Роберт МакКаммон - Час волка

– О, Боже,– прошептал Адам. Потом моргнул, в очках отразился слабый серый свет. Он глянул на Майкла и сделал глубокий вдох.– Тео фон Франкевиц,– начал Адам.– Вам известен такой человек?

– Один из посредственных берлинских художников.

– Да… Он – мой друг. Давно, в феврале… его задействовали для особой работы. Полковник СС Эрих Блок, который раньше был комендан– том…

– Концлагеря Фалькенхаузен, с мая по декабрь 1943 года,– встрял Майкл.– Я читал досье на Блока.

То малое, что в этом досье было. Мэллори достал ему досье на Блока, в нем говорилось только, что ему сорок семь лет, он родился в аристократической военной немецкой семье и что он был фанатиком наци– стской партии. Фотографии в нем не было. Но сейчас Майкл почувствовал себя оголенным нервом: Блока в Берлине видели с Гарри Сэндлером. Ка– кая между ними связь и каким образом в этом деле стал фигурировать охотник на крупную дичь?

– Продолжайте.

– Тео… привезли на аэродром с повязкой на глазах и посадили в самолет, полетевший на запад. Он думает, что направление было такое, потому что определил его по солнцу, падавшему ему на лицо. Вероятно, художник может запомнить такую вещь. Как бы то ни было, с ним был Блок, а также еще двое эсэсовцев. Когда они приземлились, Тео почув– ствовал запах моря. Его отвели в помещение склада. Они держали там Тео две недели, пока он рисовал.

– Рисовал? – Майкл стоял в глубине ложи, так, чтобы его нельзя было видеть из зала.– Что рисовал?

– Дырки от пуль.– Руки Адама выделялись белыми костяшками на подлокотниках кресла.– Больше двух недель он рисовал дырки от пуль на металлических обломках. Обломки явно принадлежали большой конструк– ции; в них еще остались заклепки. И кто-то уже выкрасил металл в оливково-зеленый цвет.– Он быстро глянул на Майкла, потом вернулся глазами на сцену. Оркестр играл похоронный марш, когда Каварадосси отказался от повязки на глаза.– Они также дали Тео разрисовать облом– ки стекла. Они хотели, чтобы дырки от пуль выглядели точно так, как в реальности, и чтобы на стекле были нарисованы трещины. Результат Бло– ку не понравился, и он заставлял Тео переделывать стекло снова и сно– ва. Потом они доставили его самолетом обратно в Берлин, заплатили ему гонорар, и на этом все закончилось.

– Ладно. Итак, ваш приятель разрисовал какой-то металл и стекло. Что все это значит?

– Я не знаю, но меня это тревожит.– Он провел тыльной стороной руки по губам.– Немцы знают, что вторжение скоро грядет. Зачем бы им тратить время на рисование дырок от пуль на зеленом металле? И вот еще что: на склад приезжал некий человек, которому Блок показывал ра– боту, сделанную Тео. Блок называл того человека «доктор Гильдебранд». Вам известно это имя?

Майкл покачал головой. Стрелки на сцене заряжали свои мушкеты.

– Отец Гильдебранда создал отравляющие газы, применявшиеся не– мцами в первой мировой войне,– сказал Адам.– Каков отец, таков и сын: Гильдебранд владеет компанией по производству химикатов и является самым яростным поборником химического и бактериологического оружия. Если Гильдебранд над чем-то работает… оно может быть применено про– тив вторжения.

– Я понимаю.– В животе у Майкла заныло. Если войска союзников во время вторжения будут обстреляны снарядами с отравляющими газами, по– гибнут тысячи солдат. А если прибавить тот факт, что однажды отражен– ное вторжение в Европу может задержаться на год, то есть на время, достаточное для того, чтобы Гитлер укрепил «Атлантическую стену» и создал новое оружие.– Но я не понимаю, к чему клонит Франкевиц.

– И я не понимаю. С того момента, как гестапо нашло у меня радио и уничтожило его, я отрезан от всякой информации. Но это нечто такое, что обязательно должно быть прояснено. Если же нет…– Он оставил предложение висеть в воздухе, поскольку Майкл абсолютно все понял.– Тео подслушал, как разговаривали Блок с Гильдебрандом. Они дважды упоминали какой-то «Айзен Фауст».

– Стальной кулак,– перевел Майкл.

В дверь ложи постучали тяжелым кулаком. Адам подскочил в своем кресле. На сцене стрелки подняли свои мушкеты, а оркестр играл траур– ную музыку, пока Каварадосси готовился умирать.

– Месье? – тихий вкрадчивый голос театрального служителя.– Вам тут записка.

Майкл услышал в голосе молодого человека напряжение; тот явно был не один. Майкл понял, какая это могла быть записка: приглашение от гестапо поупражняться в криках.

– Вставайте,– сказал Майкл Адаму.

Адам поднялся, и в этот момент дверь была выбита мощным плечом, в тот же самый миг мушкеты на сцене выпалили. Каварадосси осел на пол. Громкий залп заглушил звук разлетевшейся двери. Двое мужчин в темных кожаных гестаповских плащах вломились в ложу. У первого в руке был «маузер», и к нему первым делом и бросился Майкл.

Майкл вскинул красное мягкое кресло и с силой опустил его на го– лову человека. Кресло разлетелось, а лицо человека сразу побелело, и из его сломанного носа хлынула кровь. Он отпрянул, держа пистолет кверху, палец дрожал на курке. Пуля взвизгнула над плечом Майкла, звук заглушили стенания Тоски – Нинон Валлэн, упавшей на труп Кавара– досси. Майкл кинулся вперед, ухватил человека за запястье и за полу плаща, резко скрутил их вместе и поднял человека над головой. Затем сделал выпад вперед, в сторону золоченого балкона, и швырнул этого стрелка в зал.

Человек завизжал, громче, чем когда-либо удавалось Тоске, падая с пятидесяти двух футов на пол зала; послышались вскрики, и вопли, словно расходящиеся от всплеска волны, распространялись по залу. На сцене храбрая Нинон Валлэн отчаянно пыталась продолжать игру, уже столь близкую к драматическому финалу.

Но Майкл не собирался позволить, чтобы для него прозвучала сей– час лебединая песня. Второй человек полез под плащ, но прежде, чем показалось оружие, Майкл врезал ему кулаком в лицо, а вслед за этим ударил в горло. Хрипя поврежденной глоткой, человек завалился назад и грохнулся о стену. Но в разбитой двери ложи показалась еще одна фигу– ра: третий человек в костюме в мелкую полоску, с «Люгером» в правой руке. За ним был виден спешащий сюда же солдат с винтовкой. Майкл крикнул Адаму:

– Залезайте мне на спину.

Адам так и сделал, уцепившись руками за плечи Майкла и сцепив пальцы. Адам был легким, фунтов сто тридцать, а то и меньше; Майкл увидел, как глаза третьего человека расширились, и понял, что сейчас произойдет. «Люгер» поднялся для выстрела.

Майкл прыгнул вправо и перелез через балкон с приникшим к спине Адамом.

Он не собирался попадать в руки сбегавшим вниз в зал сотрудникам гестапо, пальцы его вцепились в резной венчик золоченной колонки, поднимавшейся от ложи Адама, и, напрягши мышцы, он подтянулся вместе с Адамом к верхнему ярусу. В публике поднялся новый хор визгов и кри– ков. Кричала даже Нинон Валлин, в страхе за человеческую жизнь или в ярости за испорченную игру – Майкл не понял. Он поднимался кверху, цепляясь за любую опору, какая попадалась. Сердце его колотилось, в венах шумела кровь, но мозг оставался холодным; что бы ни обещало бу– дущее, все решится очень быстро.