Стивен Кинг - Кристина

К тому моменту, когда я погрузил готовое колесо в мой багажник и дал парню два доллара за труды, розовый свет раннего вечера уже превратился в меркнущий пурпур. На дорогах лежали длинные бархатные тени кустов и деревьев, а когда я проезжал мимо «Арбис» и кегельбана, то увидел, как в замусоренный просвет между ними бьет последний, почти горизонтальный луч солнца. Свет этот – яркий, золотой, заполняющий все вокруг – был так прекрасен, что почти наводил ужас.

У меня в глотке внезапно вспыхнул сухой пожар паники. В том году – странный и длинный был год – я испытал такое чувство в первый раз. Но не последний. Описать или толком объяснить его я не могу по сей день. Отчасти дело было в том, что 11 августа 1978-го я уже морально готовился к последнему школьному году – концу длинной и безмятежной фазы своей жизни. Я становился взрослым и вдруг это понял, осознал в полной мере, а виной всему был золотистый луч заходящего солнца, что пробился сквозь переулок между зданием кегельбана и закусочной и на короткий миг преобразил все вокруг. Мне кажется, тогда я понял и другое: взрослея, человек скидывает одну маску и примеряет другую. Если ребенок учится жить, взрослый учится умирать.

Чувство быстро прошло, но остался осадок печали и растерянности. Ни к тому, ни к другому я вообще-то не привык.

Словом, когда я поворачивал на Бейзин-драйв, проблемы Арни меня не слишком заботили, я пытался справиться со своими: мысли о взрослении неизбежно привели к рассуждениям о других глобальных переменах (по крайней мере, мне они тогда казались глобальными). Скоро мне предстояло поступить в университет, жить без родителей и в идеале попасть в футбольную команду, где за одно место будет бороться еще шестьдесят обученных человек, а не десять или двенадцать. Знаю, вы скажете: «Ну и что, Деннис, подумаешь, новости! Миллиарду китайцев нет никакого дела до того, попадешь ли ты в основной состав на первом курсе универа». Вы правы. Я лишь хочу сказать, что тогда все эти мысли впервые посетили меня по-настоящему… и даже напугали. Разум иногда отправляет тебя в подобные путешествия, хочешь ты этого или нет.

Увидев, что муж королевы би-бопа в самом деле вернулся с работы и теперь они стоят почти вплотную друг к другу, готовые в любую секунду развязать драку, я, как вы понимаете, особой радости не ощутил.

Дети с прежними серьезными минами сидели на своих велосипедах, переводя взгляд с Арни на Папочку и обратно, словно зрители на каком-нибудь фантастическом теннисном матче, в конце которого судья застрелит проигравшего. Они как будто ждали, когда же Папочка вспыхнет, размажет хлюпика по асфальту и спляшет джигу на его покалеченном теле.

Я выскочил из машины и едва не побежал к ним.

– Надоел ты мне, ясно?! – орал Папочка. – Сказано: убери отсюда тачку, и поживее!

У него был большой приплюснутый нос с полопавшимися капиллярами. Щеки цветом напоминали свежий кирпич, а над воротничком серой рабочей рубахи вздувались вены.

– Не поеду же я на одном ободе! Вы бы на моем месте тоже не поехали.

– Да я тебя прокачу на ободе, понял, прыщавый? – заявил Папочка, явно вознамерившись показать детям, как решаются проблемы в настоящем мире. – Убери свою грязную колымагу, и дело с концом. Не зли меня, малый, а то получишь.

– Никто ничего не получит, – встрял я. – Бросьте, мистер, мы сейчас уедем.

Арни с облегчением перевел взгляд на меня, и я увидел, как он напуган – был и есть. Вечный изгой, он знал, что хулиганье его на дух не переносит. Вот и на этот раз, решил Арни, побоев не избежать. Только терпеть он их больше не станет.

Мужик перевел взгляд на меня.

– Еще один объявился, – сказал он, словно бы дивясь тому, сколько на свете придурков. – Да я вас обоих разукрашу, ясно? Вы этого хотите? Уж поверьте мне на слово, я могу.

Да, я знал таких типов. Десять лет назад он был из тех козлов, что скрашивают школьные будни мелким хулиганством: выбивают учебники из рук заучек или после физ-ры запихивают бедолаг прямо в одежде под душ. Они никогда не меняются, эти ребята. Просто стареют, зарабатывают себе рак легких или умирают от закупорки кровеносного сосуда в мозгу годам этак к пятидесяти трем…

– Мы не хотели вас злить, – заверил я. – У него просто шину спустило, Господи ты боже мой! У вас что, никогда шину не спускало?

– Ральф, гони их в шею! – На крыльце стояла тучная женушка. Голос у нее был пронзительный и возбужденный. Конечно, это ведь даже лучше, чем шоу Фила Донахью. Из соседних домов выходили все новые соседи, и я с тоской подумал, что кто-нибудь либо уже вызвал, либо вот-вот вызовет копов.

– Я никогда не оставлял машину с дырявой резиной перед чужим домом на три часа! – громко заявил Ральф. Он оскалился, и на его зубах поблескивала слюна.

– Да мы тут час стоим, если не меньше.

– Не умничай, малый. Мне твоя болтовня неинтересна. Вы мне не нравитесь, ребята, ясно вам? Я весь день гну спину, зарабатываю на жизнь, прихожу домой уставший. У меня нет времени на споры. Сказано: уберите треклятую развалюху от моего дома. Сейчас же!

– Запаска у меня в багажнике, – сказал я. – Дайте нам только ее поставить…

– Где ваша порядочность, в конце концов?.. – с жаром начал Арни.

Это была последняя капля. Уж на что Ральф не позволил бы покуситься на глазах у его детей, так это на его порядочность. Он замахнулся на Арни. Не знаю, чем бы это все закончилось – наверное, Арни бы сел, а машину у него бы конфисковали, – не успей я поймать Ральфа за запястье. Раздался смачный шлепок.

Маленькая толстушка мгновенно заныла.

У маленького толстяка челюсть отвисла почти до груди.

Арни, всегда пробегавший мимо школьной курилки как загнанный зверь, даже не моргнул. Он будто хотел , чтобы его ударили.

Ральф побагровел, выпучил глаза от ярости и резко развернулся ко мне.

– Ладно, говнюк, ты первый!

Я удерживал его руку из последних сил.

– Да брось, дружище, – тихо проговорил я. – Резина у меня в багажнике. Дай нам пять минут, и мы отсюда свалим. Пожалуйста.

Постепенно его рука в моей ослабла. Он покосился на своих детей – девочка хныкала, мальчик широко распахнул глаза, – и это его образумило.

– Пять минут, – согласился он и снова перевел взгляд на Арни. – Тебе чертовски повезло, что я не вызвал полицию. У тебя тачка без номеров и техосмотра.

Я приготовился услышать от Арни что-нибудь обидное, но, видимо, тот еще не растерял остатки благоразумия.

– Спасибо вам, – сказал он. – И извините за беспокойство.

Ральф хмыкнул и резкими свирепыми движениями заправил рубашку обратно в штаны. Снова посмотрел на детей.

– А ну, живо домой! – взревел он. – Чего рты раскрыли? Сейчас получите а-та-та по жопе!