София Серебрянская - Королевство стеклянных глаз [СИ]

Мастер хотел отказаться, но злой Король приказал забрать его жену и сказал: она будет жить во дворце, не зная ни в чём нужды, но лишь до тех пор, пока ты будешь делать кукол для меня. Король пообещал: когда ему будет достаточно воинов, он отпустит и Мастера, и его жену. И Мастер-Кукловод послушался: он перестал делать красивых кукол, которые пели и танцевали. Его новые куклы были уродливыми, потому что он не любил их и не хотел давать им жизнь.

Кеннет слушал, не перебивая, и кажется, даже задержал дыхание. Может ли быть, что странная сказка как-то объяснит то, что происходит в Стеклянном Дворце?.. Даже если это просто легенда, разве могла она возникнуть без повода, особенно в мозгах слабоумной дурочки? Нет, ей наверняка рассказывали эту историю, и не однажды. Зачем?.. В чём смысл?..

— Трижды Король призывал к себе Мастер-Кукловода. Первый раз он сказал: «Сделай куклу, которая одна сможет заменить сотню солдат». И Мастер послушался, и собрал Стражей, уродливых, но сильных; вместо пальцев у них были острые ножи, вместо костей — железо, а вместо крови — масло, и ключ от них был испачкан в уже настоящей крови: первый Страж, родившись, убил помощника Мастера и весь запачкался. Второй раз Король сказал: «Сделай куклу, которая сможет глядеть во все четыре стороны света» — и Мастер-Кукловод собрал Дозорных, четырёхглавых и восьмируких, которые могли стоять под дождём и снегом, не чувствуя усталости, и ключ от них был ржавым. Третий же раз злой Король сказал: «Сделай куклу, которая сможет сама собирать и переделывать новых кукол» — и Мастер-Кукловод собрал из того, что осталось, многоногих и многоруких существ, и назвал их, как себя, Мастерами, и ключ от них был красивым, но не блестел. Но тогда Король посмотрел на них, способных без устали трудиться, посмотрел на настоящего Мастера и сказал: «К чему мне теперь ты?». А после — повелел его казнить, а жену его хотел оставить себе, потому что она была красивая, очень. И тогда Мастер-Кукловод позвал к себе своих кукол, и достал три ключа. Уже тогда понял злой Король, что собирается сделать Мастер, и молил о пощаде. Но трижды повернулись все три ключа, и Королю отрубили голову, а Мастера-куклы набили её изнутри соломой, обмазали маслом и поставили во дворце, как украшение.

Передёрнувшись, Кеннет внимательно посмотрел на Королеву: какие же сказки она мнит страшными, если ему от подобных рассказов захотелось сбежать хоть на край света?

— Так Мастер-Кукловод стал новым Королём. Но он очень-очень боялся: вдруг его тоже захотят убить те, кто хочет воевать? И он закрыл свой дворец на замок, и не выходил наружу сам, и не выпускал оттуда жену. Они жили долго и счастливо, пусть Мастер-Кукловод и не мог больше делать красивых кукол, которые пели и танцевали: все они были уродливы, как те, которых он создавал для прежнего Короля. А потом он умер, и его жена тоже умерла. А дворец остался. И куклы остались. И дети остались — его любимый сын, его любимая дочь. В большом-большом, очень красивом дворце, где было много-много кукол. Они потом открыли дворец, но это уже совсем другая сказка…

Голос затих, а младшему Каррингтону всё ещё казалось, что в ушах звенят обрывки жутковатой сказки. Сын и дочь, куклы… и та женщина в ожерелье из ключей. Стоило бы испугаться, но вместо страха он ощутил странный укол жалости. Интересно, а каково это — вырасти взаперти, среди жутковатых существ со стеклянными глазами? И могло ли тут вырасти что-то, кроме Королевы — глупой, по-детски жестокой девчонки? Может, она не такая уж дрянь, как может показаться?.. Кеннет тряхнул головой: какое ему-то дело, его задача — отыскать её брата, а не разводить философию.

— А теперь — спать! — Королева сгребла в охапку преданного слушателя, прижимая к себе, как какого-нибудь плюшевого медведя. Он и сам когда-то спал с игрушками — правда, у него это был маленький серо-синий слоник с огромными мягкими ушами. Теперь-то понятно, что чувствует игрушка, когда её сдавливают изо всех сил… Нет, что за чушь! Куску ткани и ваты не нужно, в отличие от него самого, дышать.

Вблизи Королева оказалась ещё противнее, чем казалось раньше: мелкие черты лица, пятна косметики в самых неожиданных местах, большая родинка на щеке, обычно прикрытая тонкими спутанными волосами… Родинка. Как у той женщины на портрете. Значит, всё-таки правда.

Королева мирно посапывала, во сне вовсе не походя на жестокую девицу, какой являлось в остальное время; Кеннет же ещё долго смотрел в потолок, не в силах и на мгновение сомкнуть глаза. Странные шорохи, скрежет, голоса…

Шарлотта выросла здесь. Может… может, и не стоит её за это винить.

Сон похож на чёрную паутину: забивается сквозь рот, ноздри, уши и глаза, расползается внутри, занимая всё свободное пространство сознания. Даже когда глаза откроешь, чёрные комки выходят не сразу, надолго отпечатываются где-то внутри.

Сегодня Кеннет понял, как это — проснуться без надежды. Без надежды на то, что всё это окажется долгим, безумно ярким и подробным сном. Размыкая веки, он ожидал увидеть круглую залу, наваленные на полу подушки и спящую рядом тощую девчонку в ядовито-зелёном платье. Может, виной тому была неприятная боль у сгиба локтя, может, запах духов и машинного масла, а может — простое понимание: будь всё происходящее сном, он давно бы проснулся.

Тем временем Королева села и широко зевнула. Зубы у неё были мелкие, острые, как у хищного зверька, но голливудской улыбкой и не пахло: между передними коричневато-жёлтыми зубками зияла широкая щель, куда запросто можно было впихнуть ещё один. Интересно, насколько же уродливым был её отец, чтобы девочка получилась вот такой? Мать у неё, конечно, тоже была не красавицей, но не настолько!

Уродина тем временем стёрла рукавом размазавшуюся помаду и хлопнула в ладоши:

— А теперь — завтракать!

Едва она это произнесла, как младший Каррингтон услышал недовольное ворчание собственного желудка. Когда он вообще в последний раз ел?.. Когда думаешь исключительно о возможном побеге из кукольного королевства, как-то не задумываешься о вещах менее глобальных.

— Ты тоже хочешь кушать? — всполошилась Королева. — Сейчас-сейчас, подожди немножко! Я тебя покормлю, только… — тут она хитро улыбнулась, отчего у Кеннета по коже пробежало целое стадо мурашек, — только давай сначала немножко поиграем? Я всегда играю перед завтраком! А ты перед завтраком что делаешь?

— Обычно чищу зубы, — невпопад вякнул он. Шарлотта надула губки:

— Фу! Гадость! Это совсем не весело. Зачем их вообще чистить?! Лучше заняться чем-нибудь поинтереснее!

«Чтобы не болели и не выпадали», — чуть было не воскликнул Кеннет, но вовремя прикусил язык. Его дело — не воспитать из наглой девчонки нормального человека, пусть это и не представляется теперь невозможным; его дело — избавить королевство от её брата. И по возможности — от неё самой.