Рэт Уайт - 400 дней угнетения

- Он продаст ее, - сказала я. - Если хозяин поймал свою рабыню в лесбийском акте со своей женой и не убил, он продаст ее.

Кеньятта кивнул, и слезы потекли из моих глаз.

- Нет, - выдохнула Анжела. - Я думала, ты сказал, что не продашь ее?

- Я говорил вам, что эксперимент не был бы реальным, если бы я этого не сделал. Это только подтверждает это.

Он все это спланировал. Он собирался продать меня кому-то еще, новому Господину. Я чувствовала, что мое сердце медленно разрывается. Я обезумела и почти потеряла сознание.

- Пожалуйста, Господин! Пожалуйста, не продавайте меня! Избейте меня кнутом! Забейте меня до смерти, но не продавайте!

- Уже. Госпожа Делия заберет тебя утром.

Я завопила и бросилась к его ногам.

- Нет! Нет, Господин! Пожаaaaaaaлуйста!

- Как я уже сказал, дело уже сделано. Это должно быть сделано.

Он вытащил свой, теперь уже вялый, член из рук Анжелы и спрятал его обратно в штаны, затем наклонился и взял книгу. Kнигу, с которой все началось, книгу, которую я боялась, " 400 лет угнетения" . Я не хотела слушать, что он скажет.

- Нет. Нет. Нет.

Я говорил о книге не меньше, чем о том, что меня продадут этой огромной кожаной лесбиянке из Общества «О». По крайней мере, это была женщина. Мысль о том, что Кеньятта продаст меня другому мужчине, была бы слишком мучительной для меня.

-…Мятежные рабы часто отделялись от своих семей и продавались на другие плантации. Часто меняя доброжелательного владельца на более строгого, и часто - более жестокого хозяина. Некоторые рабы полюбили своих хозяев, и когда их продавали, они были травмированы как потерей семьи и друзей, так и потерей своих любимых хозяев и плантаций, которые они считали своим домом. Жены рабовладельцев, которые рожали детей от рабов, часто были зачинщиками, которые требовали, чтобы рабы хозяина были проданы, оставив своих детей…

Я хотела сказать ему, что мне уже все равно. Меня не заботили рабы, которых продали вдали от своих семей, до тех пор, пока меня не продали, до тех пор, пока мне не пришлось терпеть потерю моего Господина. Я не хотела уходить, но я знала, что это не имеет значения. Я ничего не могла сказать, чтобы изменить его мнение, кроме стоп-слова, которое я бы никогда не смогла произнести.

- Господин?

- Да?

- Может вы займётесь со мной любовью в последний раз?

Анжела и я все еще были на коленях. Рот Кеньятты открылся, чтобы ответить, казалось, он передумал, закрыл рот и кивнул. Анжела обняла меня, затем встала. Она поцеловала Кеньятту в щеку и вышла из комнаты.

- Займите спальню. Вы двое должны побыть наедине. Я посмотрю телевизор.

В ту ночь я плакала в объятиях Кеньятты. Мы занимались любовью медленно, с любовью. Я шептала ему о своей любви, задыхаясь от удовольствия, вжимаясь в матрас под его мускулистым телом. Его голос был напряженным, хриплым, когда он прохрипел ответ:

- Я тоже тебя люблю, котенок.

Я не могла видеть его глаза в темной спальне, даже при свете лунного света сквозь открытые жалюзи, но подозревала, что он тоже плачет.

Груди Госпожи Делии были больше моей головы. Это была моя первая мысль, когда я увидела, как она подошла к входной двери с этими титаническими грудями, сжатыми в корсет, который вталкивал их под подбородок, словно две бледные дыни. Она выглядела мягкой и рыхлой. Когда она шла, жир на ее руках трепетал, как крылья, и ее бедра, легко окружавшие всю талию, терлись от промежности до чуть выше колена. Ее задница заставляла мою выглядеть позитивно миниатюрной. Она была размером с тыкву - две тыквы - спрессованная и сжатая в красную латексную юбку. Ее живот торчал почти так же, как ее грудь. Все на ее теле покачивалось, когда она шла. Рядом с ней я выглядела практически истощенной.

Я не могла не задаться вопросом, видел ли меня так Кеньятта. Я знала, что он был близок с круглой Госпожой. Я не была уверена, кто над кем доминировал, но я знала, что они играли раньше. Я не знала, трахал ли он ее когда-либо, но для Кеньятты этот кнут мог быть таким же интимным, как и его член. Если он нашел эту огромную женщину привлекательной, и он нашел меня привлекательной, что это говорит обо мне? Мы выглядели одинаково в его глазах? Я знала стереотип чернокожих мужчин, встречающихся с толстыми белыми цыпочками. Мне не хотелось думать, что мы оправдывали этот конкретный стереотип. Однако ее лицо сделало все это неуместным.

У нее были самые красивые глаза, которые я когда-либо видела, блестящие изумрудно-зеленые, которые выглядели почти как у рептилии и контрастировали с ее пылающими рыжими волосами. Ее губы были окрашены в кроваво-красный цвет, а улыбка обнажала идеально ровные, сверкающие белые зубы с длинными клыками, что делало ее похожей на вампира. Эта толстая сука была горячей. Я должна была признать это. Тем не менее, я не хотела быть ее рабыней. У меня был только один Господин – Кеньятта, но я сделаю так, как он сказал. Если он хочет, чтобы эта сука владела мной - значит, я принадлежу ей.

Кеньятта пригласил ее войти, взял за руку, поклонился и поцеловал костяшки пальцев.

- Госпожа Делия, вы прекраснее, чем когда-либо.

Она сделала то же самое, сделав небольшой реверанс и поцеловав его перстень.

- Здравствуй, Король. Ты по-прежнему самый ебабельный мужчина на сцене БДСМ. И твой вкус в рабах безупречен, как никогда. Я не могу поверить, что ты действительно расстаешься с этим прекрасным образцом.

Кеньятта наклонился и поцеловал Госпожу Делию в губы. Я видела, как он сунул язык ей в рот, а она сосала его, как будто это был член. Ревность вспыхнула во мне. У меня перехватило дыхание, пока их губы не разомкнулись. Кеньятта похлопал ее по большим ягодицам, затем сжал ее титанические груди и снова поцеловал.

- Не заводи меня так, Король. Я могу выместить это на твоем маленьком Kотенке.

Она шлепнула меня по заднице своей мясистой лапой и сжала ее. Я пассивно улыбнулась. Использование прозвища, которое Кеньятта дал мне, было странным. Она не имела никакого права называть меня так, но мое возмущение было бесполезным. Оно сидело у меня в животе, как плохая мексиканская еда, взбалтываясь и не перевариваясь.

- Не беспокойся, Kотенок. Я не сделаю тебе больно... слишком сильно, - подмигнула Делия.

Я повернулась к Кеньятте, глаза наполнились слезами, в последней отчаянной попытке спасти себя. Я увидела Анжелу, сидящую на диване, качающуюся вперед и назад, кусающую нижнюю губу и сжимающую руки между колен, отчаянно пытавшуюся вмешаться, но молчаливую. Я не могла рассчитывать на ее помощь. Насколько я знаю, все это было ее рук дело.

Анджела улыбнулась мне и одними губами произнесла "Прости", когда Кеньятта поставил старый чемодан, заполненный моими скудными вещами, на переднее крыльцо. Кеньятта повернулся и убрал волосы с моего лица, благословляя меня, как будто в последний раз, своей лучезарной улыбкой. Я видела печаль в его глазах. Беспокойство. Он тоже не хотел, чтобы я уходила. Это точно. Так какого хуя он меня отсылает? Было ли это просто игрой, чтобы я испыталa то, что испытали его предки, или он ревновал к Анджеле? Он не мог всерьез думать, что я брошу его ради этой мерзкой сучки. Даже при том, что она лизала мою киску так, будто была рождена для этого, я не забыла тот ад, через который она заставила меня пройти. Я не доверяла ей.