Рэт Уайт - 400 дней угнетения

- Делай то, что тебе говорит Госпожа Делия, хорошо? Теперь ты принадлежишь ей, - сказал Кеньятта таким тоном, словно отправлял ребенка в колледж, а не отдавал женщину, которую, по его словам, любил, другому.

У меня на шее был ошейник c поводком, который я надевала в последний раз, когда Кеньятта брал меня с собой на аукцион рабов. Кеньятта вложил поводок в руки Госпожи Делии. Мне казалось, что мой мир начал рушится. Воздух вдруг стал слишком густым, чтобы дышать. Моя грудь сжалась, а сердце бешено заколотилось. Я начала задыхаться.

- Нет. Нет, Господин! Пожаaaaлуйста! - заскулила я, чувствуя себя несчастной, все самоуважение исчезло. Я упала на колени и обхватила его лодыжки, целуя ботинки. Кеньятта поднял меня на ноги и изо всех сил старался успокоить, прижимая к себе, гладя по волосам и тихо шепча, но я была безутешна.

- Шшшш. Все будет хорошо, Kотенок. Обещаю. У Госпожи Делии есть небольшой виноградник и фруктовый сад в Напе. Там очень красиво. Тебе понравится. И там будут другие рабы, чтобы ты не чувствовала себя такой одинокой.

Я яростно замотал головой.

- Я не чувствую себя одинокой! У меня есть вы! Мне больше ничего не нужно. Я не хочу быть чужoй рабыней!

Удар последовал внезапно и неожиданно, Застав меня врасплох и отбросив к стене. Кеньятта дал мне пощечину. Мое лицо горело от удара. Я была потрясена. Да, меня царапали, хлестали, шлепали, пороли и даже били палкой, но я не могла вспомнить, чтобы Кеньятта когда-либо наносил удары, кроме одного или двух раз во время секса. Он схватил меня за горло и притянул к себе так, что его яростные глаза горели в нескольких дюймах от моих собственных.

- Ты - рабыня. Ты что, не понимаешь? Я должен напомнить тебе? Ты - имущество, собственность, как домашнее животное. Я могу сделать с тобой все, что захочу. Я могу купить тебя, продать или отдать. Понимаешь?

Я молча кивнула. Слезы хлынули из моих глаз.

- Теперь я отдал тебя Госпоже Делии и ожидаю, что ты будешь вести себя хорошо. Понятно?

Я снова кивнула, вытирая слезы и борясь с приступом истерического рыдания, грозящего вырваться на свободу. Госпожа Делия дернула меня за поводок, и я, споткнувшись, упалa на нее. Она потащила меня вниз по ступенькам к ожидающей ее “Эскаладе”, открыла задний люк и швырнула меня на заднее сиденье вместе с сумками из химчистки и покупками.

Я прижала колени к груди и заплакала, когда мы выехали с подъездной дорожки моего Господина. Идея провести следующие несколько дней (Недель? Месяцев? Я не знала.) вдали от Кеньятты меня ужасала. Он был моим всем последние несколько месяцев, а теперь просто исчез. Это было почти немыслимо.

Это был прекрасный день. Солнце было ярким, блестящим, небо - бледно-лазурным, с примесью тонких перистых облаков. Город проносился мимо нас в красочном размытом пятне эклектичных обитателей города, напряженных пассажиров, спешащих к метро или ожидающих автобуса, бегунов, потеющих в дизайнерских костюмах для тренировок, велосипедистов, плетущихся по пробкам в центре города или мчащихся по набережной, покупателей, таскающих сумки, набитые дизайнерскими лейблами, туристов с широко раскрытыми глазами, развлекающихся и фотографирующих все достопримечательности, которые местные жители считают само собой разумеющимся, уличных артистов, развлекающих толпы с неистовым энтузиазмом, хиппи, хипстеров, гомосексуалистов от ярких до консервативных, чернокожих, мексиканцев и филиппинских бандитов, и десятков бездомных на каждом углу. Люди любого размера, формы и цвета заполняли каждый доступный уголок города. Я чувствовала себя такой оторванной от всех них. Их жизни были мирами, далекими от моего.

Мы пробирались по узким улочкам, по пышной зелени “Golden Gate Park” и, наконец, поразительной красоты самого моста “Golden Gate Bridge”, выходящего на залив Сан-Франциско. Мост всегда наполнял меня благоговением и удивлением. Я вспомнила описание, которое я читала о нем в старшей школе: «Ожерелье превосходной красоты вокруг прекрасного горла Сан-Франциско». Это описание всегда казалось мне каким-то зловещим. Даже тогда это приносило образы удушения. Вместо драгоценного ожерелья я всегда представляла себе гарроту [38] орудие казни через удушение в Испании. Первоначально гаррота представляла собой петлю с палкой, при помощи которой палач умерщвлял жертву. С течением времени она трансформировалась в металлический обруч, приводившийся в движение винтом с рычагом сзади. , перекрывающую поток крови и кислорода в город, изо всех сил пытающийся дышать. И теперь, даже когда я наблюдала спокойный поток парусных лодок, моторных лодок, рыбацких лодок, яхт, гидроциклов и серферов над темными водами, я чувствовала, как та же самая гаррота сжимается вокруг моего собственного горла.

Я изо всех сил пыталась дышать. Мои собственные бурные эмоции бурлили в отличие от спокойной воды внизу. Свежий чистый воздух душил мои легкие, когда я наблюдала за туристами, которые стояли на мосту и позировали для фотографий, бегунами и байкерами, мчащимися к мысу Марин, влюбленными, идущими рука об руку, улыбающимися, целующимися, смеющимися, нежащимися на солнце. Я чувствовала себя более одинокой, чем когда-либо могла вспомнить. Даже когда я часами сидела в ящике, я всегда знала, что Кеньятта скоро будет дома, чтобы спасти, покормить, трахнуть меня. Сейчас я ехала неизвестно куда, чтобы делать неизвестно что. Впервые за несколько недель я подумала о том, чтобы закончить “игру”. Я подумала, не зашло ли это слишком далеко? Я не знала, хватит ли у меня сил продолжать, не видя Кеньятту каждый день.

Через час после того, как я покинула дом Кеньятты, меня отвезли к дому Госпожи Делии в долине Напа. Я никогда не видела ничего подобного этому огромному поместью площадью в двадцать два акра [39] около 89000 кв. м. . Это было как попасть в голливудский фильм. Виноградник Каберне Совиньон на одиннадцать акров [40] около 44500 кв. м. раскинулся позади пяти тысяч квадратных футов [41] около 465 кв. м. , построенного на заказ, двухэтажного дома с шестью спальнями и гаражом на пять машин, гостевым домом, площадью 1200 квадратных футов [42] около 112 кв. м. и двухэтажным сараем, площадью 4500 квадратных футов [43] около 418 кв. м. в задней части. Пышный розовый сад заполнял внутренний двор. Это было действительно великолепно.

Там была конюшня и загон с тремя лошадьми и двумя обнаженными по пояс мужчинами в обтягивающих синих джинсах. Один был белым, а другой - филиппинцем. Они оба были атлетически сложены, не такие мускулистые, как Кеньятта, меньше ростом, стройнее, но приятные...очень симпатичные.

Я не мог оторвать взгляда от двух конюхов, когда Госпожа Делия открыла люк "Эскалады" и выпустила меня. Они оба носили толстые кожаные ошейники на шеях и запястьях, давая понять, что они - "нижние", собственность Госпожи Делии. Интересно, сколько у нее еще рабов?