Кристиан Винд - Призраки глубин

– Очень сомневаюсь, что природа вообще имеет к этому какое-либо отношение. Начнем с того, что ее здесь даже нет.

Я пнул носком ботинка плоский белый камень, валявшийся на влажном песке. Вокруг правила совершенная тишина, если не брать во внимание навязчивый шепот моря. Ни крика птиц, суетливо метающихся в осеннем небе, ни далеких звуков, напоминающих о том, что мы стоим сейчас не на пустой земле, затерянной на водных просторах, а на обжитом атолле.

За тяжелым небесным настилом бледного солнца нельзя было разглядеть, и весь залив окрашивался в неестественный синеватый оттенок. Это раздражало взор и дезориентировало разум – мне постоянно казалось, будто над Сорха витало не позднее утро, а сгущались вечерние сумерки. Пока я рассматривал эти неприглядные пейзажи, Херес бродил вокруг меня, изучая побережье.

– Как странно…

Я обернулся. Моряк держал тот самый белый камешек, который я недавно отправил в полет ловким пинком ноги. Он вертел его в своих безразмерных жилистых кистях, поворачивая то одной стороной, то другой, а затем даже зачем-то поднес к своим большим ноздрям.

– Ты что делаешь?

Он подошел ко мне. Хотя на дворе стояла глубокая осень, а уходящий год вдобавок выдался на редкость холодным и ветреным, капитан «Тихой Марии» продолжал ходить по свету в тонкой рубахе и своем затертом жилете, словно под кожей в венах у него бегала не человеческая кровь, а кипящее масло.

– Этот камень, – здоровяк сунул находку в мою ладонь. – Он гладкий, как будто отполированный. И теплый. Ты чувствуешь?

– Да, – согласился я, – словно его недавно вынули из печи.

– На улице очень холодно, – проговорил моряк.

– Я заметил.

– …Не припоминаю, чтобы я когда-то вообще находил такие камни на песке. Я думаю, его смыло сюда этой ночью во время шторма.

Он отобрал у меня камешек и еще какое-то время вертел его в руках, внимательно присматриваясь к ровной поверхности. Находиться дальше в заливе было бессмысленно. Здесь не было ничего, что могло бы мне помочь, а к тому же, с моря внезапно подул пронизывающий сырой ветер. Я вновь продрог до костей и ощутил себя совершенно несчастным. Если что-то и может быть хуже, чем холодная осень, так это холодная осень на умирающем острове.

– Ладно, старик, не будем больше терять времени. Пора нам отыскать тот риф, о котором говорил этот…

– Рэй, – напомнил моряк.

– Точно. Вернемся в лодку, поплывем к скалам, рассмотрим их как следует, поищем какие-то…

Мои слова оборвались и зависли в стылом воздухе. Все краски с лица капитана «Тихой Марии» мигом исчезли, и он стал почти таким же белым, как гладкий камень, который он все еще сжимал в ладони.

Мы оба услыхали то, отчего сердце, на мгновение замерев, начало биться во сто раз сильнее. Детский плач. Тихий, едва различимый, он все же сразу нарушил безмолвную идиллию пустынного берега и очернил его привкусом полной безысходности.

– Ты слышал? – моряк подрагивал, округлив свои испуганные глаза. – Это снова повторяется… Оно не отпустит нас!..

– Давай не будем поддаваться панике, – тихо проговорил я. – Звук идет не с моря. Прислушайся… Это где-то за чащей.

– Ты же не хочешь пойти и посмотреть? Умоляю тебя, детектив! Разве ты забыл, чем все закончилось в прошлый раз?

Капитан схватил меня за рукав и посмотрел мне в глаза сверху вниз, нависая над моей головой. Я понимал, что больше всего он жаждет в это мгновение запрыгнуть обратно в лодку, навалиться на весла и грести отсюда как можно быстрее, чтобы отойти подальше от залива.

– Я все помню, Херес. Но теперь с нами нет твоего юнги. И терять нам уже совершенно нечего… Если не брать в расчет наши потрепанные шкуры.

– Но…

– Послушай, – грубо оборвал я его, – если мы продолжим бегать от своих ночных кошмаров, прикрывая голову руками и заползая под диван, то можем сразу сесть в твою старушку «Марию», развернуться и уплыть прочь от острова с пустыми руками.

Он молча кивнул. Ему потребовалось несколько минут, чтобы набраться храбрости. Херес сложил ладони перед массивной грудью, прикрыл глаза и принялся молча молиться, изредка нашептывая что-то себе под нос. Затем он перекрестился, открыл глаза и произнес:

– Идем.

Именно в это мгновение детский плач оборвался, и залив вновь погрузился в непроницаемую тишину, нарушаемую только робким плеском воды. Капитан с мрачным видом посмотрел поверх редких голых деревьев, откуда раньше доносились рыдания ребенка:

– Я попросил, чтобы Всевышний помог нам.

– Чудесно, Херес. Теперь-то уж точно нам нечего бояться.

Я хлопнул старика по плечу, а затем сделал первый шаг. Отчего-то у меня не было дурных предчувствий – то ли я просто устал тревожиться и теряться в невеселых догадках, то ли всерьез обрадовался тому, что хотя бы что-то, наконец, произошло с нами с того момента, как с корабля пропал мальчик. Я ринулся вперед, подстегиваемый жаждой действия. Моряк не отставал, тяжело ступая позади моей спины и вспахивая сырой песок рельефными подошвами своих сапог.

2

– Ты не против, если мы поговорим о Господе, пока будем идти к тому месту, где, скорее всего, умрем?

– Приятель, ты что, всерьез полагаешь, что вера в безосновательные чудеса может облегчить страдания? – поинтересовался я.

Мы уже пересекли берег, оставив позади неспокойное море. Теперь под нашими ногами хрустел гравий, а мокрые комья земли налипали на подошвы, отчего идти становилось тяжелее. Когда мы миновали заросли сухих деревьев, капитан внезапно снова начал волноваться, отчего к нему мигом вернулась неукротимая религиозность.

– А ты не веришь в чудеса? – спросил он, все так же следуя позади.

– Я привык доверять фактам. Если бы я наблюдал своими глазами хотя бы один пример необъяснимого волшебства, то, возможно, мог бы предположить его существование.

– А как же книга?

– Книга?

– Хватит переспрашивать, детектив, ты прекрасно понял, о чем я говорю.

Конечно, я знал, что он хочет сказать. Когда-то давно, в те счастливые времена, когда над всем миром еще не нависло угрожающее иго Единого Правительства, человечество охотно следовало древним канонам и заповедям, заставляющим уверовать в жизнь после смерти, бессмертие души и прочую чушь. Но затем времена изменились. Властям Континента, к примеру, было совершенно наплевать на эти высокие трактаты. Как и большинству людей по всему миру.

Такие как Херес – тревожащиеся за свою выдуманную душу и ожидающие судного часа, стали настоящей редкостью, почти вымирающим видом живых существ. И хотя повсюду находились те, кто пытался вернуть религию, отстраивая церкви и собирая юных послушников, эти начинания не увенчались успехом. Люди отвернулись от книги, забыв даже о ее существовании.