Нова Рен Сума - Место вдали от волков [litres]

Я не забывала. Запечатлела это в памяти. Иногда, даже после нашего отъезда, опал снился мне.

Поэтому я узнала бы его где угодно. Я поднесла палец к стеклу, и Кэтрин де Барра, находившаяся по ту сторону, потянулась ко мне. Ее глаза вспыхнули и словно окрасились в тысячи разных цветов. Чернота ее радужек – всего лишь уловка, внутри было все.

На мое плечо опустилась рука. Я оторвала взгляд от портрета и повернулась, в ушах настойчиво звенело.

Ко мне сзади подошла мисс Баллантайн. Выражение ее лица изменилось, смягчилось, щеки налились румянцем.

Все смотрели – но больше на Кэтрин, чем на меня. Я пробудила что-то внутри картины, и все в комнате это заметили. Возможно, заметили кружащие в черноте ее глаз цвета и почувствовали, как их сердца бьются спешно и верно.

– Мы надеялись, правда, девочки? Мы все надеялись, – сказала мисс Баллантайн. Она сжала мое плечо и не отпускала. – Добро пожаловать.

Ее лицо озарила настоящая улыбка, словно она мучительно долго ее сдерживала. Обнажив желтые зубы, она даже не подумала о том, что я их могла разглядеть.

Я доказала, на что способна. Показала, что мое место – в этом доме, как и моя мама почти два десятилетия назад. Мисс Баллантайн увидела меня в новом свете. Как и все.

– Теперь здесь все, кто нам нужен, – объявила мисс Баллантайн другим девушкам, подошедшим ближе и окружившим меня плотным кольцом. – Именно ее мы ждали. Она здесь.

Время стало вязким. Медленно перетекало вперед. Как патока. Было шампанское и вино, хотя многие из нас несовершеннолетние. Мисс Баллантайн закрыла на это глаза. Громкий смех, танцы, разлитые шампанское и вино, раздавленные кубики бесконечных запасов льда. Я познакомилась с другими девочками, с каждой, хотя имен было слишком много, и я не помнила, кого уже знала и чьи истории появления в комнатах выслушала. Одни убежали, других выгнали. Кто-то прятался от ошибок, которым оказалось слишком тяжело противостоять. Никто не мог сказать, сколько именно недель здесь находился, сколько месяцев. Лишь что прошло много времени. Через какое-то время лица, цвета волос и двигающиеся рты для меня слились. Казалось, некоторые из девочек приоделись для другого случая, словно проводилась костюмированная вечеринка, а нас не предупредили. Были и такие, кто надел рваные платья, точно других у них и не было. Я все это замечала, но ничто из этого не имело значения. Они все хотели, чтобы я была здесь. Никто не выгонял меня из дома за то, что я вломилась на их праздник, – никто.

Был такой момент, когда создалось впечатление, что в гостиной собирались новые девушки – больше четырнадцати, они занимали пустые стулья и оставшиеся местечки на диванах, а когда больше некуда было сесть, девушки стали сбиваться вокруг пианино, выстраиваться у стеллажа, на который подавались напитки, занимать любое свободное место. Позади всей толпы мне даже привиделась молодая версия моей мамы, настолько низкая, что казалась стиснута двумя плечами, но это всего лишь прикрепленное к стене зеркало в золотой раме, быстрая вспышка моего собственного отражения. Я казалась себе такой счастливой, такой живой.

Я, наверное, должна была понимать, чего от меня хотели, почему меня приветствовали с таким энтузиазмом, какой круг я закрывала, будучи последней. Полагалось, я это знала, потому что мама должна была мне рассказать.

Поэтому я притворялась, будто знаю. Решила, рано или поздно все прояснится.

Когда вынесли свечи и вечеринка переехала в сад, я последовала за толпой, не понимая, что происходит, но желая проглотить свои вопросы. Мисс Баллантайн вывела процессию за дверь, спустилась по лестнице, вышла за высокие ворота на тротуар, а потом завернула в другие ворота сбоку от дома, где было темно и странно пахло – как дома. Этот частный сад был закрыт от соседей и туристов. Здесь, под открытым небом, сказала она, мы принесем дань уважения.

Это скорее напоминало нечто отрепетированное, а не спонтанный выход. Когда мы прошли на огороженную воротами территорию и в темноте встали кругом, я начала что-то подозревать.

Я единственная не знала, что мы окажемся здесь. Моя свеча мерцала. Из-за этого мерцания лица девушек казались мне серьезными, сосредоточившимися, но не озадаченными и неуверенными.

Я отвлеклась на то, чтобы уберечь от пламени растрепавшиеся волосы. В темноте я не могла рассмотреть сад, понять его размеры, увидеть, что в нем посажено, есть ли деревья и насколько они высокие. Я ощущала запах растений, чувствовала, как меня окружает их неприятный удушливый жар. Вместо асфальта под сандалиями оказалась мягкая упругая земля. Небольшие точки света от наших свечей покачивались и порхали в ночном воздухе, точно мотыльки.

Мисс Баллантайн хлопнула в ладоши, и все притихли. Драгоценности на ее пальцах сверкали, когда на них попадал свет пламени свечи.

– Теперь, когда мы все здесь, – произнесла она, и я почувствовала, как она кивнула в мою сторону, хотя едва заметила это движение, – и когда она пробудилась и слушает, мы попытаемся вызвать Кэтрин, понять, чего она от нас хочет, как мы можем ей помочь и позволит ли она уйти тем из нас, кто этого хочет.

Рядом со мной кто-то забормотал, эти слова вызвали шквал шиков.

Мисс Баллантайн снова хлопнула, и девушки перестали шептаться.

– Сначала приношения.

Я держалась позади, а девушки по очереди подходили к темному месту в центре нашего круга. Казалось, они оставляли на каменном возвышении какие-то предметы, шепотом произносили слова и благодарили. Я не могла разобрать слов и вроде заметила блестящую монетку, сувенирное желтое такси, конфетное ожерелье и брелок-открывашку для бутылок.

Вскоре настала моя очередь, но никто меня не предупредил и не подготовил к такому.

– Что мне делать? – шепотом спросила я у стоящей рядом девушки. Это была Гретхен, которая лишь толкнула меня вперед. Мисс Баллантайн тоже поторопила меня жестом, и я встала в центре в окружении остальных. Нашла камень и положила на него руку, прикасаясь к подношениям.

Подавшись вперед, я заметила в земле рядом с камнем темную дыру. Но не чувствовала и не видела дна. Свет от свечи был слишком тусклым.

У меня не было карманов или сумки. При мне оказалась лишь расческа, которую я украла в гостиной – и, возможно, не стоит ее доставать, возможно, днем я пожалею об этом, но ничего другого не оставалось.

– Простите, что взяла ее, – прошептала я в темное пространство у своих ног, будто Кэтрин меня слышала и могла понять.

Последовала тишина, а за ней какое-то бормотание, но никто не выразил неодобрения. Я ступила обратно в кольцо свечей, расческа больше не щекотала талию. Я чувствовала себя пустой.

– А теперь послушаем, – объявила мисс Баллантайн. Она закрыла глаза, и на ее веках затанцевало пламя. Оно затанцевало на веках у всех, кроме меня, так как я не закрывала глаза. И тут я заметила напротив еще одни открытые глаза – Моне.