Астрид Фритц - Охота на ведьму [litres]

Встав, я попыталась отринуть эти мысли, но они преследовали меня весь день. Вечером я пошла спать раньше обычного – почти летняя жара сменилась холодным проливным дождем, и от резкой перемены погоды у меня разболелась голова. Пробудившись от беспокойного сна, я услышала колокольный звон в кафедральном соборе – наступила полночь. Половина кровати, на которой спал Симон, все еще пустовала. Он снова сидел в своем таинственном подвале? Или возлежал сейчас в объятиях своей возлюбленной, где-то в обшарпанной комнатенке на развороченной постели? Вскочив, я сунула ноги в вышитые шелковые тапочки – Симон купил такие себе и мне, и привезены они были из дальних заморских стран Востока – и взяла в коридоре коптилку. Поспешно одевшись, я направилась вниз.

В подвал дома можно было войти как со двора, так и из коридора, где за узкой дверью вниз вели крутые ступени каменной лестницы. Во дворе мяукнула кошка, и я вздрогнула от неожиданности, услышав этот взрезавший ночную тишину звук. Сердце стучало в моей груди все чаще, когда я распахнула дверь в подвал, пугаясь каждого шороха. Одолев бесконечные, казалось, ступени, я очутилась под сводом высокого потолка.

За все проведенное в этом доме время я бывала здесь, внизу, всего раза два-три, и то всегда при свете дня, когда солнечные лучи проникали в зарешеченное окошко в самом верху стены. Сейчас же стояла глухая ночь, и коптилка в моей руке почти не давала света. Мне было очень страшно, хоть я и сама не понимала почему.

Под ногами у меня скользнула какая-то тень, и я едва не вскрикнула. Но я заставила себя идти дальше, мимо бочек, мешков и кувшинов, мимо всех наших запасов провизии. Наконец я приблизилась к двери в дальней стене подвала. За ней звучал приглушенный голос, чуть искажавшийся эхом под сводами потолка. Голос принадлежал Симону. Значит, я все предположила правильно. Но чем, бога ради, он занимался здесь среди ночи? И почему он говорил сам с собой?

Я осторожно потянула на себя дверь, но она была заперта изнутри. Тогда я прижалась ухом к щели в двери, и у меня перехватило дыхание: в комнате раздавался чей-то еще голос, куда моложе и звонче, чем у моего мужа!

Я опустилась на мешок с зерном рядом с дверью и попыталась отдышаться. Я подожду, подожду, пока эта проклятая дверь не откроется и я не увижу, чем там Симон занимается в подвале с этой девицей! Пусть даже после этого он выгонит меня из дома…

Пока я в полузабытьи сидела под дверью, кутаясь в легкий халат, до меня, как в дурном сне, доносилось странное, чуждое звучание голосов – и странные, чуждые слова. И вдруг засов отодвинулся, дверь распахнулась… Длинные белокурые локоны, темные, глубоко посаженные глаза, раскрасневшиеся щеки, пустой кувшин из-под вина в руке – передо мной предстал молодой мужчина!

Он смотрел на меня столь же ошеломленно, как и я на него. Прищурившись в ярком свете многочисленных свечей, я увидела за его спиной Симона. Мой муж как раз бросил на маленькую жаровню щепотку соли, и над пламенем с шипением взвился дым. В нос мне ударил едкий запах серы, конского навоза и ладана.

– О Господи! – вскрикнул незнакомец.

– Сюзанна! Что ты тут делаешь? – От неожиданности у Симона выпала из руки маленькая ложка.

– Это я тебя хотела спросить… – Мой голос дрогнул. – Кто этот человек?

Зайденштикер смотрел на меня, точно ребенок, которого застукали за кражей.

– Это… это Никлас, – пробормотал он, подходя ко мне. – Он мой, так сказать, ученик.

– Ученик? Чему же ты его учишь?

– Учу… науке.

Никлас опустил Симону руку на плечо. Пальцы у него были тонкими и нежными, как у юной дворянки.

– Я, пожалуй, пойду, – пробормотал он, снял с крючка на стене накидку и поспешно удалился.

Я возмущенно покачала головой.

– Никому нельзя заходить в твой подвал, а этот… этот чужак разгуливает здесь, сколько ему вздумается, и я даже ничего не знаю об этом. Тебе настолько на меня наплевать?

Симон уже взял себя в руки. Его светлые глаза блестели.

– Одно с другим не связано, – отрезал он. – Во-первых, Никлас не чужак, он мой ученик, о чем я тебе только что сказал. Во-вторых, тебя как женщину не должно интересовать то, чем мы тут занимаемся.

Не раздумывая, я протиснулась мимо него в комнату, наполненную едким дымом. В центре стояла небольшая жаровня с углями и уставленный какими-то диковинными приспособлениями стол: были здесь пузатые, похожие на тыкву стеклянные колбы, высокие тигли, ступки, небольшие миски с разноцветными порошками и камнями. Все это напоминало лабораторию аптекаря в Селесте, куда я пару раз заходила вместе с папой.

В дальнем углу я заметила соломенный матрас со смятым шерстяным одеялом, еще на одном столе, у стены, рядом с подсвечником и двумя пустыми бокалами лежала открытая книга и лист пергамента с заключенным в круг треугольником, испещренным загадочными письменами, словами и рисунками. Среди них я разглядела меч, скипетр и змею, кусавшую собственный хвост.

У меня мурашки побежали по спине.

– Так значит, вы здесь занимаетесь ворожбой… – прошептала я и указала на темное полотно, закрывавшее окно в переулок. – А ткань повесили, чтобы никто снаружи не увидел свет, когда вы приходите сюда ночью.

– Ворожбой! – презрительно воскликнул Симон. – Может, так это называет церковь, в воззрениях своих оставшаяся в седой древности, до сих пор считающая любую магию чертобесием, а магов – еретиками.

– Так что же это? – Мне вдруг вспомнился брат Генрих и его клеймящие ворожей и колдунов проповеди. Я испугалась за Симона.

– Magia naturalis [154] Естественная магия ( лат .). Оккультная теория, распространенная в XV–XVI ст. ( Примеч. перев .) – это наука. – Он принялся расхаживать по комнате. – Она зиждется на наблюдении и экспериментах, и цель ее благородна – узреть и объяснить незримые и необъяснимые явления. Все связано со всем, подобное действует через подобное, большое отражается в малом. Эта наука не кощунство и уж точно не сношение с дьяволом. Это понимали даже такие Учителя Церкви, как Альберт Великий и Фома Аквинский, они оба были выдающимися мастерами магии. И знаешь что? Даже наш епископ держит при дворе алхимика, которому сам оплатил лабораторию. С суевериями и дилетантским подходом простых людей все это никак не связано.

Я поняла примерно половину того, что он сказал.

– Но если это не ворожба и не призыв демонов, то почему ты держишь свое занятие в такой тайне?

– Потому что знание – сила, оно не должно попасть не в те руки. Главная заповедь мага – сохранять чистоту и строгость учения и открывать знания лишь посвященным. В алхимии это называется «арканум» [155] Арканум (от лат. arcanum , тайное) как понятие средневековой алхимии – тайные знания. ( Примеч. перев .) .