Георгий Старков - Сказка об уроде [сборник]

— Что происходит? — вопрос Гранта, перемешавшийся с непрекращающимся зычным гулом, был риторическим, но доктор Пирсон принял его на свой счёт:

— Ты не понимаешь? Ведь всё очевидно! Они забирают нас к себе! Должно быть, есть какой-то принцип, запрещающий им вмешиваться в космические процессы, и они не могут уничтожить астероиды, но они должны сохранить жизнь, зародившуюся на этой планете, спасая вершину местной эволюции! Нет, они не дадут нам бесславно погибнуть! Мы будем жить, дружище, ещё успеем увидеть другие миры и закончить свои исследования там!

Звук становился всё плотнее, и Грант почти не услышал последние слова коллеги. Он почувствовал, как вибрации звука проникают в него, пронизывая кости, и зажмурился, покорившись воле звука, готовый к отрыву от земли и полёту навстречу неизвестности. Одну секунду ему казалось, что он уже не чувствует опоры под ногами… но потом что-то произошло, и тело стало возвращать себе былой вес. Грант открыл глаза и огляделся. Вокруг всё осталось по-прежнему, и только какая-то тонкая чёрная вереница тянулась к окну, вылетая из наполовину пустого ящика с пивом. Грант наклонился вперёд и присмотрелся.

«Да ведь это же тараканы, — осенило его. — Те самые, которые были на дне ящика». Маленькие тельца насекомых переворачивались на лету, лапки трепыхались, усики возмущённо шевелились, но звук с небес неумолимо притягивал их к себе. Прошла минута, и все тараканы скрылись за окном. Два человека остались смотреть им вслед, открыв рты.

— Но… почему… — пролепетал доктор Пирсон. — Это неправильно… А как же мы?

Грант посмотрел в окно. Ночь над городом кишела, пузырилась миллионами тараканов, которые возносились к неведомым летательным аппаратам. Коричневые, рыжие, чёрные, белые — но ночь всех их сделала одинаковыми чёрными точками, плывущими на незримых волнах навстречу неожиданному спасению. Так продолжалось ещё около двух минут, прежде чем большое чёрное облако не влилось в летательные аппараты.

И звук замолк.

Доктор Грант на секунду закрыл глаза. Когда он вновь посмотрел на небо, там горели гирлянды астероидов, которые обрели багряный цвет, готовые ворваться в воздушные слои. Летательные аппараты пропали, нарушая все законы физики, будто их никогда и не было.

— Что это означает? — закричал доктор Пирсон. Лицо его раскраснелось, губы дрожали; он повернулся к коллеге и ждал от него какого-то ответа. Но ответов у Гранта не было — только догадки.

«Мы считаем себя главными на этой планете, — устало подумал он. — Так уверены в том, что любой, кто заглянет сюда извне, без раздумий признает нас хозяевами. Но что мы можем знать об обитателях других миров, об их суждениях? Они спасали из гибнущего края вершину местной жизни — но какими критериями они при этом руководствовались? Мы кичимся своим интеллектом, но если посмотреть, то презренных насекомых, которых мы давим без раздумий, тоже можно считать успешной ветвью эволюции — их история насчитывает миллионы лет, их намного больше, чем людей, их организмы тоже сложны, и они лучше приспособлены выживать в условиях других суровых планет. Может, именно поэтому наши гости сочли, что брать в ковчег нужно именно их, а не безволосых обезьян, которые возомнили себя царьками?».

Выпустив из рук ружье, он вышел из хижины, оставив коллегу стоять в смятении. Небо рождало одну вспышку за другой; мёрзлые камни, которые путешествовали во тьме многие тысячелетия, раскалялись добела за считанные секунды, соревнуясь, какой из них первым поцелуется с ждущей их планетой. Доктор Грант почувствовал жар, исходящий от них, грустно улыбнулся и прошептал:

— Ну, вот и прилетели!

2012 г.

Когда на «базу» прибежал Тимошка и, задыхаясь от усталости и возбуждения, сказал, что на перекрестке собираются повесить человека, сначала ему никто не поверил, а Ганя даже наградил его ощутимым подзатыльником: «Будешь знать, как лапшу на уши вешать». Тимошка скривился, сплюнул на землю, обиженно проворчал: «Тогда тут и торчите, а я пойду посмотрю», — и побежал обратно. Ребята провожали его глазами из окна дома-мертвяшки.

— А может, это правда? — засомневался Васёк на подоконнике первого этажа, болтая ногами.

— Не-е, брешет, — уверенно сказал Ганя. — Да ты же сам знаешь — с тех пор, как батяня зарезал маму, Тимошка поехал головой, постоянно всякую херню придумывает…

Со стороны улицы донесся громкий крик. Судя по животному ужасу, который слышался в этом визге, ничего хорошего с человеком не происходило. Мальчишки тут же встрепенулись и повскакивали с мест.

— Похоже, всё-таки вешают! — воскликнул Шампур.

— Айда туда!..

Они вмиг выбежали вон из недостроенного дома и помчались в ту сторону, куда минуту назад направился Тимошка. Васёк немного отстал от своих приятелей, потому что неудачно спрыгнул с подоконника, и теперь у него ныла ступня. Ему удалось не отстать от приятелей, хотя к концу пробежки на его глазах уже выступали слезинки.

Выход на улицу из двора перекрывал дощатый забор, но он был совсем невысоким — можно было легко подтянуться наверх. Тимошка так и поступил, его кучерявая голова уже торчала над забором. Остальные последовали его примеру. Васёк выглянул последним.

Тимошка говорил чистую правду. Тут на самом деле вешали человека. На перекладину уличного фонаря накинули толстую верёвку с петлей на конце. Тот, кого собирались казнить, стоял на коленях под фонарем, опираясь одной рукой на землю. Васёк боялся увидеть кого-то из жильцов своего квартала, но лицо человека было ему совершенно незнакомо. На лбу мужчины синела большая шишка, а из-под рукавов свитера обильно текла тёмная кровь. Вокруг него стояли люди в странной одежде — в черных балахонах с белыми капюшонами. Один из них набросил на шею человека петлю. Тот опять издал крик отчаяния, но тут другой тип в капюшоне ударил его железным прутом в лицо. Человек замолчал, судорожно замотал головой и попытался встать, но веревку уже стали натягивать — его сначала потащило за шею назад, а потом вверх. Люди в балахонах зашептались, кое-кто издал восторженный визг. Когда бедняга уже хрипел в воздухе, его развернуло на сто восемьдесят градусов, и Васёк увидел наливающееся кровью лицо казнимого. Повешенный в последние секунды тоже увидел мальчишек, которые с любопытством наблюдали за тем, как он умирает. Он вцепился руками в петлю и стал раскачиваться вперёд-назад, дрыгая ногами. Человек в балахоне, который держал верёвку, что-то сказал своим, и к нему на подмогу подошли ещё двое. Втроем они легко подняли тело на полтора метра над землей.

«Пора бы ему умереть, — удивился Васёк. — Почему он не умирает?». Он раньше видел казни, но они были на площади, и там людей сталкивали с высокого помоста с веревкой на горле. Они после этого дергались всего раз-два. Здесь было не так. Прошло несколько минут — движения умирающего слабели, но всё никак не прекращались. Лицо стало красным, как те помидоры, которые Васёк когда-то помогал собирать бабушке. В конце концов, мальчик закрыл глаза, потому что не мог дальше видеть это жуткое представление. Он поднес ладонь к лицу, как будто собрался почесать лоб; нельзя, чтобы его компашка видела его слабость, над ним и так слишком часто подтрунивают. А всё из-за того, что он выглядит младше своего возраста…