Кристиан Винд - Призраки глубин

Я громко выдохнул, пытаясь вернуть себе самообладание. Присутствие полицейского было мне совершенно не нужно, но бросить его в таком плачевном состоянии мне не позволяла совесть. Я всегда винил во всех своих бедах, приключившихся со мной за последние несколько лет, этого усатого толстяка и даже не скрывал своего нелестного отношения к нему. Но теперь он выглядел слишком жалким и несчастным. Мне даже на мгновение почудилось, что в эту минуту мы с ним были по одну сторону жизни – там, где тебя никто не ждет и где ты больше никому не нужен.

– Если ты только вздумаешь ныть, Барри… – начал я сердито. – Тогда…

– Нет, Том. Я не буду тебе мешать, – пролепетал он. – Обещаю!

Следующие десять минут под проржавевшей крышей машины царило безмолвие. Я раздраженно выворачивал руль, стараясь не проваливаться колесами в глубокие рытвины проселочного шоссе, а Барри тихо сопел на заднем сидении, изредка судорожно вздыхая и беспрестанно дергая свои усы.

Я следовал практически в полной темноте, ведь по обе стороны дороги темнели лишь голые деревья – цепь фонарных столбов таинственным образом оборвалась еще несколько миль назад. Оранжевого света фар едва ли хватало на то, чтобы в последний момент выхватить из кромешного мрака новую острую кочку или глубокую рытвину. Плотная стена снегопада облепила автомобильные стекла, сделав и без того кошмарную дальность видения просто ничтожной.

В конце концов, я припарковал машину у череды темнеющих зданий, выключил мотор и вышел в объятия метели, громко хлопнув дверцей. Упитанный силуэт Барри тут же возник рядом. Толстяк терпеливо дожидался указаний, не решаясь нарушить напряженное молчание первым.

– У тебя есть фонарик? – спросил я, окинув взглядом ближайший дом.

– Я… да, кажется, где-то был…

Полицейский наконец оставил в покое свои взлохмаченные усы и принялся копошиться в многочисленных карманах длинного пальто. Он натужно сопел, время от времени извлекая из них то пустые обертки от конфет, то старые отсыревшие счета. Когда в его руках оказался слегка помятый снимок, содержимое которого я не успел разглядеть, он вдруг застыл на долю секунды, громко засосав пунцовыми ноздрями ледяной воздух, после чего сунул фотографию обратно. Вскоре окрестность озарил его радостный возглас: Барри все же удалось отыскать фонарик, и теперь он, ликуя, слепил его желтыми бликами мое лицо.

– Отлично, – я грубо вырвал у него находку. – Пошли.

Проникнуть в заколоченный дом оказалось не так просто – широкие доски намертво примерзли к стенам, и при первой же попытке от них избавиться я заполучил занозу в палец, отчего громко выругался. Инспектор на всякий случай отступил подальше, продолжив освещать запертую дверь.

– Тут не пройти без специального снаряжения, Том, – тихо произнес он. – Давай поищем другую дверь.

Но я решил не сдаваться просто так, поэтому еще долгое время колотил по доскам ботинками и несколько раз со всего размаху налетел на них плечом, прежде чем силы покинули меня. Если бы в зданиях неподалеку оставались люди, этот шум наверняка бы их давно разбудил, нарушив безмятежный сон. Но, к счастью, эта улочка Сорха оказалась необитаемой.

– Ладно, пошли, – сухо проговорил я, кивнув в сторону.

Мы обогнули здание по кругу, но так и не нашли другого входа. Зато я обнаружил широкое окно на первом этаже, которое можно было выбить без особого труда. На этот раз я предоставил право прокладывать путь Барри, жестом указав на бликующее от лучей фонаря стекло. Толстяк послушно кивнул, и спустя доли секунды из окна брызнули осколки.

– Не скажешь, что мы здесь делаем, Том? – робко поинтересовался Барри, осторожно пролезая в чернеющий оконный проем вслед за мной.

– Это полицейский архив. По крайней мере, это место было им, пока его не бросили, как остальные дома на этом чертовом острове.

– Как странно, – пробормотал инспектор, с опаской оглядываясь по сторонам. – Разве можно оставить архив без присмотра?

– Думаю, приглядывать за бумагами здесь давно некому.

– Что тебе понадобилось в архивах?

– Хочу отыскать дело дочери Хереса. Ему здесь самое место… Ну-ка, подержи, – я вернул толстяку фонарик и стащил с пыльной полки первую попавшуюся коробку. – Гляди, жирдяй, это последние подшивки, которые здесь имеются.

Я перебросил Барри одну из тощих папок, покоящихся в коробке. Он с вялым интересом осмотрел ее, мельком пролистнув, после чего вернул мне:

– Но это же дело тридцатилетней давности.

– Вот именно. А теперь погляди на все эти полки. Тебе ничего не кажется здесь странным?

– Они пыльные… – задумчиво протянул полицейский. – И полупустые.

– Архив не просто полупустой, он заброшен не один десяток лет, это легко сможет заметить даже такой олух, как ты. Но я сомневаюсь, что Сорха является образцом законности, и что все эти годы здесь не совершали ни единого преступления.

– Тогда как такое возможно?

Барри захлопал круглыми глазами, пропустив мимо торчащих ушей мою обидную реплику. Казалось, его не на шутку занял этот вопрос, ведь полицейские архивы Континента ломились под тяжестью массивных подшивок и глянцевых пестрых папок. К тому же, на всем земном шаре соблюдали один и тот же закон – любые дела, перешагнувшие трехлетний рубеж, обязаны были навеки почить в строю однообразных стеллажей, чтобы пылиться там до скончания лет.

– Что-то подсказывает мне, что Сорха начал отмирать намного раньше, чем мы думали.

– Хочешь сказать, что кто-то умышленно перестал делать записи?

– Не знаю, Барри, – ответил я, забросив коробку обратно на полку и подняв облако едкой пыли. – Помоги мне отыскать то, за чем мы пришли.

Толстяк кивнул и тут же принялся копошиться в скудных подшивках, пропахших плесенью. Я поставил фонарик на высокий пустой стол, уперев его о каменную стену, и теперь помещение освещали блеклые оранжевые лучи, продиравшиеся сквозь толстое стекло светильника. Я насчитал меньше десяти деревянных стеллажей, большая часть которых зияла лишь пыльными проплешинами.

Пока я разглядывал мрачный архив, Барри с кряхтением стаскивал с полок однотипные коробки, после чего с глухим стуком бросал их на стол, усердно копошась внутри и рассматривая титульные листы подшивок. Наконец его старания увенчались успехом, и он громко воскликнул:

– Вот оно!

Я рывком выхватил из его рук тощую папку, на ходу пробежался по страницам глазами, выхватывая из текста отдельные слова и бубня себе их под нос.

– Что там? Ну что там, Том?

Инспектор с интересом кружил вокруг меня, стараясь заглянуть в пожелтевшие страницы, но каждый раз я ловко уворачивался, приподнимая бумаги повыше. Осознав, что я ничего не скажу ему прежде, чем изучу дело, он покорно вздохнул и завис где-то позади моей спины, нетерпеливо пыхтя.