Бентли Литтл - Сущность [litres]

Джеймс оставался у Робби допоздна и попытался добиться приглашения на ужин, но семья друга собиралась в ресторан, чтобы поесть пиццы вместе с бейсбольной командой Макса, и папа Робби вежливо, но твердо сказал, что Джеймсу пора ехать домой.

Папа Робби высадил его перед домом в пять с небольшим, и когда Джеймс увидел тенистое дерево с подвесными качелями из старой покрышки, зеленую траву и густую листву, зная при этом, что все растения на заднем дворе побурели и погибли, у него возникло муторное чувство, что перед публикой дом нарочно сохраняет обманчиво благополучный вид, чтобы скрыть свое жуткое естество. Он вгляделся в здание. У него были крыльцо и дверь, стены и окна – все то же самое, как и у других нормальных домов. Но не расположены ли они неким зловещим образом? Можно ли сказать, что дом ужасен сам по себе, просто посмотрев на него?

Нет, нельзя.

Значит, дело не в этом. Джеймсу хотелось приписать зло самому зданию, увидеть какой-то жуткий лик в расположении окон и двери. Но не увидел ничего. Истина была не так проста. В доме обитало нечто, но сам он отнюдь не был живым. Что бы ни представляло собой здешнее зло, оно жило в его доме; но не являло собой сам дом.

И оно имело власть над задним двором.

– Пока! – крикнул папа Робби.

– Спасибо, что погостил у нас! – добавила его мама.

Джеймс помахал рукой вслед их машине. Сам Робби – он это заметил – не сказал ничего. Друг тоже рассматривал дом.

Джеймс медленно брел через лужайку к парадной двери, чувствуя себя как приговоренный, поднимающийся по ступенькам виселицы, и чем ближе подходил, тем тяжелее становилось у него на душе. Лето подходило к концу, и, хотя шел уже шестой час, было еще совсем светло, и солнце стояло довольно высоко. Так что тем, кто был в доме, незачем было включать свет. Но Джеймса все равно охватила тревога, и, прежде чем открыть парадную дверь, он сделал глубокий вдох. Что, если сейчас он увидит сестру лежащей посреди гостиной в луже крови? Что, если родители заперты сейчас в подвале и умоляют, чтобы их выпустили? Джеймс открыл дверь, готовый ко всему.

И увидел Меган и папу на диване в гостиной: она читала журнал, а он смотрел новости.

Мама была на кухне, где все-таки горел свет, и, похоже, услышала, как открылась входная дверь, потому что подошла к дверному проему и посмотрела на него.

– Почему ты так поздно? – спросила она. – Что-то случилось?

– Нет, – ответил Джеймс и выдохнул воздух, который все это время держал в легких, боясь дышать.

– Что-то не так?

Он улыбнулся ей, не слишком радостно, но искренне.

– Нет, мам. Все в порядке.

Оскар Кортинес хотел вчинить иск школьному округу.

Он уже много лет преподавал историю в старшей школе, но на будущий учебный год его контракт не был продлен. Руководство школьного округа заявляло, что это произошло по чисто финансовым причинам – бюджет округа был урезан по всем статьям, Оскар же утверждал, что работу потерял из-за того, что преподавал своим ученикам «истинную» историю здешних мест. Ему уже доводилось попадать в неприятности из-за того, что он рассказывал своим ученикам то, чего не было в школьной программе, но сумел отстоять свои позиции, доказав, что прошел также весь требуемый учебной программой материал. И сделал это, соблюдая требуемую методику, и просто вдобавок поведал детям дополнительные неудобные факты, идущие вразрез с общепринятым представлением об истории города. Тогда директору его школы это не понравилось, шишкам из руководства школьного округа – тоже, и в последние несколько лет у него было еще несколько встреч с различными администраторами, на которые он приходил вместе с представителем профсоюза.

Но на сей раз Оскару требовалась помощь посерьезнее той, которую ему мог бы оказать представитель профсоюза, поэтому он и решил нанять Клэр.

Это явно было самое крупное дело в ее практике с тех пор, как она покинула Лос-Анджелес, и Клэр была рада тому, что оно досталось ей как раз сейчас. После той вечеринки она как одержимая постоянно контролировала все, что происходило в доме или рядом с ним. Абсолютно все. Внимательно следила за детьми – не начнут ли они вести себя странно? – вздрагивала при каждом непонятном звуке, отслеживала все, что казалось ей необычным, даже то, как через окна падал свет. Джулиан говорил, что нужно притормозить и успокоиться, не то она сойдет с ума, и Клэр была с ним согласна, так что хорошо, что у нее появилось нечто такое, на чем она сможет сосредоточить внимание, хорошо, что сможет отдавать больше времени и сил своей работе.

К тому же, если она получит большой гонорар – а это вполне могло случиться, – они смогут убраться из этого дома и переехать в какое-нибудь другое жилье.

Эта мысль вдохновляла и подстегивала ее.

Они встретились в ее офисе для консультации, и эта встреча заняла большую часть дня. Оскар объяснил, что уверен – его увольняют исключительно из-за содержания материала, который он преподает, что является вопиющим нарушением принципа академической свободы. Он считался образцовым учителем, пока не начал преподавать расширенную версию учебной программы, после чего стал для руководства школьного округа изгоем, хотя его работа получила признание других заинтересованных сторон. У Оскара имелись и подтверждающие это документы: целый ряд электронных писем и докладных записок, отражающих настоящую полемику; пачка хвалебных оценок его работы, которые он получал от руководства школьного округа пятнадцать лет подряд и которые вдруг стали резко критическими с тех пор, как четыре года назад школу возглавил новый директор, плюс положительные отзывы от различных преподавательских организаций и исторических обществ. Его претензии показались Клэр обоснованными, а когда Оскар заметил, что в их школьном округе не сократили ни одного другого учителя истории, а два из них вообще имели меньший стаж работы в школах округа, чем он, сказала ему, что это дело можно выиграть.

В следующие два дня Клэр навела кое-какие справки, и когда Кортинес пришел вновь, у нее были для него далеко не обнадеживающие новости.

– К сожалению, и у них есть веские аргументы, так что победа может остаться за ними, – вынуждена была признать она. – Они утверждают, что за последние три года количество баллов, набранных учениками ваших групп при сдаче тестов, постоянно падало и что в наше время учета и контроля они не могли продлить ваш контракт и уволить других учителей, группы которых показывали лучшие результаты.

Оскар фыркнул.

– Каких тестов? Вы имеете в виду ту стандартизованную чушь, которую нам навязали политиканы? Мои собственные тесты вдвое труднее и в три раза более всеобъемлющи, чем эти шаблоны, представляющие собой наборы вопросов, в которых надо просто угадать один из предлагаемых ответов и которые учеников надо учить сдавать. – Он подался вперед. – Вот уже десять лет Америка шельмует своих учителей, делая из них козлов отпущения. Нам заявляют: «Мы отстаем от китайцев, японцев и корейцев, потому что у нас слишком много плохих учителей, от которых мы не можем избавиться, потому что они назначаются без ограничения срока полномочий. Да, кстати, они еще и разоряют страну, потому что у них высокие пенсии!» Ну так я вам вот что скажу – в Китае, Японии и Южной Корее учителя также назначаются на должность без ограничения срока полномочий, и у них тоже высокие пенсии! И что, из-за этого их системы школьного обучения катятся вниз? Нет. Потому что общество в этих странах ценит образование! Они относятся к своим школьным учителям с уважением. А как можно ожидать, что американские школьники будут относиться к своим учителям с уважением в то время, как их родители нас не уважают, в то время, как нас не уважают ни политики, ни СМИ, в то время, как ученики все время слышат одно и то же: какие плохие в Америке учителя! Знаете что? Дети из азиатских семей в моей группе получают по этим стандартизованным тестам такие же хорошие результаты, как и их сверстники в Азии! И знаете почему? Потому что родители заставляют их заниматься и делать домашние задания. Если бы так вели себя все родители, возможно, мы бы так не отставали!