Александр Матюхин - Страшная общага [litres]

– Готово, – подтвердил Скрикс и протянул гостю теплый конверт, в котором лежала фотография, не успевшая еще остыть после извлечения из раскаленного до двух тысяч градусов агрегата.

– Вы меня извините, но я должен проверить… – с этими словами Хорс аккуратно надорвал конверт и, вытащив дрожащими пальцами снимок, принялся его внимательно разглядывать через особое стеклышко, которое, видимо, было дано ему Гольденбрунером.

– Да, конечно, – в ожидании вердикта Скрикс отошел к занавеске и скучающе замер со скрещенными на груди руками.

– Ого! – поднял голову Хорс, и глаза его сияли. – Я, конечно, не самый сильный специалист, господин Скрикс, но, черт возьми, это же первая категория! Первая!

– Шестьсот десять баллов, – уточнил фотограф. – Я проверял по таблице. Видите, Хорс, я вас ничуть не обманывал. Девчонке в самом деле оставалось жить меньше суток. А смерть-то какая! Просто подарок! Выпала ночью из окна, и никто этого даже не заметил, а когда заметили, оставалось лишь отскрести тело от асфальта и увезти в морг.

– Должно быть, она долго мучилась, – заметил Хорс, любуясь снимком с таким умилением, будто это была фотография его самого в грудничковом возрасте, когда он еще и представить не мог, каким станет чудовищем.

– Да уж, да уж… – согласился Скрикс.

– Вот ваши деньги, господин фотограф, можете не пересчитывать.

– Премного благодарю.

– Будете сегодня на игре?

– Всенепременно.

– Значит, там и увидимся.

Всего минуту назад Скрикс и думать не думал, что Хорс умеет так широко улыбаться.

Потайный клуб открывал свои двери по пятницам, но только в последнюю пятницу месяца во всех его помещениях, начиная от парадной лестницы и заканчивая курительными комнатами, царила особая атмосфера праздника и вместе с тем было нечто, от чего одни гости таинственно переглядывались и перешептывались, другие, напротив, полностью уходили в себя, третьи травили байки и сами же над ними хихикали, а четвертые так вообще прятались неизвестно где, чтобы появиться в самый последний момент – аккурат к ударам большого гонга и поднятию занавеса.

Да, это был день игры. Скрикс вместе со своим сопровождающим явился в Клуб заранее и сразу же попросил лакея принести им плащи и маски.

– Извините, господин Скрикс, но плащи с масками выдаются только игрокам и их секундантам… – лакей вежливо поклонился.

– Я игрок, а это мой секундант.

– В таком случае пройдемте за мной.

Лакей отвел их в особую комнату, куда через пять минут прибежал толстенький губастый человечек в изумрудном костюме, представившийся распорядителем игры.

– Вы ведь фотограф, господин Скрикс.

– Совершенно верно.

– И вы собираетесь играть?

– Собираюсь.

– Тогда позвольте напомнить вам правила…

– Простите, господин Рисницкий, но правила мне хорошо известны.

– Просто фотографы так редко участвуют в игре, что я подумал…

– Ничего-ничего, – Скрикс взял лежащую на диване маску и примерил ее перед зеркалом.

– То есть вы знаете, что вам как фотографу запрещено иметь в колоде карты, сделанные вами самолично?

– Известно.

– Минимальная ставка сегодня равняется пятистам калигулам. Не сочтите за дерзость, господин Скрикс, но правила требуют, чтобы я удостоверился в наличии у вас такой суммы.

Секундант фотографа, уже успевший натянуть на себя как плащ, так и маску, раскрыл перед администратором кожаный саквояж, содержимое которого было настолько финансово убедительным, что толстый человечек сразу же поднял руки в жесте, означающем: «Извините, господа, вопросы исчерпаны! Удачной игры!»

На внутренних разворотах плаща находились карманы, около сорока, куда игроки помещали карты, сортируя их по своему усмотрению. У Скрикса была золотая маска, у его секунданта – серебряная. Плащи были черными, одинаковыми, разве что у секундантского отсутствовали внутренние карманы.

– Подождем начала игры здесь, – сказал Скрикс. – Игрокам после переодевания запрещено расхаживать среди гостей.

– А когда все начнется?

– Через полтора часа прозвучит гонг, и мы сойдем вниз.

– Что мне все-таки нужно будет делать?

– Ничего, просто стоять за моей спиной.

Оставшееся до игры время они сидели молча и смотрели, как танцует в камине огонь. Из-за опущенных барочных портьер доносился шум улицы, а за высокими дверьми вовсю веселились гости и хлопали бутылки шампанского.

Но вот наконец прозвучали первые удары гонга. Под аккорды до минорной пассакалии Баха в банкетном зале медленно поднялся занавес, открывающий темный проход с уходящими вниз ступенями. Все сразу же смолкли и один за другим, тоненькой струйкой потекли в эту щель. Особенно тяжело приходилось дамам – пышные с кринолином платья и туфли на каблуках мало подходили для прогулок по узким и темным лестницам, но, к счастью, у любой дамы на этом празднике поблизости обнаруживался кавалер, готовый прийти на помощь: взять под руку, ну или, на худой конец, – помочь подняться.

Спустившись, гости размещались между колонн просторного подземного зала круглой формы со стенами из ракушечника и внушительных размеров бронзовой люстрой под кессонированным потолком. Центральную часть занимал большой игровой стол. Он был овальной формы и, согласно правилам, расчерчен на сектора. Двадцать игроков в плащах и масках стояли вокруг стола на равных расстояниях друг от друга, каждому из них соответствовал свой сектор. За их спинами находились секунданты, держащие в руках ларцы с игровыми фишками. Одна фишка равнялась пятистам калигулам.

Интересно было рассматривать замерших за колоннами гостей. Лица большинства из них были либо удивительно, до какого-то жуткого неправдоподобного совершенства красивы, либо напротив – омерзительно уродливы. Казалось, что середины просто не существует. Казалось, надев фраки и платья, сюда одновременно спустились как боги Олимпа, так и приспешники самого Гадеса. Пахло дорогим парфюмом, дамы – о, эти чарующие волшебные цветы! – шуршали платьями, кто-то чихал, цокот шагов по мраморному полу поглощался пористой фактурой стен, звук становился глухим, и казалось, что все это происходит в полусне; гости чаще предпочитали общаться жестами и мимикой, чем словами, натужно скрипели кресла в ложах для особо важных персон, хотя большинство мест в игровом зале все-таки были стоячими.

И вот появился Крупье – человек огромного роста, облаченный в красную мантию; на нем была маска и, по-видимому, очень тяжелая, поскольку представляла собой целиковую бычью голову, к тому же еще покрытую сусальным золотом (а может, она и была отлита из золота? Кто знает!), и только рога этой твари были черными.