Джек Финней - Похитители тел [litres]

Потом я услышал шум двигателя. В конце улицы, у кино «Секвойя», показался старый темно-зеленый пикап «шевроле». Следом ехали три больших фермерских грузовика «Дженерал моторс» с решетчатыми бортами, замыкал колонну другой пикап. Машины въехали на площадь и встали в ряд, водители – все как один в джинсовых комбинезоных – вылезли и стали отвязывать брезент, прикрывавший груз в кузовах, точно привезли свежие продукты на рынок. Четырех из пяти я знал. Все они владели маленькими фермами, уцелевшими еще к западу от Милл-Вэлли: Джо Гримальди, Джо Пиксли, Арт Гесснер, Берт Парнелл.

К ним подошли двое в деловых костюмах: риелтор Уолли Эберхард и механик из гаража «Бьюик», чью фамилию я запамятовал. Уолли перебирал пачку бумажных листков, вырванных, судя по величине, из блокнота. Механик посмотрел на них и громко – даже мы хорошо его слышали – возгласил:

– У кого есть родственники в Саусалито, прошу выйти вперед!

Саусалито – первый город нашего округа, в который попадаешь, переправившись через залив. На призыв механика откликнулись двое, мужчина и женщина; еще несколько пробирались через толпу.

Джо Пиксли уже откинул брезент своего пикапа. Я давно догадался, что лежит в кузовах, и нисколько не удивился, увидев кучу хорошо знакомых шаров.

– Только Саусалито, пожалуйста! – выкрикнул механик, направляя пять-шесть отозвавшихся к пикапу Джо. Тот, стоя на подножке, стал снимать верхние шары и вручать по одному каждому подошедшему. Один мужчина взял два; Уолли Эберхард, видимо, проверял всё по списку и ставил галочки. – Теперь Марин-Сити! – объявил механик, когда все отоварились. – Все, у кого там есть родственники или знакомые! – Это следующий за Саусалито город, если считать от залива.

Вызвались семеро, пять из них черные – в Марин-Сити большой процент черного населения. Им Джо тоже выдал шары. Грейс Берк, служащая из банка, взяла три, и стоявший на тротуаре мужчина помог ей унести хрупкий груз. Я вспомнил, что у Грейс в Марин-Сити живут сестра с зятем – был, значит, и кто-то третий.

Владельцы новых моделей грузили шары в багажники, куда те как раз помещались. Другие, с машинами постарше, бережно укладывали их на заднем сиденье и укрывали легкой тканью, чтобы не видно было.

Следующим назвали Тибурон (восемь человек). Джо Пиксли разгрузился и закурил, присев на подножку.

– Бельведер! – Вызвались двое. Далее последовали Корте-Мадера, Строберри, Бельверон-Гарденс и Сан-Рафаэль – для Сан-Рафаэля, крупнейшего города в округе, плоды получили четырнадцать человек. Не прошло и пятнадцати минут, как все грузовики опустели, только у Джо Гримальди в кузове остались две штуки.

Уолли Эберхард спрятал свои бумаги в нагрудный карман пиджака, и они с механиком снова влились в толпу. Колонна грузовиков уехала вниз по Трокмортон, разъезжались и легковушки с грузом шаров. Еще немного, и толпа на тротуарах тоже начала расходиться. Сначала она была гуще обычного, как на выходе с последнего киносеанса, но постепенно стала редеть. Люди переходили улицу, садились в машины, дети шмыгали взад-вперед. Женщины снова катили тележки по супермаркету, табуреты у стойки Дэйва заполнялись один за другим, машины выезжали с парковки. Трокмортон снова приобретала облик обычной торговой улицы – немного запущенной, но не настолько, чтобы вызывать удивление. Синие с желтым жетоны исчезли все до единого, и несколько человек прикололи себе красные с белым значки распродажи.

Минут через пять мимо проехал арестованный Янсеком коммивояжер, следом машина с орегонскими номерами.

Я посмотрел на Бекки. Она легонько пожала плечами, я улыбнулся в ответ. Новых эмоций я не испытывал, старые тоже не давали о себе знать. Мы достигли рубежа, за которым нет больше ни слов, ни чувств.

Я сознавал в полной мере, что Милл-Вэлли захвачен. Все его жители, кроме нас и, возможно, Белайсеков, стали чем-то другим, хотя выглядят точно так же, как раньше. Все, кого мы видим на улице, будь то мужчины, женщины или дети, – наши враги, принявшие облик старых друзей и знакомых. Помощи ждать неоткуда, и в это самое время враг захватывает соседние города.

«Меня это не удивило», – часто говорим мы. «Я так и знал». Это значит, что мы, не думая об этом сознательно, предчувствовали неизбежность чего-то и даже знали, как именно это произойдет. Всё, что я мог придумать относительно ближайшего будущего – это дождаться темноты и попытаться уйти в холмы. Днем, когда все в городе против нас, делать это было бессмысленно. Я объяснил это Бекки, делая вид, что надежда есть – да и сам порой в это верил.

Услышав, как отпирают ключом дверь приемной, я испытал чувство, которое пытался описать выше. Удивления действительно не было; я как будто с самого начала знал, что это случится – достаточно взять у сторожа мастер-ключ.

Но при виде первого из вошедших меня охватило ликование. Я ринулся ему навстречу, просипел «Мэнни!» и потряс ему руку.

Он ответил, хотя не столь энергично, как я ожидал, – скорей вяло. Я посмотрел ему в лицо и всё понял. Не могу сказать, как: то ли его глаза утратили блеск, то ли обмякли мышцы подтянутого обычно лица, то ли еще что-то – но я понял.

Мэнни, точно прочитав мои мысли, кивнул медленно и сказал:

– Да, Майлс. Еще до твоего ночного звонка.

Я отошел назад, обнял Бекки за плечи и посмотрел на тех, кто вошел вместе с ним.

Одного, маленького лысого толстяка, я видел впервые. Второй был Чет Микер, бухгалтер, высокий симпатичный брюнет лет тридцати пяти. Третий, Бадлонг, улыбался нам все так же мило и дружелюбно.

– Присядьте, – сказал нам Мэнни, показав на диван. Мы замотали головами. – Садитесь же, – повторил он. – Вы, Бекки, совсем из сил выбились. – Она в ответ прижалась ко мне еще крепче. – Хорошо. – Мэнни откинул с дивана простыню и сел сам. Чет Микер уселся рядом, Бадлонг занял стул напротив, незнакомый коротышка сел ближе к двери. – Не надо так напрягаться. – Мэнни улыбался, как будто и впрямь желал, чтобы мы чувствовали себя как можно комфортнее. – Мы вам ничего плохого не сделаем, и когда вы поймете, что… что это необходимо, то, может быть, смиритесь и спросите себя, зачем вообще было сопротивляться. Прежде всего, это не больно; вы ничего не почувствуете, Бекки, даю вам слово. – Он помолчал, обдумывая, что сказать дальше. – Очнувшись, вы будете чувствовать себя точно так же. Всё останется при вас: мысли, воспоминания, привычки, манеры – всё до последнего атома. Никакой разницы. – Он говорил пылко и убедительно, но глаза на долю мгновения выдали, что он сам не очень-то в это верит.

– Зачем же тогда трудиться? – бросил я, чтобы хоть что-то сказать. – Просто дайте нам уйти, и больше мы сюда не вернемся.