Георгий Старков - Сказка об уроде [сборник]

Пол кренился вверх, и бежать стало труднее. Да и сложно было уже назвать полом то, что находилось под ногами — скорее, сухая земля. Большие кочки с травинками попадались всё чаще. Дымки почти не стало. Антон вдохнул полной грудью, восстанавливая дыхание, и понял, как сильно давила раньше на грудь сладкая синяя отрава, а он и не замечал.

Вдруг что-то ударило его в голову, да так сильно, что хрустнула шея. От позвоночника к груди разошлись тёплые волны, пропитанные ноющей болью. Антон посмотрел вверх — так и есть: летучая крыса уже разворачивалась, чтобы атаковать снова. Она больше не была исполинской, иначе бы одним своим налётом запросто снесла бы ему голову. Но даже так она могла доставить ему неприятностей. Антон поспешно зажмурился и добавил себе ещё десяток метров роста. Когда он снова посмотрел на существо, оно больше напоминало комара, раздражающего слух назойливым писком. Антон взмахнул рукой, отгоняя тварь, и та испуганно скрылась в синеве.

Он почувствовал себя очень хорошо — как сказочный богатырь, который после многих лет лишений и мытарств наконец обрел желанную силу и теперь может разделаться с врагами одним движением руки. Впереди остался последний рубеж, стоящий между ним и разрушением фиолетового мира. И Антон знал, что победит Фолэма, не может не победить, несмотря на то, что тот всё ещё затравленно пытается проникнуть в его голову.

Но новый голос, раздавшийся в голове, заставил Антона замереть.

«Помогите…».

Голос Лены. Той, что осталась в синем тумане. А он о ней почти забыл в запале эйфории. Вообразил, будто он с самого начала был один здесь, и это было его личное приключение, близкое к счастливому финалу…

«Нет, не надо, остановите их, кто-нибудь, БОЖЕ, ПОМОГИТЕ, НЕТ, НЕТ, НЕ-Е-Е-ЕТ!!».

Антон упал на колени. Он мотал головой, скрипел зубами, впивался пальцами себе в щеки, чтобы не слышать её — но крик продолжался. И он не мог убедить себя в том, что это фальшивка, подстроенная Фолэмом, чтобы отнять его дух: он понимал, что это происходит на самом деле, и Лену жрут заживо твари, которых он разозлил своим побегом. Ему было известно, что он должен сделать для того, чтобы крысы прекратили есть её: повернуть назад сию же секунду, перестать противиться Фолэму, сдаться на его милость.

Он перестал что-либо соображать. В ушах звенело от воплей Лены, и когда они стали пронзительнее, он осознал, что по-прежнему продолжает идти вперёд. Его тошнило, от победного настроя, которое охватило его минуту назад, не осталось и следа. В его воображении одна за другой представали ужасные картины того, что сейчас терпит Лена. Но он всё равно шёл прочь от неё, понимая, что умирает вместе с ней и никогда больше не воскреснет.

Он ступал по пустой прелой земле, которая полого ползла вверх. Никаких больше клеток, пыточных кресел и монстров. Фиолетовые пары ещё присутствовали в воздухе, но уловить их было сложно. В земле пролегли длинные чёрные расщелины. Антон бежал, позабыв о дыхании, но никак не мог пересечь эти изломанные линии, будто земля под ним ползла назад.

Но всё-таки он продвигался, чувствуя чужой страх в пульсациях воздуха. Ощущал бешенство, которое это злое существо вымещало на Лене. Её крики перешли в невразумительные мычания, которые прерывались влажными хлюпающими звуками.

И тут живая стена преградила ему путь.

В том, что поверхность живая, не было сомнений: она дышала, вбирала в свои поры воздух и выдыхала вместо него синюю отраву, столь густую, что Антон закашлялся, нечаянно вдохнув её. Голова закружилась; он посмотрел влево, вправо, вверх, но гигантская стена уходила в бесконечность по всем направлениям. Не было возможности её обойти. Можно было попытаться пробить её насквозь, но кто знает — может, это ловушка хозяина этого мира, и стоит ему подойти к стене, как оттуда вылезут синие руки и увлекут его внутрь, в эту поролонообразную массу, и он увязнет там, как глупая мошка в куске янтаря?

«Но я же могу стать больше», — вспомнил Антон с облегчением. Нужно просто увеличить себя ещё в несколько раз… или на несколько порядков… пока он не станет большим настолько, что сможет перешагнуть эту странную преграду. Зажмурившись, он стал распухать во все стороны с возрастающей скоростью, но ещё до того, как посмотреть на результат своего действия, он интуитивно ощутил, что на этот раз фокус не срабатывает.

Стена осталась на месте. Поры на ней стали меньше, напоминая дырочки на человеческой коже. Но сооружение осталось таким же необъятным, как минуту назад.

«Неужели…».

Догадка пронзила голову ядовитым острием, но Антон всё равно попытался ещё раз. Закрыл глаза, в судорожной спешке накинул себе ещё размеров, опять открыл. Стена была на месте, и она превратилась в сплошной монолит, лишенный изъянов. А через секунду на глазах Антона на ней разверзлась глубокая дыра-горловина («Бутылка, — успел подумать он, — вот я и увидел, что она на самом деле — лишь проём на теле этого существа»), и из их глубин ему на лицо выплеснулась вязкая чернильная субстанция.

Он провалился куда-то вниз, пытаясь оттереть с лица противную массу. Но руки коченели, потом отвалились и улетели в пространство. Он растерял своё тело и завис в вихрях фиолетового космоса, не видя ничего. Всё исчезло — стена, крики Лены, он сам. Остался лишь голый цвет, который заполнял всё. Антон скитался в коридорах этого цвета, поднимался вверх, падал, плакал без слёз. И лишь голос, зависнув над его несуществующим ухом, назойливо убеждал его, что Фолэм велик, что Антон даже не смеет представить себе его величие, что он проиграл, и в его силах только позволить синей вечности разъесть его гаснущие останки.

И он поверил. Поверил, потому что УВИДЕЛ — голос показал ему истинное положение дел, всего на долю секунды, потому что дольше бы он не выдержал. Он увидел его — существо, которое называет себя Фолэмом, и оно было столь же грандиозно перед Антоном, как грандиозна Солнечная система со всеми её планетами перед мелкой занозой, завалявшейся под ступенькой лестницы в разваливающемся панельном доме. Фолэм занял весь мир, более того — много миров, и третья планетка, болтающаяся в космосе, была лишь очередной не самой главной целью в списке его дел. Земля была Фолэмом, и небо было Фолэмом, и та стена, которая с такой легкостью одолела его, была лишь основанием его могучего тела, раскинувшегося на световые года. Антон понял, как смешна была его борьба, что они с Леной были обречены изначально, точно так же, как Мари. Да что там они — все живые существа в мире, их всех ждёт один и тот же рок — мужские существа станут кормом и увеселением для детей Фолэма, а женские подарят ему свои детородные органы, чтобы удовлетворить его ненасытное стремление плодиться, размножаться, захватывать, разрушать. Фолэм велик, велик, велик; это не смешное незначительное величие, которое подразумевает это слово на Земле, а истинное, космическое, межмировое величие…