Дин Кунц - Ангелы-хранители [litres]

Когда Трэвис ушел, Нора села на пол возле Эйнштейна:

– Мне нужно кое-что тебе сказать, мохнатая морда. Я подозреваю, что ты спишь и меня не слышишь, а если даже и не спишь, то все равно не поймешь. Возможно, ты больше никогда не будешь нас понимать. Поэтому я хочу сказать все сейчас, когда имеется хоть слабая надежда, что твой разум не пострадал.

Нора остановилась, сделала глубокий вдох и оглядела притихшую смотровую. Свет ламп тускло мерцал на инструментах из нержавеющей стали и стеклах эмалированных шкафов. В половине четвертого утра здесь было особенно одиноко.

Эйнштейн дышал с тихим присвистом, иногда из его груди вырывались хрипы. Он лежал неподвижно. И даже не дергал хвостом.

– Эйнштейн, я считаю тебя своим ангелом-хранителем. Именно так я тебя назвала, когда ты спас меня от Артура Стрека. Ты не только избавил меня от этого ужасного человека – ты избавил меня от одиночества, спас от страшного отчаяния. Ты спас Трэвиса от поселившегося в его душе мрака, свел нас вместе и, вообще, бесчисленное число раз был для нас идеальным ангелом-хранителем. Более того, ты, чистая душа, не просил ничего взамен за все то, что для нас сделал. Разве что немножко собачьего печенья да иногда кусочек торта. Но ты делал бы это и бескорыстно, даже если бы мы давали тебе только собачий корм. Ты делал это, потому что любил и наша любовь была для тебя достаточной наградой. И ты, мохнатая морда, такой, какой ты есть, преподал мне прекрасный урок, урок, который так просто не объяснишь… – У Норы перехватило горло, и она осталась молча сидеть возле своего друга, своего ребенка, своего учителя, своего ангела-хранителя. – Проклятье! Нет, мне необходимо найти нужные слова, потому что, возможно, это последний наш с тобой разговор, когда у меня еще сохранилась надежда, что ты способен меня понять. Похоже… ты научил меня быть твоим ангелом-хранителем и ангелом-хранителем Трэвиса. Ну а он, в свою очередь, тоже ангел-хранитель – мой и твой. И мы должны охранять друг друга, мы часовые, все мы, мы часовые, охраняющие наш внутренний свет от наступления тьмы. Ты научил меня, что каждый из нас кому-то нужен, хотя мы иногда и считаем себя никчемными, скучными и заурядными. Но если мы любим и позволяем себе быть любимыми… ну, любящий человек – самая большая ценность на земле, дороже всех сокровищ мира. Вот этому-то ты и научил меня, мохнатая морда, и благодаря тебе я никогда не буду прежней.

До самого утра Эйнштейн лежал не шелохнувшись – погрузившись в глубокий сон.

В субботу Джим Кин вел прием только в утренние часы. В полдень он закрыл вход в кабинет с боковой стороны своего большого уютного дома.

В течение всего утра Эйнштейн демонстрировал обнадеживающие признаки того, что он идет на поправку. Он стал пить воду и уже лежал на животе, а не безвольно на боку, как прежде. Подняв голову, он с интересом следил за происходящим в смотровой. Он даже съел полмиски мясной подливки с вбитым туда сырым яйцом и не срыгнул. Капельницы теперь были больше не нужны.

Однако он по-прежнему много спал. И реагировал на Нору с Трэвисом как обычная собака.

После ланча, когда Нора с Трэвисом пили с доктором Кином кофе у него на кухне, ветеринар вдруг со вздохом сказал:

– Что ж, пожалуй, мне не стоит больше с этим тянуть.

Достав из внутреннего кармана старой вытертой вельветовой куртки сложенный лист бумаги, доктор положил его перед Трэвисом.

В первую минуту Нора решила, что это счет за лечение Эйнштейна, но, когда Трэвис развернул бумагу, увидела, что это информационная листовка, которую распространяли те, кто разыскивал Эйнштейна.

У Трэвиса бессильно поникли плечи.

Нора с замиранием сердца придвинулась поближе к Трэвису, чтобы они могли прочесть листовку вместе. Листовка оказалась датирована прошлой неделей. Помимо описания собаки, был указан трехзначный номер, вытатуированный у нее в ухе. В листовке также говорилось, что в данный момент собака, скорее всего, находится в руках человека по имени Трэвис Корнелл и его жены Норы, которые, возможно, живут под другой фамилией. Внизу листовки приводились приметы Норы и Трэвиса, а также их фотографии.

– И когда вы об этом узнали?

– Через час после того, как я осмотрел его в четверг утром, – ответил доктор. – Я уже шесть месяцев каждую неделю получаю обновление этой информационной листовки, и мне уже три раза звонили из Федерального онкологического института напомнить, чтобы я не забывал проверять каждого золотистого ретривера на предмет татуировки, а обнаружив его, немедленно им сообщил.

– И вы уже сообщили? – спросила Нора.

– Пока еще нет. Не видел смысла связываться, пока не станет понятно, выкарабкается он или нет.

– Ну а сейчас вы собираетесь им сообщать?

Лицо доктора, похожее на морду охотничьей собаки, стало мрачнее обычного.

– Если верить информации онкологического института, эта собака была основным участником крайне важных экспериментов по борьбе с раком. Там говорится, что сотни миллионов долларов, потраченных на эти эксперименты, будут пущены на ветер, если собаку не найдут и не вернут в лабораторию для завершения исследования.

– Вранье! – заявил Трэвис.

– Позвольте прояснить вам одну вещь. – Джим Кин наклонился вперед, сжав огромными руками кофейную чашку. – Я страстный любитель животных. И посвятил им всю свою жизнь. Больше всего я люблю собак. Но боюсь, мне не слишком симпатичны люди, требующие остановить все эксперименты с подопытными животными, люди, искренне считающие, будто достижения медицины, направленные на спасение жизни людей, не стоят того вреда, причиненного одной морской свинке, одной кошечке или собачке. Что касается людей, которые нападают на лаборатории, крадут животных, пускают коту под хвост годы важнейших экспериментов… таким людям мне хочется плюнуть в лицо. Конечно, нужно любить жизнь. Это правильно и хорошо. Но эти люди не любят жизнь… они ее боготворят , что является появлением невежества, язычества и даже дикости.

– Все совсем не так, – сказала Нора. – Эйнштейна никогда не использовали для онкологических исследований. Это красивая легенда, разработанная для прикрытия. За Эйнштейном охотится отнюдь не онкологический институт, а Агентство национальной безопасности. – Нора посмотрела на Трэвиса. – Ну и что будем делать?

Трэвис мрачно улыбнулся:

– Так как я не могу убить Джима прямо сейчас, чтобы его остановить… – (У ветеринара отвисла челюсть.) – Значит, мне нужно его переубедить.

– Скажем правду? – спросила Нора.

Трэвис пристально уставился на Джима Кина и наконец произнес:

– Ладно. Скажем правду. Пожалуй, это единственное, что может заставить доброго доктора швырнуть треклятую листовку в мусорное ведро.