Бентли Литтл - Сущность [litres]

Она явно потеряла много крови, поскольку действительно разрезала какую-то артерию, хотя, к счастью, небольшую, иначе бы, вероятно, уже умерла. Врачи все зашили, потерю крови восполнили переливанием и сейчас давали ей какое-то лекарство, чтобы помешать образованию опасных тромбов. Ей придется остаться в больнице под наблюдением врачей еще на несколько дней.

– Сколько?.. – Меган попыталась было заговорить, но в горле у нее пересохло, и вместо слов из него вырвался только хрип.

Медсестра взяла пластиковый стаканчик с водой с подноса, прикрепленного к правому краю койки, и вложила в рот Меган соломинку. Девочка начала пить, и это была самая прохладная, свежая и вкусная вода, которую она когда-либо пробовала. Горло пришло в норму, и она сглотнула, прежде чем попробовать заговорить опять. И на сей раз голос был хотя и слабым, но ясным.

– Сколько времени я здесь нахожусь?

– Со вчерашнего вечера, – ответила медсестра.

С прошлого вечера? Большую часть времени, которое Меган провела здесь, она была в отключке, но ей все равно казалось, что прошло уже несколько дней.

После того как медсестра ушла, в палате, если не считать храпящего старика, остались только они трое. Какое-то время все молчали, потом родители переглянулись, мама откашлялась и очень осторожно, так что было видно – она специально готовилась к этому разговору, тщательно подбирая слова, сказала:

– Солнышко, я знаю, тебе не хочется быть здесь. Я понимаю – тебе тяжело, – и совсем не хочу, чтобы стало еще тяжелее, но у нас с папой есть кое-какие вопросы, которые нам хотелось бы тебе задать.

Меган знала, о чем мама спросит ее сейчас.

– Я знаю, это был несчастный случай. Прости меня, что напугала тебя и что из-за меня ты так глубоко разрезала ногу. Мне следовало бы сначала постучать. Но, девочка моя, зачем ты вообще это делала?

Меган очень хотелось иметь ответ на этот вопрос, но у нее его не было.

– Я не знаю, – призналась она и заплакала.

Мама подошла к ее койке. Она не могла обнять Меган – к той тянулось слишком много трубок и было подключено слишком много мониторов, – но положила руку на плечо дочери, лежащее на подушке.

– Ничего, – сказала она и пальцем вытерла слезы с ее щек. – Мы поговорим об этом как-нибудь в другой раз, когда тебе станет лучше.

Меган вообще не хотела говорить на эту тему. Раз сейчас разговор откладывался, у нее будет время придумать какой-то ответ, но вряд ли она сможет назвать родителям настоящую причину. « Это делал дом», – снова подумала она. Вероятно, этот ответ был бы наиболее близок к истине.

Меган только что пришла в себя, но уже чувствовала усталость – скорее всего, из-за лекарства – и спросила родителей, не будут ли они против, если она немного поспит.

– Конечно, – сказал папа.

Мама сжала ее плечо, затем вернулась к своему креслу.

– Спи, солнышко.

Когда она проснулась, было время ужина. Медсестра подняла изголовье ее койки, чтобы Меган могла сидя съесть весьма неаппетитно выглядящую еду, стоящую на подносе, который был прикреплен к койке с помощью металлического кронштейна.

Ее родители по-прежнему сидели в креслах, хотя папа сейчас смотрел CNN по висящему на стене телевизору и даже не подозревал, что дочь уже проснулась, пока мама не ткнула его локтем.

Медсестра ушла, и они хорошенько посмеялись над ужасной больничной едой, которую Меган попыталась доесть. О порезах речь больше не заходила, и все происходящее за стенами этой палаты казалось чем-то далеким и не имеющим к ним никакого отношения. Храпевший старик тоже проснулся и, шумно чавкая, уплетал свой ужин. Папа заметил, как дочь посмотрела в сторону соседа, и, встав со своего кресла, задернул разделяющую их койки занавеску. Меган улыбнулась ему.

– Спасибо.

Делать было нечего, говорить было не о чем, так что, съев столько больничной еды, сколько смогла, Меган принялась щелкать пультом от телевизора, прикрепленным к подлокотнику ее койки, ища кабельные каналы, к которым была подключена больница. Выбор был так себе. Несколько телесетей, несколько новостных каналов, несколько спортивных и куча еще каких-то программ, которые Меган не интересовали. В конце концов она сдалась и переключилась обратно на CNN.

– Это мой телевизор, и я собиралась заставить тебя смотреть мою передачу, – сказала она папе, – но сейчас все равно ничего интересного нет. Так что он в полном твоем распоряжении.

Лежать в постели просто так было скучно, и через какое-то время Меган начала мучить совесть за то, что она заставляет скучать и своих родителей, поэтому сказала им, что они могут ехать домой. Они неуверенно переглянулись.

– Я все равно уже устала, – соврала она. – И хочу спать. Вы можете вернуться утром.

– Лично я останусь здесь на ночь, – сказала мама.

– В этом кресле? Поезжайте домой. Со мной все будет хорошо. Присмотрите за Джеймсом и постарайтесь не дать ему влипнуть в неприятности. – Меган сказала это в шутку, но уже в следующую секунду в ее мозгу сами собой, непрошено, замелькали картины: Джеймс режет себя, как это делала она… Джеймс возвращается в их дом, чтобы выкопать на заднем дворе яму… Джеймс в желтой бейсболке, надетой задом наперед, и с ножом в руке.

На лицах родителей тоже читалось беспокойство.

Меган решила сказать то, о чем думала.

– Здесь я буду в безопасности, – тихо пояснила она. – А вы присмотрите за Джеймсом. И за бабушкой.

Ее мама хмуро кивнула.

– Джулиан, – сказала она, – поезжай.

– А как же ты?

– Я буду спать здесь.

– Мама…

– Меган права, – сказал папа.

– Это просто порез… – начала было Меган.

– Нет, это не просто порез. Из-за этого ты и находишься сейчас здесь. Врачам пришлось перелить тебе более литра крови. Они наблюдают за тобой, чтобы помешать образованию тромбов. – Она обвела рукой больничную палату. – Правда, я что-то не вижу особого наблюдения. Не знаю, в чем тут дело, то ли у них не хватает персонала, то ли по какой-то другой причине, но эти медсестры и врачи подходят к тебе совсем не так часто, как следовало бы, и я должна остаться здесь, рядом с тобой, на тот случай, если что-то произойдет.

За ее спиной появилась подошедшая медсестра, и мама смущенно покраснела.

– Простите. Я не хотела…

Медсестра благожелательно улыбнулась.

– Вам не за что извиняться. Я понимаю ваше беспокойство и хочу вас успокоить: введение в ее организм лекарства, блокирующего образование тромбов, – всего лишь мера предосторожности против такого развития событий, которое крайне маловероятно. С вашей дочерью все будет хорошо. Она сейчас здесь только потому, что мы хотим оградить ее от любых, даже самых маловероятных осложнений.

– Вот видишь? – сказала Меган.