Джек Финней - Похитители тел [litres]

7 июля о загадочных плодах тоже не сообщали, но в нижнем углу первой полосы за 6-е число снова обнаружилось что-то недостающее – ширина три колонки, длина восемь дюймов. Так же обстояло дело с 5 июля, но там отверстие занимало всего две колонки.

Движимый не догадкой, а чем-то вроде интуитивного знания, я посмотрел на мисс Уэйганд. Деревянное, лишенное всякого выражения лицо и нечеловечески холодные, как у акулы, глаза. В следующее мгновение она уже улыбнулась, приподняла брови и спросила:

– Вам помочь чем-нибудь? – Точно такая же, какой я знал ее много лет.

– Да. Вы не могли бы подойти, мисс Уэйганд?

Другой читатель ушел, и в библиотеке остались только мы трое. Часы над столом библиотекаря показывали двадцать шесть минут первого. Подошедшая мисс Уэйганд смотрела на меня с вежливым интересом.

– Это ведь вы удалили все заметки о плодах, найденных здесь этим летом?

Она, пораженная таким обвинением, склонилась над изрезанной газетной страницей.

– Не трудитесь играть свою роль, мисс Уэй-ганд – или как вас там звать, – сказал я, поднявшись с места и глядя ей прямо в глаза. – Я знаю, кто вы.

Еще пару секунд она растерянно смотрела то на меня, то на Бекки, а потом бросила притворяться. Лицо мисс Уэйганд, которая двадцать лет назад впервые дала мне «Гекльберри Финна», стало совершенно чужим: у любой рыбы в море было со мной больше общего, чем у этого существа.

– Уверен, что знаешь? – бросила она, повернулась и пошла прочь.

Мы с Бекки тоже ушли.

– Даже она, – со слезами сказала Бекки через пару шагов. – Даже и мисс Уэйганд… О, Майлс! Сколько же их еще?

Я промолчал, и мы пошли к ее дому.

У дома Бекки стояла знакомая нам машина – синий, порядком выцветший «бьюик-сенчюри» 1973 года выпуска.

– Вилма, тетя Аледа и дядя Айра. Майлс, я туда не пойду!

Я пораздумал.

– В дом заходить не будем, но посмотреть на них надо, Бекки. – Она отчаянно затрясла головой. – Надо разобраться, что происходит – зачем же мы тогда возвращались? – Я увел Бекки с кирпичной дорожки – дальше мы пошли по траве, бесшумно. – Где они могут быть? – Бекки молчала, и я потряс ее за руку. – Скажи где. В гостиной?

Она кивнула, и мы подошли к дому сбоку. За белыми занавесками открытых окон гостиной слышались голоса. Я, со значением глядя на Бекки, снял ботинки. Она тоже разулась; мы тихо взошли на веранду и присели прямо под окнами. От улицы нас отгораживали большие старые деревья и высокий кустарник.

– …еще кофе? – спросил отец Бекки.

– Мне нужно в магазин к часу, – сказала Вилма (мы слышали, как она поставила чашку с блюдцем на стол), – но дядя с тетей могут остаться.

– Нет, мы тоже пойдем, – сказала тетя Аледа. – Жаль, что с Бекки не повидались.

Я заглянул через подоконник в комнату и увидел отца Бекки с сигарой, круглолицую румяную Вилму, длинного дядю Айру и его милую маленькую жену. Неужели мы заблуждаемся и они действительно те, кем кажутся?

– Мне тоже жаль, – сказал мистер Дрисколл. – Я думал, она придет – она определенно вернулась в город.

– Да, мы знаем, – подтвердил дядя Айра. – Майлс тоже здесь.

Откуда им знать, что мы вернулись? Что мы вообще уезжали? Потом я услышал еще кое-что, и волоски у меня на затылке поднялись дыбом.

Это трудно объяснить, но попробую. Когда я учился в колледже, на тротуаре у одной из старых гостиниц сидел черный чистильщик обуви, Билли, считавшийся городской знаменитостью. Каждого клиента он награждал его личным титулом. «Доброе утро, профессор, – здоровался он с одним бизнесменом. – Приветствую, капитан, – говорил другому. – Как поживаете, полковник? Славный вечерок, доктор. Рад видеть вас, генерал». Люди улыбались, показывая, что эта невинная лесть им смешна, однако всем было приятно. Билли любил свое дело и всегда замечал, когда кто-то приходил к нему в новой паре. «Хорошая кожа, – бормотал он, – приятно с такой работать», и ты, как дурак, радовался похвале своему хорошему вкусу. Старый башмак он поворачивал так, чтобы свет падал, и говорил владельцу: «Вакса лучше всего ложится на хорошую старую кожу, лейтенант, точно вам говорю». А если тебе случалось прийти в чем-то дешевом, то молчание Билли лишь подкрепляло его прежние комплименты. В компании чистильщика Билли ты ощущал себя счастливым избранником. Он довольствовался одной из простейших в мире профессий, и деньги для него особого значения не имели. Когда ему платили, он даже не смотрел на монеты, посвящая всё внимание тому, кто платил. Ты уходил от него в радужном ореоле, как будто только что сделал что-то хорошее.

Как-то раз под утро, после студенческой гулянки, я на своем драндулете заехал в район трущоб за добрых две мили от кампуса. Спать хотелось зверски, и я чувствовал, что до дому не дотяну. Я остановился у тротуара, улегся на заднем сиденье, укрывшись одеялом, которое там возил, и услышал чей-то голос: «С добрым утром, Билл». – «Привет, Чарли», – устало и раздраженно отозвался другой человек; этот голос я знал, но не сразу сообразил, чей он. «Доброе утречко, профессор, – услышал я следом. – Посмотрите только на эти туфли! Сколько ж это им? Пятьдесят шесть в обед, а чистить их одно удовольствие». Обычный для Билли текст, но тон насмешливый, издевательский. «Ладно тебе, Билл», – пробормотал первый, но того уже понесло. «Люблю ваши ботинки, полковник, – дайте я их расцелую!» В каждом слове слышалось многолетнее ожесточение. «Хватит уже, Билл, уймись», – уговаривал его собеседник, но Билли, стоя на тротуаре родимой трущобы, продолжал пародировать себя самого. Не могу передать, с какой злобой издевался он над теми, кто покупался на его штучки, а еще больше над собой, лебезящим перед этими идиотами. Потом он осекся, хохотнул и сказал: «Пока, Чарли». – «Не поддавайся им, Билл», – ответил его приятель, и они разошлись в разные стороны. Я никогда больше не чистил обувь у Билли и даже мимо старался не ходить, но как-то по забывчивости прошел и услышал: «Вот это так блеск, коммандер!» Билли, светясь от радости, обслуживал какого-то толстяка, а тот снисходительно улыбался. Я поспешно ушел, стыдясь за него, за Билли, за себя и за весь человеческий род.

– «Она определенно вернулась в город», – сказал отец Бекки, а дядя Айра ответил: «Да, мы знаем, Майлс тоже здесь».

– «Как бизнес, Майлс? Многих уморил за сегодня?» – добавил он вслед за этим, и я впервые за много лет услышал в чьем-то голосе ту же злую издевку, с какой Билли передразнивал себя и своих клиентов. Вот отчего у меня волосы встали дыбом. – «В пределах нормы». – Теперь он изображал меня, ответившего ему так целую вечность назад, у него на лужайке.

– «Я хотела сама к тебе зайти насчет этого», – просюсюкала Вилма.