Кристиан Винд - Призраки глубин

– Все это уже в прошлом, Том. Давай поедем обратно…

Барри положил свою тяжелую руку на мое плечо, но я тут же машинально стряхнул ее. Полицейский замялся и потупил взгляд. Он постоял немного, будто в ожидании чего-то, а затем вздохнул и с трудом выбрался из могилы, неуклюже скользя подошвами ботинок, из-под которых сыпались крупные комья обледеневшей грязи.

Я еще несколько мгновений продолжал глядеть на белеющие кости Грейси, как будто ожидая того, что они подадут мне какой-то тайный знак. Я пристально изучал детский скелет, силясь разобрать в нем хотя бы какую-то подсказку, знак, оставленный для меня одного. Но не замечал ничего, кроме останков. Тогда я судорожно вдохнул, но не сумел набрать полную грудь воздуха, а лишь громко закашлялся.

– Теперь ты видишь, никчемный кретин, – завопил я во всю глотку, все еще задыхаясь от приступов кашля. – Видишь, что она настоящая?

– Том, ты не в себе…

Я обернулся на звуки его слов и бросил на него пронзительный взгляд. Вместо ответа толстяк неловко наклонился, согнув колени и опустив как можно ниже свою широкую ладонь:

– Вылезай оттуда, нам пора возвращаться.

Но я уперто замотал головой, продолжая буравить его глазами. Он замешкался у края выкопанной могилы, словно не зная, что ему следует делать дальше. Его растерянное, несчастное лицо разозлило меня еще больше.

– Теперь ты веришь мне, Барри? Веришь?

– Пожалуйста, Том! – взмолился он. – Поедем обратно…

– Никуда я не пойду, – закричал я в ответ. – Это из-за тебя она ушла! Она бросила меня, когда поняла… когда увидела, что ты мне не поверил.

– Даже если это и так, то это пошло тебе лишь на пользу, – вспылил он вдруг. – Неужели ты всерьез собирался остаток жизни провести в иллюзиях?

– Мне было плевать на то, что это иллюзии, пока я не знал правды. Ты, ты все сломал! Из-за тебя я обречен на вечное одиночество!

– Ты всегда был одинок, Том, – проорал толстяк, потеряв остатки самообладания.

Ледяной порыв утреннего ветра отрезвил меня, охладив расплескавшуюся внутри ярость. Я понял, как глупо, должно быть, мы оба сейчас выглядели со стороны, и насколько странной казалась эта картина. Я одним рывком выбрался из ямы, отвергнув помощь усатого инспектора. Затем я отряхнул штанины брюк от пыли и обернулся к нему, тихо проговорив:

– Зато теперь мы оба одиноки, не так ли? Добро пожаловать в мое царство.

Я отвернулся и пошел прочь, на ходу набрасывая плащ на плечи и вынимая из кармана ключи от автомобиля. Завести мотор мне удалось не сразу – промерзшая машина отказывалась оживать, свирепо фыркая. Лишь спустя несколько минут, когда на заднее сидение забрался Барри, я услыхал долгожданный низкий рев, и развалюха тронулась с места, дребезжа и грозя развалиться на части на каждой выбоине дороги.

– Хочешь, чтобы я признал, что был неправ? – внезапно произнес Барри.

Он сидел, ссутулившись, будто ржавая крыша машины мешала ему разогнуть спину. По его лицу струились прозрачные дорожки из слез, срываясь с обветренных щек вниз, на ворот свитера. Он выглядел совершенно несчастным и разбитым, но мое внимание приковывала лишь серая лента шоссе, виднеющаяся впереди.

– Неужели ты считаешь, что я ни разу не думал об этом, Том? О том, что именно я, возможно, виноват в том, что окончательно загубил твою жизнь, – он судорожно вдохнул спертый воздух. – Лиза ведь тоже так считает, Том. Сперва она винила во всем себя, но потом… Я уже и сам не понимаю, кто и в чем виноват!

Барри спрятал широкое лицо в ладонях, а затем быстро вытер слезы и посмотрел на меня через зеркало заднего вида, явно ожидая моего ответа. Но я не проронил ни звука, пристально разглядывая сереющую дорогу.

– Не желаешь со мной разговаривать? Отлично, Том! Будем считать, что я это заслужил. Теперь я буду в изгнании…

– Да заткнись ты уже, – рявкнул я, и толстяк испуганно притих.

Я заглушил мотор и вышел из машины. Инспектор, уже было начинавший вновь накручивать многострадальный ус на свой палец, передумал и тоже выбрался наружу, не без труда распахнув скрипучую дверцу. Он топтался рядом, глядя себе под ноги и лишь изредка переводя на меня быстрый, мелькающий взгляд.

– Какого черта происходит, Барри?

– Я… я просто пытался поговорить с тобой, Том.

– Я не о твоем нытье, жирдяй. Погляди туда, – я махнул рукой в сторону полосы асфальта, убегающей в линию горизонта. – Откуда там взялось море?

– Что?

Полицейский непонимающе захлопал глазами, после чего все же догадался посмотреть туда, куда я указывал. Сперва он молча рассматривал унылый осенний пейзаж, нервно притопывая пяткой ботинка. Затем толстяк высоко приподнял брови и наморщил лоб, отчего он собрался в сплошную красноватую гармошку.

– Странно… – протянул он наконец. – Кажется, вода прибыла… Может, это прилив?

– Прилив не сжирает половину острова, Барри, – возразил я. – Еще вчера море было на добрую сотню миль ниже.

– Это что, корабль? – воскликнул внезапно инспектор.

Я сощурил глаза, стараясь настроить зрение и разглядеть темнеющую вдали точку. Я мог поклясться, что в самом конце дорога обрывалась, уходя в мерцающую гладь воды, а немного левее от нее мерно раскачивалось на волнах знакомое до боли судно.

– «Тихая Мария», – с удивлением произнес я, поглядев на изумленное лицо толстяка. – Сорха уходит под воду, Барри.

3

– Херес, проснись. Да открой же ты глаза!

– Что происходит, детектив?

Громила сел в кровати и принялся тереть заспанные веки. Я терпеливо ждал, когда он поднимется на ноги, а инспектор замер возле входной двери номера, наблюдая за нами со стороны. На острове уже начался новый день, хотя назвать его светлым или радостным никто из присутствующих бы не решился.

– Нам нужно наведаться к горбуну. Я думаю, что время пришло, дружище. Этой ночью, пока ты спал, мы с Барри немного побродили по острову, – бегло проговорил я, пока мы втроем огибали здание таверны.

– Я не уверен, что смогу молча наблюдать за всем со стороны, – угрюмо произнес капитан, следуя за мной по пятам.

Его густые седые волосы спутались за время ночного сна и неряшливо торчали во все стороны – я не дал верзиле времени на то, чтобы привести себя в порядок. Наверное, можно было уже никуда не спешить, но мне хотелось как можно скорее поставить точку в этом затянувшемся расследовании и, наконец, вдохнуть полной грудью. Я больше не мог оставаться на Сорха. Меня все чаще преследовало ужасающее ощущение, будто остров болезненно пульсирует, охваченный предсмертной агонией. И я жаждал как можно скорее покинуть его, бросившись в сырые спасительные объятия своей чердачной квартиры.

Я то и дело воображал в своей голове, как ступлю на порог унылой гостиной, включу приглушенный свет старого торшера, рухну, не снимая ботинок и плаща, на скрипящий диван и до самого рассвета буду неподвижно лежать, вслушиваясь в далекие звуки, доносящиеся снизу. Если мне повезет, я даже смогу вырвать из тишины привычный ропот диктора или громкую речь соседей. А затем я буду часами глядеть в полукруг высокого оконного проема, наблюдая за тем, как пляшут голые ветви деревьев в свете оранжевых фонарей…