Кристиан Винд - Призраки глубин

– Теперь я действительно все понял, Грейси… – тихо проговорил я.

Она умолкла, наклонив вперед тонкую шею и тряхнув сырыми спутанными волосами. Подол ее тонкого летнего платья мелко подрагивал в такт ледяным порывам ветра, словно крылья тряпичной птицы. Мне почудилось, что на ее лице промелькнуло облегчение, как будто часть тяжелого бремени свалилась с хрупких костлявых плеч и растворилась где-то в толще чернеющей под нами воды.

– Все это время ты вела меня. С самого начала… Ты пришла лишь для этого. Я понял это, когда увидел рисунки.

Я устало опустился на холодное дно бревенчатой посудины и вытянул ноги. Обхватив колени руками, я вначале молча собирался с мыслями, пытаясь подавить нарастающее внутри моей груди отчаяние. Только сейчас я осознал, что такое настоящее одиночество. Это когда даже призраки являются не ради тебя.

– Я не хотела причинять тебе боль, Том.

Грейси внезапно приподняла острый подбородок и поглядела мне в лицо. Ее мертвые зрачки отбрасывали странный свет, словно в их глубине мерно раскачивались тонущие искры. В эту минуту она выглядела по-настоящему раскаивающейся, но разве теперь это имело какое-то значение?

– Все, чего ты хотела – это привести меня сюда, – глухо ответил я. – Мое одиночество сыграло со мной такую жестокую шутку, Грейси. Я принял иллюзию за реальность. Доверился обрывку твоей души, сохранившему свой свет… Поэтому ты решила заставить меня осознать, что тебя не существует. И стала приходить во снах, как тень.

– Я всегда была рядом, Том. Даже когда ты не мог меня видеть. Но ты слишком сильно привязался ко мне, – она едва слышно всхлипнула, прикрыв ладонью осунувшуюся щеку.

– Я знаю… Я не виню тебя, Грейс. Ты всего лишь несчастное дитя, – я выдавил подобие улыбки, ощутив, как слезы душат меня изнутри. – Мы оба – потерявшиеся дети.

Смахнув со своего безжизненного лица блестящие капли, она улыбнулась в ответ, прошептав:

– Мне так жаль, Том.

Следующие несколько минут мы провели в тишине, прислушиваясь к плеску встревоженных волн. Ветер усиливался, окутывая меня промозглыми объятиями. Я неистово покусывал свои губы, стараясь совладать с нахлынувшим разочарованием, с накопившейся усталостью и желанием прямо сейчас спрыгнуть в море, чтобы мягко осесть на илистое дно, распугав редких рыб полами отяжелевшего плаща.

Грейси тихо сидела напротив, глядя куда-то себе под ноги, застыв каменным изваянием на самом носу лодки. Сейчас ее тонкий, рассыпающийся в прах силуэт казался мне как никогда чужим и далеким. Поэтому я старался посильнее сцепить зубы, впившись ими в краешек онемевших от холода губ, и слушал, как печально поет ноябрьское море.

– Я говорила тебе, что умерла здесь. Ты помнишь?

Она первой нарушила тишину. Я сухо кивнул в ответ, не поворачивая головы. Туман, тянувшийся от рифов, подползал со всех сторон, опоясывая нас в свои цепкие кольца. Я ощутил, как из растерзанной нижней губы по подбородку засочилась теплая кровь – ее металлический привкус отрезвил меня, заставив покинуть своды меркнущих воспоминаний.

– Ты ведь знала, что погибнешь. Зачем же ты пришла сюда?

– Потому что я видела в этом спасение. Неужели ты не понимаешь, Том? Я смогла остаться… это был мой выбор.

– Это все равно не имеет никакого значения, Грейси. Как бы ты ни старалась, все эти люди уже мертвы. Я не смог никого спасти…

Я бросил на нее короткий взгляд. Выползшая на мгновение луна рассеяла сквозь черные тучи свой тусклый свет, и в его обрамлении сухая фигура Грейси в истлевшем от сырости цветастом платье казалась еще более нереальной.

– Ты видишь слишком мало, Том…

– Напротив, – я резко оборвал ее. – Я вижу слишком много.

Она не ответила, отвернувшись к темнеющим скалам. Затем она приподняла грудь, как если бы пыталась глубоко вдохнуть, набрав полные легкие воздуха.

– Все, чего я хочу – чтобы ты не был одинок, Том. Хотя бы сейчас, когда времени осталось так немного.

– О чем ты говоришь?

– Ты должен меня выслушать, – в чернеющих провалах ее глаз сквозила мольба. – Только то, что я тебе скажу, имеет сейчас значение.

– Для кого именно из нас, – спросил я, криво усмехнувшись. – Потому что обычно наши взгляды на важные вещи не очень совпадают.

– Позволь, я просто покажу тебе, Том.

Она легко поднялась на ноги, словно состояла из сгущающегося тумана. Несмотря на сильную рябь, будоражащую море, она продолжала стоять ровно, ни разу не шелохнувшись. Я застыл на другом конце лодки, молча отвергнув ее просьбу.

– Пожалуйста… – шепотом ветра прошелестел ее голос.

– Дай и я объясню тебе кое-что, Грейси. Я и без того слишком долго был в твоей власти, слепо следуя за фантомами. Ты ведь не можешь не помнить, чем для меня все это закончилось. Возможно, я никогда и не был по-настоящему счастлив до этого, но ты уничтожила даже жалкие остатки надежды на нормальную жизнь. После всего того, что я видел… Или, по крайней мере, что мне казалось, после того, что я чувствовал и пережил, я просто не смогу жить как все. Я сломан, и меня нельзя починить, нельзя обмотать пластырем мое истерзанное сознание или накачать до отвала таблетками, чтобы вернуть веру в счастливое будущее.

– Я не могла иначе, Том.

– Конечно. Тебе ведь было мало умереть самой, ты решила похоронить заживо и меня тоже.

– Зачем ты говоришь такие ужасные вещи…

Она вдруг отвернулась, прикрыв лицо тонкими синюшными пальцами. На секунду мне инстинктивно захотелось броситься к ней, чтобы заключить в объятия, погладить ее по спутанным волосам и утешить. Но затем в моей памяти ярко вспыхнул тот день, когда я метался в приемном покое госпиталя, стараясь понять, куда подевалось ее окровавленное тело, и почему персонал бросает странные взгляды, не отвечая на мои вопросы и словно не понимая, о чем я говорю. Все эти кошмарные минуты, часы и дни, слившиеся в бесконечные месяцы и перераставшие в годы…

– Ты знаешь так мало, Том, – повторила она, утерев слезы и повернув ко мне безжизненное лицо. – Когда я расскажу тебе все, ты больше не станешь винить меня. Ты… ты будешь на моей стороне.

Я хотел возразить в ответ, но вдруг все вокруг подернулось темной дымкой и море пошло крупной рябью. За доли секунды туман стал непроглядным, а потом я осознал, что снова нахожусь посреди полуразвалившегося зала, а на меня с тревогой косится Барри, повторяющий одну и ту же фразу:

– Ты в порядке, Том?

Но я не стал ему отвечать. Сглотнув ком, осевший в глотке, я обернулся к капитану, который тут же окатил меня настороженным взглядом.

– Я все понял, Херес.

– Том, что ты такое… Это что, кровь?

Инспектор ткнул пальцем в мой воротник, и я машинально опустил голову вниз. Наверное, я все это время стоял посреди помещения, обкусывая свои губы, а потому теперь они горели огнем и невыносимо саднили. Я отмахнулся от навязчивого толстяка, как от надоевшей мухи, и повторил: