Борис Конофальский - Инквизитор. Вассал и господин [СИ]

Он не мог определиться сам, не задай солдаты ему этот вопрос, так ещё неделю бы мучился. Но вопрос был задан. Почти две сотни людей стояли и ждали его решения. И для него это были не просто люди, сам он вышел из этих людей. И ближе у него не было никого многие годы. И теперь его желания больше роли не играли. Не мог Волков им отказать, он сказал:

– Земли много, хоть и не хороша она, но ежели без лени к ней относится, то прокормит она. Дам вам землю. Никто без земли не окажется.

По рядам солдат прокатилась волна радостного гомона. Один из сержантов крикнул:

– Здравия господину Эшбахта!

– Здравия, здравия, – понеслось над рядами.

Но от этого настроение у кавалера от этого ничуть не улучшилось, думалось ему, чувствовал он, что решение это ему ещё отзовётся. Ой, как отзовётся. Не знал он, откуда взялось это чувство, знал, что верное оно, словно кто-то только что предупредил его. И он вздохнул, как вздыхают перед большим делом.

Как возгласы стихли, так сержант снова заговорил:

– Только, чтобы вы знали, кавалер, вы мы к вам не в холопы просимся. Только в арендаторы.

– Это понятно, – согласился Волков, – люди достоинства воинского холопами быть не могут.

– Тогда вопрос следующий: какую мзду просить будет от нас за землю вашу?

Волков знал, что обычно нежадный хозяин с крепостных берёт две пятых со всего взятого от земли господина. То есть две пятых от всего, что прибудет крепостному мужику за год, он должен отдать. Конечно, на такое солдаты не согласятся, но начинать нужно было с ещё большего, как и положено на торгах. И он предложил:

– Половина, того что с моей земли возьмёте, пусть моя будет.

Реакцию солдат он предвидел, поэтому когда по рядам прошёл неодобрительный и даже возмущенный гомон, он даже усмехнулся весело. Но тут же прогнал веселье и стал серьёзен.

– Чрезмерно, чрезмерно, – доносились возгласы из строя.

И сержант Руффельдорф, сделав скорбную мину, заявил:

– Сие неприемлемо. Что же нам останется, а вдруг нам какой имперский налог платить придётся, а вдруг герцогу?

– Нет, никаких других налог платить вам не придётся, только подать на торговлю в городе, да и то если надумаете там торговать, а если приезжим купчишкам всё продадите, так и не будете платить ничего. Только десятину попам.

Снова неодобрительное «о-о-о» прокатилось по рядам солдат.

– Вот, а про попов то мы и забыли. – Вспомнил сержант. – Излишне много вы требуете, господин фон Эшбахт.

Да, Волков уже начинал привыкать к этому имени. А сержант продолжал:

– Вам половину, десятину попам, подать на торговлю в городе, а что же останется нам?

– Так сколько же вы хотите? – Спросил кавалер громко.

– Четверть вам, – громко крикнул кто-то из строя.

Волков даже привстал, чтобы увидеть этого голосистого наглеца.

– Да, – поддержали крикуна другие солдаты, – четверть будет достойной платой. Да, достойной… Достойной…

Рыцарь Божий Иероним Фолькоф фон Эшбахт по прозвищу Инквизитор не присел и, обведя людей воинских взглядом, сказал громко:

– Будь по-вашему, пусть будет четверть, только если я попрошу вас, так встанете вы под знамёна мои и уклоняться не будете.

– Согласны, согласны, – орали те солдаты, что попроще, а те, что поумнее, сержанты да корпоралы, те говорили хитро: – Контракт напишем и в нём всё оговорим.

Уж в этом Волков не сомневался, вроде, и простые люди, солдаты, а за годы беспрерывных войн старшины и корпоралы в договорах поднаторели. Солдаты говорили меж собой, кричали, ряды смешались, кажется, настроение было у них хорошее. Шум стоял большой. Кто-то даже то ли от радости, то ли с дуру в барабан стал бить.

– Хорошо, но в контракте тогда запишите, какое поле себе берёте, – произнёс Волков солдатским представителям, так как других перекричать не мог.

– А вот та земля… Рядом с той, что ваши мужики пашут? – Спросил один из старшин и все отсталые стали замолкать. Прислушиваться. – Не для нас она?

– Нет, ту землю я сам распашу. – Отвечал Волков.

– А нам что?– Спрашивал сержант.

– У меня два больших поля, берите на выбор. Одно в часе езды отсюда на северо-запад. До города Малена оттуда два часа езды верхом. И огромное поле в двух часах езды отсюда на юг. Рядом с рекой. Рядом с лугами. И земля там хороша, там лучшая моя земля.

Кавалер расхваливал южную свою землю, надеясь, что солдаты соблазняться на неё. Но те не были дураками и сразу спросили:

– А дорога туда хороша?

– Дороги туда нет, – ответил Волков, – да и чего вам печалиться, через месяц уже сами протопчите туда путь, а через пол года к осени, так и телегами всё разъездите. Вот вам и дорога. Да и река там близко, купчишки по реке плавают, может, к реке урожай возить будете.

Всё может быть, но солдаты не дураки всё-таки. Старшины, сержанты и корпоралы собрались в кружок посовещались, и сержант Руффельдорф закончил дело:

– Решились мы, кавалер, взять поле северное, то, что ближе к городу. Сейчас сядем писать контракт.

– Как готов будет – приносите. – Сказал Волков и, повернувшись к офицерам, сказал: – Могу вам, господа, выделить по тысяче десятин на таких же условиях. Северное поле немаленькое, там и вам места хватит.

– А мы уже думали вас о том просить, – сказал Рене.

– Если вы дадите мне эту землю не только для покосов, то я уж точно не откажусь, – сказал Брюнхвальд, – но покосы и пастбища мне нужнее, я коров держать собираюсь.

– Будут вам покосы, Карл, – обещал кавалер.

Он пошёл к своему сырому дому, из которого через крышу (а не через трубу) валил дым. Пошел не потому что хотел посмотреть, что там делает Сыч, а чтобы побыть одному, чтобы подумать о том, на что он сейчас решился и отчего ему теперь не отступить. Он оглядывал свой сырой и полуразрушенный дом из чёрных брёвен, ворота, что почти упали с петель. Оглядывал холмы за домом, что напрочь заросли репьём и чертополохом, красную, неплодородную землю, что видна в прогалинах. И понимал, что никуда теперь от этого всего ему не деться. И что жизнь его легче не станет от того, что теперь он барин и господин. Да и ладно, никогда она у него легка и не была. Всё, что помнил он о себе, так только то, что с юных лет он был в солдатах. А теперь он стал офицером, и две сотни людей, солдаты и местные мужики, от него зависят. А больше ничего и не изменилось. Ну и ладно, взял эту землю, поглядел на неё и ума отказаться от такой земли не нашёл, вот и тяни теперь эту лямку,

Как говорил Ёган: «Руки к земле приложить нужно». Значит, придётся приложить. Хорошо, кстати, что у него есть Ёган. Эта мысль так его обрадовала, что повернулся от дома вонючего и сырого, не пошёл к нему, а пошёл искать своего Ёгана. Много у Волкова к нему было вопросов.