлипкое дерево продерется костлявая лапа мертвой ведьмы.

В тишине зазвучала тягучая мелодия — колыбельная ветра, непроходимых болот и пузырящихся бочагов. Песня лилась из зеркала. Соня приблизилась к трельяжу, с трудом волоча ватные ноги.