Сергей Алексеев - Пятый всадник

Наставник должен всегда оставаться невозмутим. Он о многом не рассказал этому юному созданию, но теперь уже и говорить не надо. Отец умер несколько месяцев назад. Старик достаточно пожил и обеспечил двум своим сыновьям спокойную жизнь. Брат Владислав вошёл в совет Ганзы и продолжил дело отца. Благородная цель, превращённая в киднепинг. Станислав покинул «Белорусскую» и вернулся к своим подопечным. На чьей стороне окажется Лешка Пионер – сталкер не знал, но все же надеялся, что многолетняя дружба окажется сильнее жажды наживы. Оставалось найти лекарства, если повезёт, разжиться патронами и вернуть детей их родителям. И только после этого, если останется жив, он сможет вернуться за Лидой и увезти её вместе с Михаилом, Оксаной и Олей туда, где их не будут считать изгоями.

– А оно существует? – спросила Оля.

– Не беспокойся, мы обязательно найдём его, – ответил Станислав.

– Тогда пора идти, – произнесла девушка, распахивая входную дверь.

– Значит, пора, – улыбнулся наставник.

Испытание веры в напарника – самое сложное. Порой мы не верим самим себе, но бывают моменты, когда от слаженных действий двух человек зависит их жизнь…

Р.S. Из дневника почтальона: «Молодой парень, молча, протянул мне клочок бумаги. Совсем недавно он кричал мне в лицо о том, что мы все уже трупы. Брызгая слюной и беспрерывно матерясь, он замахнулся, но все же не ударил. И вот он снова рядом.

– Возьми, тут немного хлеба. Спрячь и уходи! – сказал парень, развернулся и скрылся в дыму пожарищ. На бумаге было всего несколько слов: «Пусть они узнают…».

На скрипучей кровати – такие же скрипучие кости.

– О-хо-хо, – вздохнул старик, приподнимаясь над неновым продавленным матрасом, поверх которого лежала застиранная простыня. Но хоть она и застиранная, серая, но тем не менее она хотя бы была чистой. Здоровье, конечно, ни к черту. Песок сыпется.

В прямом смысле. Камень неделю назад вышел. Ощущения были такие, что лезть на стену хотелось. Ну, хотя бы не ходит под себя. И это уже много. Может за собой ухаживать сам и еще какую-то пользу приносить. Это в его годы редкость для мужика.

Хотя женщины и мужчины теперь живут примерно одинаково. Как было вроде бы и раньше, до цивилизации. Это вам не городская жизнь.

Утро. Пора просыпаться. Нельзя залеживаться. Кровать Настасьи пустая – видимо, давно встала. Ходики на стене показывали шесть утра. За окном уже светло.

Она пошла ни свет ни заря кормить скотину, а потом, не заходя отправилась, видимо в птичник, задать корма курам. Только когда все сделает, вернется.

«Надо и мне вставать», – подумал Петр Олегович. Она, конечно, ворчать не будет. Но не годится так. Надо принести воды, растопить печку и поставить варить кашу.

Потом, когда они позавтракают, он возьмет молоток и гвозди и пойдет чинить забор, который просит, прямо вопит об этом уже второй месяц. Потом будет косить траву на самом дальнем участке, на косогоре. Да не мотоблоком и не триммером, а обычной косой. Бензина нет, электричества и подавно.

Потом еще какое-нибудь дело найдется. Даже для него. Пока лето, без дела сидеть нельзя. И таким развалинам, как они. Дети без дела не сидят. И внуки уже тоже. Да и соседи. Не принято это у них.

Вернее, те, у кого принято было просто сидеть, иногда еще и приняв какую-нибудь анестезию типа алкоголя… те просто до этого светлого дня не дожили.

Хотя анестезия при этой жизни требовалась. Ох, как требовалась.

Старик повернулся, приподнялся на локте. Покряхтел, выпил воды из кружки, стоявшей на столике.

Его взгляд упал на старый книжный шкаф в противоположном конце комнаты. Он держал его в спальне больше для значимости. Потому что книг довольно давно не читал. Зрение стало ни к черту, дальнозоркость – очки натирали ему переносицу, от них болели глаза и даже начинало ломить в висках. Но самое главное – не было больше настроения уходить в выдуманные миры.

Иногда читал старые журналы. Все подряд. Тут их накопилась куча. Куда ему теперь такое? Наука и техника, астрономия, геология, геодезия. Все больше старье. Лет за десять до ПЦ напечатано.

Но журналы лежат в тумбочке. Оттуда их легче доставать. Там и газеты старые есть. Боже мой, кому в последний год до ПЦ были нужны газеты?

Вот в большой шкаф он почти не лазил. А там рядом с книгами по домоводству, справочниками, рядом с энциклопедиями, которыми пользовались дай бог, если раз в несколько лет. Рядом с детскими книжками… которые доставали тоже не очень часто – большеньким детям теперь чаще приходится работать в поле, в огороде и птичнике, чем читать… А маленьким взрослые рассказывают наизусть, потому что давно зазубрили те несколько десятков детских песенок, стихов, потешек, которые постоянно в ходу.

Но еще там стоит книга, которую никто не брал в руки уже лет двадцать. Только пыль протирали с корешка. Неприметный ежедневник в потертой серой обложке. Всего четыре сотни страниц, а заполнены в нем только первые тридцать.

Старик давно порывался сжечь эту макулатуру. Пустить ее на растопку. Но книг в шкафу еще много и валежника в лесу полно. Вот его-то теперь точно можно собирать без разрешения. Да и уголь должны скоро привезти из поселка на телеге. Так что еще полежит.

Оставить внукам. Пусть почитают, когда они, старшее поколение, уже покинут этот мир. Может, кого-то развлекут эти строки. Потому что написано там в основном не о катастрофе, а о личном.

Может, личная драма покажется им смешной на фоне того кошмара, который случился потом. Который молодые даже не воспринимают как кошмар, потому что это их жизнь, а другой они не видели.

Имеют право. Но пусть все же постоит ежедневник. Детям не пригодился, но, может, хоть кто-нибудь из внуков, не спрашивая дедова разрешения, залезет в шкаф и прочитает эти строки. Прикоснется к древней мудрости, ха.

Мудрости ли? Они, прежние люди, насовершали много ошибок. И не мудрость помогла тем, кто выжил – например, их семье ─ тогда пережить самые лихие годы, а голое везение. И воля, конечно. Куда без нее.

Да, он всегда напоминал себе, что это еще не конец. Копая землю, перекрывая крышу, ремонтируя сарай… он, Петр Олегович Мурашов, всегда напоминал себе, что они живы по воле случая и милости судьбы.

И невнимательности тех плохих людей, которые могут заглянуть к ним на огонек. И заставить поделиться.

Ведь все, что они построили в этой деревне и в нескольких соседних, отделенных от автотрассы десятью километрами, а от железной дороги восемью – создав маленький оазис покоя посреди моря безумия… легко может быть отобрано, разрушено, растоптано и сожжено. Стоит только сильным обратить на них внимание. А самые лихие годы, вполне возможно, еще впереди. Но он до них, скорее всего, уже не доживет.