Георгий Старков - Сказка об уроде [сборник]

«Она там».

Касаясь лбом железной двери, Антон всё повторял мысленно эти слова. Она там. Она там. Она там, и она не уйдёт, будет так же смирно сидеть на диване, безмолвная и жуткая, она — его проклятие, наказание за переполненную чашу грехов.

И она действительно была там, когда он вошёл в гостиную. Но не на диване, а у окна. Стояла, приложив обе ладони к стеклу, и напоминала маленькую девочку, которая очень хотела поехать с родителями, но её не взяли и оставили запертой дома. Вот Мари услышала его шаги и обернулась. Антон скользнул взглядом по нелепой надписи на её футболке: «УМОПОМРАЧИТЕЛЬНЫЕ СКИДКИ — ТОЛЬКО В МАРТЕ!!!» — и неожиданно на него навалился животный, невыразимый ужас, как голодный зверь на добычу.

— Я пойду спать, — сказал он, медленно пятясь назад. — А вы, ну это… можете телевизор посмотреть, или тоже вздремнуть. Почти полночь уже…

Она ничего не понимала, не шевелилась — просто стояла, и Антон подавил желание завыть от отчаяния. Он бросился в свою комнату и упал на кровать, зарывшись в мягкую подушку лицом. Зубы стучали, всё тело мелко дрожало, как осиновый лист. Он потрогал себя за лоб. Он был горячим.

«Не хватало только заболеть».

Ну и пусть, подумал Антон, сомкнув веки. Болезнь — это даже хорошо! Он просто немного поболеет, будут жар и рвота, а затем это кончится; однажды утром он проснётся и поймёт, что совершенно здоров, всё позади, и не было ничего из страшных событий последних дней. Да, пусть он будет болен…

Сон не дал ему избавления от тяжёлых мыслей — он просто заставил тело оцепенеть, в то время как разум продолжал медленно пульсировать, как маяк во мгле. Он лежал в таком пограничном состоянии, казалось, недели и месяцы, прежде чем услышал скрип отворяющейся двери. С трудом оторвав голову от подушки, он перекатился на спину, чтобы посмотреть, кто пришёл.

Это была Мари.

Первое, что он понял — в её облике произошли какие-то перемены. Потом до него дошло, что перемены заключались в том, что у неё появился этот самый облик. Вместо гладкой пустоты лица — глаза, нос, рот, губы, всё как полагается. В спальне было темно, и Антон не мог отчётливо различить её черты. Впрочем, уже то, что они имелись, заставило его выдохнуть с облегчением.

— Значит, теперь ты можешь говорить? — спросил он, и девушка ответила на чистом русском, без малейшего акцента:

— Да. Я могу.

— Замечательно! — обрадовался Антон. — Тогда уже можно обратиться куда надо, чтобы вернуть тебя домой… Как твой город назывался?

— Я не вернусь туда, — безразлично сказала Мари.

— Ну, тогда оставайся тут, — великодушно разрешил он. — Обживёшься, привыкнешь, а там, глядишь, и полюбишь матушку-Россию. Не так страшно у нас жить, как у вас на Западе малюют.

— Я не останусь.

Антону стало зябко.

— Не останешься… Куда ты тогда уйдёшь?

— Туда . Они ждут меня, — Мари сделала шаг вперёд. — Они ждут тебя. Ждут всех нас. Они хотят, чтобы мы прошли через бутылку. Я сопротивлялась им, как могла, но они сильнее.

Она подошла ещё ближе, и в мутном ночном освещении Антон увидел, что девушка плачет, и всё лицо мокрое от слёз.

— Не бойся, — пролепетал он, не в силах шевельнуть пальцем. — Никуда не надо идти. Мы останемся здесь. Мы со всем разберёмся. Всё будет хорошо. Ну же…

Слёзы из глаз девушки текли всё обильней, и цвет их переменился с прозрачного на вязко-чёрный. Обомлев, Антон смотрел, как её глаза оторвались от лица и скатились вниз, теряя форму, превращаясь в бурую жижу, смывая нос, будто его никогда не было. Остался только рот, из которого тоже текла чёрная желеобразная жидкость, и девушка без лица произнесла:

— Слишком поздно.

Она приподняла подол белой футболки. Трусиков на ней не было, и Антон увидел, как её белые бёдра сходятся в пустой участок кожи. Ни волосинок, ни впадинки. Между ног у девушки ничего не оказалось — та же абсолютная пустота, что на лице. Мари завернула футболку ещё выше, и Антон увидел на её солнечном сплетении выжженное клеймо: «ЭТА РАБЫНЯ ЯВЛЯЕТСЯ СОБСТВЕННОСТЬЮ ФОЛЭМА».

Мари наклонилась к нему — рот её тоже уже начал смываться крупными чёрными каплями — и успела прошептать два слова, прежде чем Антон взвыл и перекатился на дальнюю сторону кровати, нечеловеческим усилием разорвав путы сна. Не рассчитав сил, он грохнулся с кровати на пол и окончательно проснулся. Спальня была пуста, никакой Мари здесь не было, и лопатки, на которые он приземлился, возмущённо заныли. Кряхтя, Антон поднялся на ноги. Голова кружилась страшно, во рту пересохло, тело горело огнём. Хватаясь за стены, он вышел из комнаты и на цыпочках стал пробираться на кухню. В гостиной горел свет. Антон не удержался и заглянул туда. Девушка спала на диване в позе покойника, положив ладони на живот. В сознании вновь промелькнули её последние слова, сказанные, прежде чем губы почернели и превратились в пенящуюся чёрную жижу.

«Убей меня».

Пережитый кошмар не желал отпускать его. Антон выдул половину чайника, принял какие-то таблетки, которые нашёл в шкафу, и просидел на кухне целый час, пытаясь успокоиться. Но едва он закрывал глаза, как видение снова оживало: чёрный след от клейма на бледной коже девушки, глаза, выпрыгивающие из орбит и скатывающиеся по щеке… и два слова, прошептанные с искренней мольбой.

До утра ему удалось вздремнуть совсем чуть. Головокружение прошло: то ли таблетки помогли, то ли ночью болезнь была усилена впечатлениями от жуткого сна. Температура и недомогание остались, и Антон не стал готовить завтрак, хотя вчера весь день у него не было ни крошки во рту. Солнце, ненадолго появившись в разрыве туч низко над горизонтом, озолотило окна домов. Мари ещё спала, но Антон уже принял решение.

Лена подняла трубку после первого же гудка.

— Привет, это я, — торопливо сказал Антон. — Слушай, ты не могла бы заглянуть ко мне ненадолго по пути на работу? Я заберу тебя из дома, потом подвезу до университета. Буквально на пару минут, не больше.

— В чём дело? — по неважному голосу он понял, что прошлой ночью Лене тоже спалось плохо.

— Ты права. Я не могу её тут оставить. Я хочу сначала отвезти её в больницу, потом обратиться в полицию. Нужно, чтобы ты поговорила с ней и сказала об этом, чтобы она не испугалась.

— Хорошо, — живо отозвалась Лена. — Приезжай за мной.

Перед тем, как он оборвал связь, он успел услышать в динамике:

— Ты поступаешь правильно, Антон.

Он внезапно понял, что за всю суматоху вчерашнего вечера она ни разу не называла его по имени, и не смог сдержать улыбки. Настроение непонятно почему приподнялось.

Впрочем, улыбка недолго держалась на его лице. Солнце вновь зашло за тучи, и краски поблекли. Антон почувствовал, как грудь давит тревожное предчувствие, которое не имело ничего общего с предстоящим допросом в больнице и полиции. Сон вспоминался снова и снова, умоляющий шёпот висел над ушами. Ему казалось, что он чего-то не понял, упустил нечто очень важное. Антон раздражённо помассировал виски, чтобы избавиться от вновь накатившего головокружения, и вышел из комнаты, чтобы спуститься вниз. Мари ещё не проснулась, это было к лучшему.