Грэм Мастертон - Маниту

Миссис Карманн была сконфужена и обеспокоена.

— Но как же вы хотите это сделать? Как этот сон может вызвать опухоль?

— Миссис Карманн, известно множество документированных связей между умами людей и состоянием их здоровья. Я не хочу этим сказать, что опухоль имеет психо-соматическое происхождение, но не исключено, что связанное с этим психическое состояние затрудняет лечение. Врачи не отваживаются оперировать, пока не узнают, чем является эта опухоль.

— Хорошо, мистер Эрскин, — тихо сказала она. — Что вы хотите сделать?

— Я уже связался с моей знакомой, которая является своего рода медиумом, — объяснил я. — Я хотел бы провести в вашем доме сеанс так, чтобы эта моя знакомая могла проверить, нет ли в нем каких-нибудь вибраций.

— Вибраций? Каких вибраций?

— Каких-то, миссис Карманн. Каких бы то ни было. Мы не узнаем, что ищем, пока не найдем этого.

Миссис Карманн немного подумала.

— Мистер Эрскин, — сказала она наконец, — Я сомневаюсь. Мне отчего-то кажется, что было бы неправильно делать такое, когда Карен тяжело больна. Не знаю, что бы сказали ее родители, если бы это узнали.

— Миссис Карманн, — заявил я. — Если родители Карен узнают, что вы сделали все, что только возможно, чтобы помочь их дочери, то какие они могут иметь претензии? Прошу вас, миссис Карманн. Это очень важно.

— Ну, хорошо, мистер Эрскин. В какое время вы хотели бы приехать?

— Где-то через час. Благодарю, миссис Карманн. Вы великолепны.

Она вздохнула.

— Это я уже слышала, мистер Эрскин. Я только надеюсь, что вы знаете, что делаете.

Не она одна надеется.

Было около половины одиннадцатого, когда мы все собрались у миссис Карманн на Восточной Восемьдесят второй улице. Дом был большой, теплый и богато обставленный. Большие набивные кресла и стулья, красные занавеси из плюша, инкрустированные столики, картины — все было пропитано запахом старых дам.

Сама миссис Карманн была хрупкой женщиной с седыми, тщательно причесанными волосами и сморщенным, наверное, когда-то красивым, лицом. Она любила длинные атласные платья и кружевные шали. Когда мы вошли, она дала мне подержаться за ее мягкую, всю в перстнях, руку. Я представил ей Амелию и Макартура.

— Я только молюсь, чтобы то, что мы делаем, не ухудшило положение Карен, — сказала она.

Макартур — широкоплечий, бородатый, в вытертых джинсах — обошел все жилище, усаживаясь в каждое кресло, чтобы проверить, все ли они мягкие. Амелия, одетая в длинный вечерний костюм с красными блестками, оставалась спокойной и замкнутой в себе.

У нее было худощавое, как будто вдохновенное лицо, большие темные глаза и бледные полные губы. Она выглядела так, будто в любой момент могла расплакаться.

— Есть ли у вас какой-нибудь круглый стол? — спросила она.

— Можно использовать обеденный стол, — ответила миссис Карманн. — Только не поцарапайте. Это настоящий антик, вишневое дерево.

Она провела нас в столовую. Стол был черным и блестел тем глубоким отблеском, в котором можно было утонуть. Над ним висела стеклянная люстра с плафонами. Темно-зеленые набивные драпировки покрывали стены комнаты, на них блестели картины маслом и зеркала в позолоченных рамах.

— Очень хорошо, сгодится, — заявила Амелия. — Думаю, мы должны начать как можно скорее.

Мы все вчетвером сели вокруг стола и посмотрели друг на друга с определенной озабоченностью. Макартур, хотя и привычный к спиритическим сеансам Амелии, все же оставался скептиком.

— Есть ли кто-то? Есть ли кто-то? — повторял он.

— Спокойствие, — сообщила Амелия. — Гарри, не можешь ли выключить свет?

Я встал и повернул выключатель. Комната погрузилась в полную темноту. Я нащупал свое кресло и вслепую нашел руки миссис Карманн и Макартура. Слева я касался твердой мужской руки, справа — мягкой ладони старой женщины. Темнота была настолько непроницаема, что казалось, будто к лицу был прижат черный занавес.

— Прошу сконцентрироваться, — заговорила Амелия. — Сосредоточьте свои мысли на духах, которые пребывают в этой комнате. Думайте об их душах, об их потребностях и об их скорби. Попробуйте представить себе, как они крутятся вокруг нас, блуждая в своих духовных миссиях.

— Что, к дьяволу, означает «духовная миссия»? — вмешался Макартур. — Ты хочешь сказать, что у них есть и ужасные миссионеры?

— Успокойся, — тихо сказала Амелия. — Это будет трудно. Мы даже не знаем, с кем хотим войти в контакт. Я стараюсь найти дружественного нам духа, который скажет то, что мы хотим узнать.

Мы сидели в напряжении, соприкасаясь ладонями, а Амелия бормотала долгое заклятие. Я отчаянно пытался думать о духах, проплывающих через комнату, но это отнюдь не просто, когда на самом деле не веришь в духов. Я слышал рядом дыхание миссис Карманн, а пальцы Макартура сгибались и разгибались в моей ладони. По крайней мере, у него было достаточно рассудка, чтобы не отнимать руки. Из того, что я слышал, было ясно, что после начала сеанса разрывать круг опасно.

Постепенно я начинал сосредоточиваться все больше и больше, все легче мне становилось верить, что здесь есть кто-то или что-то, какая-то вибрация, которая соизволит нам ответить. Я чувствовал пульс всего нашего круга, проходящий через мои ладони, чувствовал, как все мы соединяемся вместе в единый круг тел и умов. Как будто ток раз за разом проходил вокруг стола, через наши руки, наши мозги и наши тела, все увеличивая свою мощь и напряжение.

— Кал ем эстрадим, скона пуриста, — шепнула Амелия. — Уэнора, венора, опта люминари.

Темнота осталась непроницаемой и я не ощущал ничего, кроме необычного чувства, возникающего между нами, пульсации, бьющей через наши руки.

— Спирита, халестим, венора суим, — продолжала Амелия. — Кал ем эстрадим, скон руриста венора.

Неожиданно мне показалось, что кто-то отворил окно. Я почувствовал как будто холодное дуновение, веющее мне на щиколотки. Оно было не особенно сильным, но вполне ощутимым.

— Венора, венора, опти люминари, — тихо пела Амелия, — Венора, венора, спирита халестим.

Понимание, что я вижу что-то в темноте, пришло постепенно и настолько медленно, что я сначала подумал, что мои глаза просто привыкли к темноте. Более серые среди черноты фигуры Амелии, Макартура и миссис Кар-манн приобрели четкие очертания. Я уже видел, как блестят их глаза. Поверхность стола лежала между нами, как бездонное озеро.

Потом я посмотрел вверх и увидел, что люстра светится слабым зеленоватым светом. Свет, казалось, полз и извивался, как светлячки летом. Но было прохладнее, чем летом, а таинственное дуновение напоминало, что становилось все холоднее и холоднее.

— Ты здесь? — спросила Амелия. — Я вижу твои знаки. Здесь ли ты?