Мария Британ - Чувствуй себя как дома

А Бруно изучал строение часов – из месяца в месяц, из года в год. Немецкий акцент исчез, мальчишка теперь свободно говорил на русском.

Через семь лет импровизированную мастерскую полностью заполонили платины – огромные и маленькие, женские и мужские [25] Платины, которые в диаметре менее двадцати двух миллиметров, считаются женскими. Те, что больше, – мужскими. . Бруно обожал старинные часы. Он с особым интересом читал о шпиндельном, цилиндрическом и анкерном ходах, но в конце концов выбрал для своих экспериментов последний. Точный, надежный, простой в изготовлении – то что нужно.

Когда Бруно впервые услышал тиканье собственных часов, он едва не разбил их от радости. Вломился в гостиную, продемонстрировал механизм маме.

– Какой ты молодец, – похвалила она его. – Я тобой так горжусь!

– Оказывается, это несложно!

Мама коснулась мизинцем циферблата.

– Подари их отчиму, сынок. Завтра у него праздник – девять лет заводу.

И Бруно подарил. Как же ему было грустно расставаться с часами! Да и отдавать их тому, кто обожал магнолии, – перспектива не из лучших. Но мальчишка не растерялся: когда-то давно он засушил лепестки цветка, из-за которого мама потом зачесывала ему челку. Он перетер гербарий в порошок и спрятал в корпусе часов.

Вот смеху-то будет, когда отчим найдет! А если не найдет – еще забавнее. Никто, кроме Бруно, не узнает, где похоронена магнолия.

Никто не узнает.

Отчим оперся на балюстраду и жадно втянул соленый воздух. В одной руке он держал часы, в другой – бутылку пива.

– А ты молодец.

Они с Бруно стояли на балконе. Даже со второго этажа вид открывался завораживающий: штормящее море, на пляже – ни души.

– Без твоих учебников ничего бы не вышло.

Повисло молчание. Бруно жил с отчимом уже девять лет, но так и не привык к его резким переменам настроения. Их нелюбовь друг к другу росла, как росло количество синяков на теле мальчишки.

Отчим глотнул пива.

– Пойдешь ко мне на завод? Тебе пора задуматься о будущем, выпускной класс как-никак.

– Я не решил.

Под балконом росла та самая магнолия – отвратительная и ядовитая, – а в утренних лучах переливалось море, которое Бруно с радостью променял бы на суету Кельна. В метре от мальчишки пил пиво человек-ненависть. Человек-глупость. Все, к чему он прикасался, начинало вонять магнолией.

Отчим поставил часы на балюстраду.

– Ты не серчай. Мой отец меня так же воспитывал. Правда, у него недостаток был – спиртное литрами хлестал, но это ничего. – Он допил пиво и, прицелившись в мусорный бак, швырнул бутылку. Та не долетела – разбилась на мелкие осколки. – Гляди, какой я вырос. Дом построил, работаю. И ты вырас…

– А мой отец был другим.

Отчим повернулся к пасынку и долго-долго на него смотрел. Бруно чудилось, что он читает его мысли.

– Съезжу на работу.

Отчим похлопал Бруно по плечу, пробормотал что-то нечленораздельное и – нырнул в дом.

Тикали часы. Минутная стрелка успела проползти пять делений, прежде чем внизу взревела машина.

А вечером зазвонил телефон, и картонный голос сообщил маме Бруно, что синяя «Чайка» улетела в кювет.

Бруно бродил по балкону и думал, что днем они с отчимом бродили здесь вместе. И часы разглядывали – тоже. А сейчас отчим мертв.

Осталось только тиканье…

Бруно захотелось перевести стрелки на пару часов назад, вернуться в прошлое, чтобы отчим ожил и влепил ему пощечину. Чтобы прокричал: «Проснись!» Мальчишка сполз на пол и, ругая себя за дурацкую затею, попробовал.

– Здорово, что твой отец был другим.

Бруно подскочил, чудом не уронив часы. Отчим появился из ниоткуда. Тихо. Абсолютно тихо. Он по-прежнему пил пиво. Трясущимися пальцами Бруно вновь принялся переводить стрелки. На час вперед. На два. На три.

– Перестань, я не испарюсь, – поморщился отчим. – И, кстати, отремонтируй «Чайку».

Бруно не обращал на него внимания. На четыре, на пять…

– Дело не в переводе стрелок.

– А… в чем?

– В магнолии. В твоей маленькой мести, парень.

Бруно искал пути отступления, но единственная дверь находилась за спиной отчима – слишком далеко.

– Откуда ты?..

– Он привел меня.

– Кто – он?

Отчим допил пиво и швырнул бутылку. Но на этот раз она растворилась в воздухе, как только он ее отпустил. Бруно пялился на циферблат и продолжал бессознательно переводить стрелки.

– Кто? – повторил он.

– Меня зовут Чайка , – прозвенело у него в ушах. – Приятно познакомиться.

Бруно окончил школу. Мама настаивала на поступлении в университет, но он наотрез отказался – пошел работать на завод отчима. И как же он удивился, когда года через четыре директор назначил его начальником мастерской! О таком мальчишка и не мечтал.

– Ваш покойный отец…

– Он мне не отец, – отрезал Бруно.

– Извините. Ваш отчим гордился вами. Хвастался, что вы как никто разбираетесь в часах и рекомендовал вас как ценного сотрудника.

«Наверное, мы говорим о разных людях», – подумал Бруно. Отчим любил магнолии и «Чайку», но точно не своего пасынка. Не мог он его любить.

– Что ты им наплел? – спросил мальчишка у отчима-призрака, как только вернулся домой.

– Правду, – ответил тот и растворился во тьме коридора.

Как бы там ни было, Бруно надеялся, что на заводе кто-то знает о побочных эффектах . Но – все молчали.

Чертовщина началась в тот вечер, когда разбился отчим. Хотя нет – раньше. Когда Бруно решил отомстить. Если бы не дурацкая засушенная магнолия, если бы не дом и блуждающий по нему отчим, Бруно был бы обычным пареньком и радовался бы этому. Но, возвращаясь с работы, он старательно притворялся, что не слышит их. Что увлечен музыкой или фильмом – да чем угодно. Лишь бы выглядеть нормальным при маме. Ей и так несладко. После смерти первого мужа она сбежала в другую страну. После смерти второго – заперлась в доме, потому что не захотела больше бегать. Но она даже не подозревает, что второй муж сидит на подоконнике и поет ее любимую песню, когда она готовит курицу в духовке. Не подозревает, что он пытается вытереть ее слезы, когда она плачет по вечерам.

Бруно сразу понял, что дело в часах. Это они привели в дом то, что сводило его с ума. Тикающий механизм послужил чем-то вроде мостика между миром мертвых и живых. Он не раз пробовал сломать часы, но его постоянно отвлекал какой-то грохот – то чашка упала, то дверь хлопнула. Иногда Бруно получал по голове свалившейся с полки книгой. Он оставил часы в покое и все чаще начал задерживаться на работе. Для мамы нечто в образе отчима не существовало, а у него ехала крыша.

Бруно хорошо зарабатывал, поэтому домашние эксперименты он променял на огромную лабораторию в заброшенной части завода. Чайки ему было мало, он искал слышащих людей, чтобы вместе работать над тикающими сердцами. Бруно приводил кандидатов к себе домой, следил за реакцией, отбирал лучших. Он хотел во всем разобраться, но одного дома было мало.