Георгий Старков - Сказка об уроде [сборник]

Пока она пыталась разобраться с мыслями, Игорь подкатил коляску к одной из пустых скамеек и сел рядом с Вероникой. Белобрысый мальчонка, забравшись на балюстраду фонтана, глазел на них. Поймав его взгляд, карлик улыбнулся и помахал рукой. Мальчик неуверенно поднял руку в ответ, потом спрыгнул на землю и убежал — наверное, звать друзей, чтобы они тоже могли полюбоваться на диковинку.

— Умиляет, когда дети смотрят на меня, — сказал Игорь. — Они приходят в искреннее замешательство и не пытаются это скрыть. Пялятся на чудо-юдо, показывают пальцем, говорят родителям. А взрослые — эти изо всех сил стараются не подать виду, что вообще меня замечают, но стоит отвернуться, так пожирают тебя взглядом, ухмыляются и толкают друг друга в бока. По мне, так это куда неприятнее.

Вероника пропустила его разглагольствования мимо ушей. Когда первоначальный шок прошёл, в ней начала пробуждаться злость. Какое право имела мама за её спиной устраивать ей встречи с какими-то непонятными типами?

— Что она вам сказала? — спросила она, глядя на Игоря.

Карлик повернулся к ней. Глаза у него были тёмными, глубокими, завораживающими. О таких говорят «магнетические». Впрочем, Вероника ни на какой магнетизм поддаваться не собиралась.

— Она считает, что у вас есть дар.

Ну, конечно. Вероника кисло улыбнулась. С тех пор, как мама пережила второй инсульт, она просто помешалась на этой идее. И, честно говоря, это раздражало. Если во время болезни и депрессии она лелеяла Веронику, как всякая мать — своего ребёнка, то после того дня отношение Ларисы к дочери изменилось. Теперь она благоговела перед ней. Может быть, даже боялась. Это было неприятно.

— А вы, значит, председатель местного клуба экстрасенсов?

Игорь не обиделся:

— Ну, клуб не клуб, но в жизни я повидал немало необычных людей. И некоторые из них были намного более странными, чем я сам, — он демонстративно провёл рукой по темени, намекая на свой рост. Смотрелся он в этот момент весьма комично, но Вероника не улыбнулась.

— И кто, например? — иронично спросила она.

— Например, вы.

Вероника сняла солнцезащитные очки и зажмурилась от яркого света.

— Так, послушайте, — сказала она. — Я понятия не имею, что вы за человек и что там наговорила моя мать, но не стоит принимать её слова за чистую монету. Видите ли, я не всегда была такой, какая я сейчас. Ещё недавно я была здорова, и это всё случилось очень быстро… Это был сильный удар для матери, вот она и вбила себе в голову странные мысли, чтобы оправдать мой недуг. Будто бы я могу исцелять людей, и всё такое…

— Она сказала, что вы исцелили её саму.

— Это был инсульт. Её спасли врачи.

— Но ведь это ложь, Вероника, и вы это знаете.

Она поджала губы:

— Вы пользуетесь тем, что я не могу встать и уйти. Пожалуйста, оставьте меня в покое. Я не хочу с вами разговаривать.

Карлик остался на месте, однако на некоторое время замолчал. Они просидели несколько минут, не глядя друг на друга. Кромка неба стала совсем чёрной, и высящиеся на её фоне далёкие девятиэтажки выглядели, как нарисованные мелом на школьной доске.

Наконец, Игорь заговорил опять:

— Любите ходить в кино?

Вероника молчала.

— Не бойтесь, я не собираюсь пригласить вас на свидание, — он облокотился о край скамейки. — Я сам очень люблю кино. Ещё когда у нас в городе был только один экран в «Советском», я каждую неделю тратил карманные деньги на билеты. Потом, когда стали показывать американские фильмы, и вовсе перестал выходить из кинозала.

Он опустил взгляд на книжку в цветастой обложке в руках Вероники.

— Вижу, увлекаетесь детективами. Значит, поймёте, о чём я сейчас буду говорить. Однажды я попал на один фильм про молодого сыщика, который был очень талантлив в своём деле — этакий Шерлок Холмс нашего времени. Он умел замечать следы, оставленные преступниками. После каждого, пусть даже самого гениального, злодеяния остаются следы, но часто их сложно заметить — взъерошенная ворсинка ковра, пятно на полу, передвинутая на миллиметр мебель… У этого человека была уникальная наблюдательность, и он раскрывал преступления один за другим. В конце фильма его, правда, убили. Но я ходил на это кино не меньше пяти раз.

О чём он болтает?

— Этот сыщик мне напоминал меня самого, — сказал карлик. — Нет, рост у него был нормальный, но у него имелся такой дар — видеть тайные следы, которые другие люди не замечают. Так и со мной. Все другие дары оставляют после себя след, который отпечатывается на тех, кто с ними связан. Ну, как если бы кто-то ворвался в старый чердак и потрогал там вещи, оставив разводы на пыльных поверхностях. Ты их не видишь. А я вижу. Это то, что я умею. Немного — но это всё, что мне дано.

Мальчик, как и ожидала Вероника, вернулся с друзьями. Они встали на почтительном расстоянии. Маленький человечек не преминул снова помахать им рукой, и мальчишки загоготали.

— Вот почему я не положил трубку, когда ваша мать позвонила мне. Такого чёткого следа мне давно не доводилось видеть… чувствовать , если точнее. Он был на ней — ясное послесвечение, знак того, что её недавно коснулся дар. И поэтому я не усомнился ни на секунду, когда Лариса Ивановна сказала, что дочь исцелила её. Сейчас, увидев вас собственными глазами, я уверен в этом ещё больше.

— На что это похоже? — тихо спросила Вероника. — Как вы видите след?

— Всякий раз по-разному. Хотя природа всех даров, по-моему, одна и та же, их проявления могут сильно различаться. В вашем случае это похоже на тёмно-зелёное свечение, исходящее от вас.

Зелёный свет. Зелёные линии.

— И что это значит?

— Вот хоть убей, не знаю, — Игорь покачал головой.

— И в чём тогда смысл? Вы приходите ко мне и говорите, что у меня какой-то там дар, а сами не можете даже объяснить, в чём он заключается?

— Эй-эй, гражданка, умерьте пыл, — карлик с улыбкой вскинул руки. — Я же не индейский шаман, у которого есть ответы на все вопросы. На самом деле, мой собственный дар, пожалуй, самый бесполезный. Я часто чувствую себя так, будто мне разрешили войти в величайший дворец на свете, но строго-настрого сказали: дальше прихожей — ни-ни! А вот у тебя, как мне кажется, есть хорошие шансы продвинуться куда дальше вглубь этого строения…

— Что мне тогда делать?

— Ну, тут уж тебе решать. Я многим людям сообщал, что у них есть дар, но дальше они сами выбирали себе дорогу. Не скажу, что это всегда приводило к чему-то хорошему, но, по крайней мере, они знали . На самом деле, они знали это задолго до того, как я им это говорил, но разговор со мной помогал им понять, что они не сошли с ума.

— И много ли таких счастливчиков? — спросила Вероника.

— На дороге не валяются. В последний раз серьёзный разговор у меня был полтора года назад. Очаровательный молодой человек, мучимый головными болями. Он уже готов был сдаться, когда я к нему пришёл. Дар у него был, конечно, мощнейший. Разговор со мной придал ему сил. Но тут видишь, какое дело — в той или иной степени я вижу след почти в каждом человеке, но это тусклое, почти неразличимое сияние. У смертельно больных людей оно усиливается, не знаю, почему. А таких, как ты… чтобы один взгляд — и всё стало ясно… таких людей мало.