Томас Лиготти - Ноктуарий. Театр гротеска [сборник litres]

– Зачем мы это делаем? – спросил парикмахер Лиман, когда мы вышли от него. – Никогда ведь никого не находим.

Я напомнил ему и остальным о разделе городского устава, где было прописано, что в случае пропажи градоначальника население должно своими силами «организовать поиски в городе и на прилегающих территориях». Таково было одно из условий соглашения, заключенного основателями, – значит, нам, их наследникам, надлежит его выполнять. К сожалению, в архивах, которые хранились в здании новой оперы и погибли в пожаре, уничтожившем эту жалкую халупу несколько лет назад, нигде не было указано, с кем же наши предки заключили это соглашение. (Сама городская хартия теперь представляла пару криво сформулированных параграфов, восстановленных по воспоминаниям и преданиям, хотя детали этого примитивного документа редко кто обсуждал.) Когда-то, без сомнения, основатели выбрали наилучшее решение для выживания и процветания нашего города и составили соглашение, по которому теперь действовали их потомки. Ничего необычного в таких действиях и соглашениях не было.

– Все эти странные правила были написаны очень давно, – заметил Лиман в тот серый весенний день. – Мне кажется, пора прекратить слепо исполнять их и узнать, что тут вообще творится.

Многие жители поддержали его. Многие, но не я. Увы, старый градоначальник уже не мог ответить на наши вопросы, и все, рыская в пригороде накануне зимы, клялись, что засыплют вопросами нового. Обычно тот прибывал в город тогда, когда становилось ясно, что поиски бесполезны, иногда буквально в тот же день.

Первым делом все хотели узнать, зачем раз за разом тщетно искать канувших градоначальников. Кто-то выдвинул предположение, что это такой отвлекающий маневр – пока все ищут, новый градоначальник вступает в должность прежде, чем кто-либо заметит, откуда и на чем он прибыл. Находились и такие, что видели в нашем предприятии некую цель, о которой мы просто не знали. Так или иначе, все мы сошлись на том, что городу – вернее, его остаткам – пора бы уже открыть новую, более просвещенную страницу своей летописи. Однако, когда мы достигли последней пригородной постройки, полуразрушенной нежилой фермы, резолюции наши все до единой растворились в серости вечера, окутавшей окрестности своим саваном.

Традиционно, доходя до фермы и примыкающего к ней сарая, мы ставили точку в поисках и возвращались в город. Солнце готовилось вот-вот зайти, и после беглого осмотра этих двух строений времени оставалось только на то, чтобы добраться домой до наступления темноты. Но в этот раз кое-что привлекло наше внимание. Стараясь держаться поодаль от фермы, этого странного силуэта на фоне беспросветно угрюмого горизонта, мы пригляделись к сараю. На побитых временем досках, кое-как сколоченных кем-то и когда-то в единое целое, мы нашли прежде невиданные надписи – будто бы вырезанные острым ножом. Слова едва читались местами, их вереницы заползали на те доски, что прогнили или вовсе вывалились. Кернс, водитель трамвая, встал рядом со мной.

– Это то, о чем я думаю? – спросил он почти шепотом.

– Похоже, что да.

– А свет внутри?..

– Будто угли тлеют, – сказал я, приглядываясь к красноватому сиянию, пробивавшемуся из темных сарайных недр.

Узнав о прибытии нового градоначальника – откуда бы и каким бы способом он ни пришел, – мы все отвернулись и молча пошли в сторону города, медленно шагая по серой сельской местности, которая день ото дня все более подчинялась надвигающейся зиме.

Несмотря на слегка сбивающее с толку открытие, мы с ним вполне смирились – ну или просто пока не решались выказывать опасения открыто. Если подумать – так ли важно, что тот, кто раньше заседал в здании на главной улице с табличкой «ГРАДОНАЧАЛЬНИК» над дверью, предпочел занять сарай, на чьих полусгнивших стенках было многажды нацарапано ножом то же самое? Как будто таких перемен не было раньше. Когда-то градоначальники вели свои дела в ратуше, жили в богатых апартаментах в Хилл, потом – в здании администрации, ну а теперь пришел черед обветшалого сарая близ заброшенной фермы. Какие года – такие законы, какие стада – такие загоны. Сама суть нашей жизни изменчива, ничто не остается прежним.

Вот взять хотя бы меня. Я уже говорил, что планировал купить дом в Хилл. Какое-то время я вел доставочное дело и вполне уверенно шагал к намеченной цели. Однако к тому времени, как прибыл предыдущий градоначальник, я уже мел полы в цирюльне Лимана и хватался за всякую подвернувшуюся подработку. Так уж вышло, что у меня пропало всякое желание заниматься доставкой, когда Хилл пришел в упадок.

Возможно, причиной неудач города и его жителей служила плохая работа предыдущих градоначальников – те, годами сменяя один другого, выказывали все меньше управленческих талантов и к обязанностям своим подходили спустя рукава. Интересно, каким будет этот управленец? Предыдущий вот, который и так никогда не был эталоном руководителя, повадился незадолго до конца своего срока спать прямо за рабочим столом.

С другой стороны, каждый новый градоначальник так или иначе вносил в наш быт какие-нибудь новшества, причем далеко не всегда пагубные. И даже если здание новой филармонии было отстроено небрежно и в любой момент могло загореться, оно хотя бы показывало, что меры по восстановлению общественной жизни если не предпринимаются в полной мере, то хотя бы отвечают минимуму приличий. А скажем, наш последний градоначальник загорелся идеей запустить трамвай по главной улице. В первые дни своей управленческой деятельности он пригласил к нам иногородних рабочих, дабы возвести сей памятник реформаторскому началу. Нельзя сказать, что на городишко, который без труда можно было обойти пешком от окраины до окраины, не говоря уже о велосипеде, трамвай произвел большое впечатление. Но когда пути все-таки сдали в эксплуатацию, иные из нас, даже пребывающие в добром телесном здравии, время от времени прокатывались на нем, хотя бы ради новых впечатлений. Кто-то даже делал это для забавы, катаясь от одной конечной до другой. Кроме того, наконец-то нашлась постоянная работка для Кернса, чего с ним отродясь не случалось.

В общем, ко всякому новому подосланному откуда-то извне градоначальнику мы привыкали, как-то сживались с ним. Никто не ждал от нового управленца четкой политики, но, если вдруг ему захотелось бы что-то учинить, мы были бы только за. Так жило уже не первое городское поколение. При этом порядке вещей мы рождались, к нему приспосабливались. Противиться этому значило обрекать себя на неизвестность, а нас она глубоко в душе страшила. Но несмотря на то, что новый градоначальник решил поселиться в сарае рядом с заброшенной фермой, мы не ждали, что городской уклад ждут какие-то более радикальные, поистине исторические перемены.