Борис Конофальский - Инквизитор. Вассал и господин [СИ]

Она читала это и всё запоминала сразу, память у неё была редкостная, перечитывала скорее для удовольствия и для размышления. И думала она о том, что ей нужна специальная посуда для изготовления микстур и зелий, о которой всё время писал Иоганус Тотенхоф. Вот и думай, где её взять. И был ещё один вопрос, который она сама разрешить не могла. Она не так уж хорошо разбиралась в травах и местах, где их нужно искать. Да, в книжке были картинки, и, увидев растение, она бы его сразу узнала, но растение-то нужно было ещё увидеть. И это опять не всё. На какой рецепт ни глянь, так в нём нужна мандрагора. Ну, конечно, не во всех рецептах она была надобна, но уж точно в половине. И всё, что о ней было написано, так это что растёт она под висельниками. Что редко она цветком выходит, почти весь её рост уходит в корень.

Она остановиться в своих мыслях не могла. Столько всего было нового, интересного, столько всего, что открывало для неё огромные возможности. Только разобраться во всём нужно было. Всё попробовать и всё испытать. О, как эта книга была ей интересна, она даже не заметила, как заснула.

У Волкова было лицо человека, которого только что обманули и который от обманов уже устал. Максимилиан молчал, он всё рассказал как было, только про госпожу Агнес не стал, монах его от этого предостерёг, что ж тут было ещё добавить. Брат Ипполит сидел рядом с кавалером, держа на коленях отрытую свою любимую книгу, которую он читал чаще Писания, наверное.

Он снова произнёс, пытаясь обратить на себя внимание Волкова:

– Может, то и не ликантропус был. Вот в «Молоте тварей» писано, что меняет он облик по истечению месяца, то есть в полнолуние. А до полнолуния ещё четыре дня.

Волков поглядел на него и не ответил, а монах продолжил:

– Может, то и не ликантропус был. А простой волк. Просто большой и…

– И который просто по деревьям скачит? – Договорил кавалер.

Теперь не ответил монах, а что тут скажешь?

– Значит, глаза у него были жёлтые? – Задумчиво спросил кавалер у юноши.

– Именно так, кавалер. – Ответил Максимилиан.

– А случилось это с тобой уже в моей земле, или то было ещё в землях Малена?

– Города уже видно не было,– сказал Максимилиан, припоминая, – но я от него недалеко ушёл. Не могу сказать точно, кавалер.

Волков задумчиво покачал головой и растёр лицо ладонями, как ото сна. И вот как тут быть? Сначала казалось, что земелька дрянь, пустыня, потом, вроде, и ничего, если руки приложить. А теперь вот тебе ещё досада, да какая. Вервольф! Оборотень! Словно Провидение над ним издевается. И тут, видя его уныние, монах повторил, в который раз:

– Так, может, то не ликантропус был. Может, и нет нужды беспокоиться.

– А кто же тот, у кого глаза жёлтые и кто по ночам за людьми рыщет, да ещё на деревья лазит за ними? – Спросил Волков.

– Ну, может, демон какой, – предложил брат Ипполит нерешительно.

– Демон? – Волков в изумлении уставился на него. – Вот так ты меня точно успокоил, брат-монах.

Он бы и ещё что сказал бы монаху, да тут увидал, что к лагерю подъехал Сыч. Волков встал и сказал Максимилиану и монаху:

– Об этом никому ни слова.

– Да, кавалер, – сказал оруженосец.

– Да, господин, – добавил монах и продолжил: – Дозвольте мне идти, хочу ребёнка местного посмотреть, хвор он.

– Чем хвор? – Опять насторожился кавалер.

– Холера, господин. – Отвечал монах. – Откуда взялась, понять не могу. Велел матери держать его отдельно от других детей.

– Выживет? – Волкову ещё один нож в сердце. Холеры ему тут ещё не хватало.

– Молю о том Бога, – отвечал брат Ипполит. – Дети от холеры часто выживают, но то дети, что не отощали. А здесь все дети тощие, и бабы тоже тощие, вчера одна беременная баба была в огороде, так раньше времени разрешилась чадом мёртвым. Думаю, это от худобы. Люди – кожа да кости. В чём дух живёт – не понятно. Как погляжу…

– Ступайте, – вдруг резко сказал Волков, не дав ему закончить.

Максимилиан и монах молча поклонились и тут же ушли. Кавалер не в духе, уж лучше удалиться.

И действительно, господин зол был неимоверно. Едва сдерживался. И опять чувствовал себя обманутым. А как таким себя не чувствовать если жалованная земля – дрянь. И мужиков мало, а те, что есть, дохнут от хвори и голода. Чуть не раздавил он свой серебряный кубок с вином, тот, что купчишки из Ланна ему дарили, хорошо, что опомнился.

В самый раз тут Сыч приехал.

– Верите, нет, экселенц, два раза чуть в овраг не упал. Считай, на ощупь ехал. Овраг на овраге, овраг на овраге, – бубнил Сыч о своём подвиге. – Чуть шею не свернул.

– Хватит, дурень, будешь причитать теперь, я и сам знаю, что у меня за земля, говори: ушли рыбаки?

– Какой там, на вечерней зорьке сети проверили, рыбу взяли, какую в посолку, какую в коптильню, снова сети поставили. До утра не стронутся.

Действовать ему захотелось. За делом и злость можно утолить. Это было как раз то, что ему сейчас нужно. Сыч ещё что-то говорил ему вслед, а Волков уже шёл к большой палатке, туда, где у костра сидели офицеры.

– Карл, – произнёс кавалер, подойдя, – мне потребуются двадцать людей, найдутся среди ваших охотники? Правда, денег много не дам, мне люди нужны будут на один день.

– И когда же они вам нужны будут? – Спросил Брюнхвальд вставая.

– Немедля. – Отвечал Волков. – Выходим сейчас.

– А что за дело? – Поинтересовался Рене.

– Браконьеров прогнать надобно, что на моём берегу рыбачат.

– Так будут вам охотники, – сказал Карл. – Немедля будут.

– Если у господина Брюнхвальда охотников не сыщется, так у нас обязательно найдутся. – Сообщил Бертье, который сидел на одеяле в окружении молодых собак и ласкал их одну за другой словно детей своих. – И если вам надобно, я могу пойти с вами офицером.

– И я могу, – сообщил Рене.

– Господа, да нет в том нужды, там тринадцать мужиков без брони и железа, просил их добром уйти – не ушли, хочу их палками выпроводить. Не баталию же мне собирать против них. Ещё и вас таскать в безделицу.

– Так нам не трудно, – заверил Арсибальдус Рене.

– Господа, – Брюнхвальд встал. – Мои люди и я сегодня пойдут с кавалером, вам нет нужды беспокоиться.

На том и решили, но Волкову было очень приятно, что все эти офицеры сразу и сами предложили свои услуги. С ними он чувствовал себя заметно увереннее. Он даже подумал, вот, окажись он сейчас один на своей этой новой земле с Сычём, Ёганом, с монахом и Максимилианом, что бы он делал? И пришлось бы ему воевать с браконьерами. Пришлось бы вчетвером идти. А браконьеры, кажется, не пугливы, четверых бы не испугались. И воевать пришлось бы по-настоящему. С железом. А когда вход пошло железо, а не палки, то уж без крови и не обойтись. А кровь это как раз то, с чего начинаются свары. А свар с соседями ему велено было избегать.