Джек Финней - Похитители тел [litres]

– Кажется, мы не с той стороны вошли, – с вежливым смешком сказал я. – Профессор Бадлонг?

– Да, – приветливо улыбнулся он. Профессор, носивший очки в стальной оправе, выглядел моложе своих лет, как многие преподаватели.

– Я доктор Майлс Беннел, а это…

– Да-да, – кивнул он, – я видел вас в городе.

– Я тоже вас видел и знаю, что вы преподаете в колледже, не знал только, как вас зовут. Позвольте представить вам Бекки Дрисколл.

– Здравствуйте. – Он открыл дверь пошире, пригласил нас войти и провел в комнату наподобие кабинета: старинный письменный стол с откидной крышкой, книжная полка, старая облезлая оттоманка, на стенах дипломы и фотографии в рамках, на полу ковер. В единственное окно проникало не так много света, но на столе горела лампа, и комната выглядела уютно. Профессор, вероятно, подолгу работал здесь. Мы с Бекки сели на кушетку, Бадлонг на крутящийся стул. – Чем могу быть вам полезен? – спросил он и улыбнулся застенчиво, по-мальчишески.

Объяснять слишком долго и сложно, сказал я. Нам просто хотелось бы, чтобы он пересказал нам газетную статью, в которой его процитировали. Саму статью мы не читали, видели только ссылку на нее в «Рекорд».

Профессор, слушая меня, усмехался и качал головой.

– Кажется, я никогда от этого не избавлюсь. Что ж, сам виноват, жаловаться не стоит. Вы хотите знать содержание?

– Да. И всё прочее, что вы сочтете нужным добавить.

– Хорошо. Содержалась в ней полная чушь… уж эти мне газетные репортеры. Я живу довольно уединенно и прежде с ними не имел дела. Звонит мне как-то утром некий Бики, умный как будто юноша. Вы профессор биологии, спрашивает он? Да, отвечаю я. А не мог бы я подъехать к месту, которое до сих называют Амбаром Парнелла: там есть кое-что интересное для меня. То немногое, что он рассказал мне по телефону, возбудило мое любопытство.

Бадлонг сложил пальцы домиком. Ученые, вероятно, подсознательно делают то, что от них ожидают – может, и доктора так себя ведут?

– Я приезжаю туда и в куче мусора рядом со старым амбаром вижу большие шары явно растительного происхождения. Что это, спрашивает Бики? Не знаю, отвечаю я с полной честностью. Его удивление ранит мою профессиональную гордость, и я добавляю, что ни один ботаник не может опознать всё на свете. Ботаник, повторяет молодой Бики: значит, это что-то растительное? По всей видимости, говорю я. Они хитры, эти репортеры: человек опомниться не успел, как уже что-то прокомментировал. Сигарету? – Он достал из кармана пачку и предложил нам. Мы отказались, и он продолжил, закуривая: – Эти штуки выглядели как большие семенные коробочки – чтобы понять это, биолог не требовался. Старый Парнелл, хозяин фермы, сказал, что они с неба упали. Меня это не удивило – откуда еще они могли взяться, – а вот его да. Ничего примечательного, помимо размера, в них не было, хотя я признал, что наполняющая их субстанция не похожа на семена. Бики попытался заинтересовать меня парными предметами в той же мусорной куче, связывая их возникновение с неизвестными плодами. Там, помнится, валялись две одинаковые жестянки из-под персиков «Дель Монте» и два похожих топорища. Меня это не впечатлило, и Бики поменял курс. Ему, видите ли, требовалась сенсация, и он твердо вознамерился ее получить. А не могут ли это быть объекты внеземного происхождения, спрашивает? Я говорю, что могут, поскольку не знаю, как они здесь оказались. Тут-то он меня и поймал. – Бадлонг подался вперед, упершись локтями в колени. – Теория о том, что часть нашей флоры зародилась в космосе, возникла уже давно и сенсационность утратила. Ее поддерживал, к примеру, лорд Кельвин [4] Уильям Томсон, барон Кельвин (1824–1907) – британский физик и механик. , один из величайших ученых недавнего времени – вы, доктор, наверняка это знаете. Возможно, вся существующая на Земле жизнь пришла к нам из космоса, говорил он. Некоторые споры, по его мнению, обладают высокой устойчивостью против холодных температур и могли попасть на земную орбиту под давлением света. Каждый естественник знаком с этой теорией и знает аргументы как за, так и против нее.

«Да, – говорю я репортеру, – эти споры могли прилететь из космоса, почему бы и нет». Но для молодого Бики это как раз сенсация. «Космические споры», – повторяет он, как завороженный, и записывает это в своем блокноте… Мне следовало быть умнее, но человек слаб: мне приятно, когда у меня берут интервью, вот я и сказал Бики то, что ему хотелось услышать. Но ведь это чистая правда! «Космические споры», если вам угодно пользоваться столь эффектным термином, вполне могут спуститься на Землю. Полагаю, что они и спустились, хотя сомневаюсь, что вся жизнь на нашей планете возникла именно так. Сторонники космической теории, однако, указывают, что Земля когда-то представляла собой газовую массу высочайшей температуры – и когда она наконец остыла, то откуда на ней могла взяться жизнь, как не из космоса?

Короче, меня прорвало. Академическим умам свойственно распространяться долго и нудно, и юноша свой материал получил. Возможно, это космические споры, а возможно, и нет, сказал я. Возможно, кто-нибудь опознает их как очень редкий, однако вполне земной вид. Но зло уже совершилось. Юноша, напечатав первую часть моих комментариев, опустил вторую, а за первой статьей последовали еще две или три, не менее эпатажные. Пришлось мне потребовать у газеты опровержения. Вот и вся история, доктор Беннел: много шуму из ничего, так сказать.

Я улыбнулся, приспосабливаясь к нему.

– Вы сказали, что эти плоды могли попасть к нам под давлением света, профессор. Нельзя ли подробнее?

– Бики тоже об этом спрашивал – и раз уж я изложил ему часть теории, то и остальное пришлось досказать. Ничего таинственного, доктор, здесь нет. Свет, как вы знаете, есть энергия, и любой дрейфующий в космосе объект движется при его посредстве. Свет поддается измерению, у него даже вес есть. Солнечный свет, покрывающий один акр земли, весит несколько тонн – хотите верьте, хотите нет. И если что-то, например плоды с семенами, попадает в луч света, например звездного, который направлен к Земле, то на Земле они и окажутся.

– Но ведь это не скоро произойдет? – продолжал выспрашивать я.

– Процесс будет идти бесконечно медленно, – кивнул он, – так медленно, что измерить его почти невозможно. Но что такое бесконечно медленное движение для бесконечного времени? Если допустить, что споры прилетели из космоса, то они могли провести там миллионы лет, если не сотни миллионов. Это попросту не имеет значения. Брошенная в океан бутылка может обогнуть земной шар. Представьте на месте нашего шарика космические пространства, и вы поймете, что даже их через какое-то время можно преодолеть. Эти споры, как и любые другие, могли начать свое путешествие еще до того, как появилась Земля. – Бадлонг, улыбаясь Бекки, хлопнул меня по коленке. – Но вы-то не репортер, доктор Беннел. Плоды на ферму старого Парнелла могло занести и ветром; не сомневаюсь, что это хорошо известный и давно описанный вид, с которым я по чистой случайности незнаком. Я избежал бы множества насмешек со стороны коллег, если бы так и сказал молодому Бики вместо того, чтобы забивать ему голову космическими теориями. – Он помолчал и спросил с той же веселой улыбкой: – А почему вы этим интересуетесь, доктор Беннел?